Смертельное лекарство
Шрифт:
30 июля. Товар „А“ разошелся практически полностью. Наша выручка — 365 процентов. Это намного выгоднее „Осетии“. Хоть закрывай все остальное и переключайся на Цицерона. Но Петр Петрович держится осторожно, и я его понимаю. Цицерон — не тот человек, на которого можно положиться…»
Опять этот Цицерон! Вспомнила! Именно это имя меня резануло, когда я его впервые встретила в дневнике, и вот почему: Марина Борисовна говорила о «каком-то Цезаре, что ли». Не о Цезаре — о Цицероне! Что именно там было сказано, ну-ка вспомни, напрягись… Ага, вот: что Бунчук этого Цезаря-Цицерона опасается. И что там было какое-то соглашение, и этот древний «Цезарь»
Я высунулась в соседнюю комнату. Леня сидел, уткнувшись в экран. Дробовик лежал рядом на стуле, готовый к применению.
— Лень, а Лень! — позвала я.
— Я вас внимательно слушаю, — отозвался мой то ли страж, то ли охранник, приставленный ко мне Вязьмикиным. Евгений не согласился везти меня ни к моему Лене — художнику, ни к «яичному Шурику», а отвез на свою квартиру. Жену с дочкой сплавил на время к бабушке Татьяне Валерьевне. Жена на удивление безропотно выслушала сообщение о том, что муж решил обосноваться в квартире с другой женщиной, а ее выселяют. Интересные отношения в этой семье! Сплошной патриархат. Все решает Евгений. Если честно, даже завидно: насколько они друг другу доверяют. В наше время подобное — большой дефицит.
— Я схожу газет куплю, ладно? — продолжила я свое обращение.
— Ну уж нет, — все так же сумрачно проговорил Леня. — Я сам схожу. Если очень надо. Лучше бы, конечно, обойтись.
— Мне для дела нужно.
— Ну, если для дела… Каких газет-то?
— Да всех. Местных то есть. «Трибуну», «Пригород»… ну и эту, желтенькую…
— «Обыватель»?
— Да, ее тоже. Вот деньги возьми.
— Ладно. Значит, уговор помните? Дверь не отпирать никому и ни при каких обстоятельствах. У всех своих имеются ключи. Если я не вернусь в течение часа, звоните Евгению. Договорились?
— Договорились, — выдавила я из себя. Я была уже не рада, что послала парня за газетами. Слова «если я не вернусь» меня напугали. Леня относился к происходящему, как видно, серьезнее меня — будто это его, а не меня засовывали в мешок. — Может, не надо? Обойдусь я и без газет…
— Ну нет. Если для дела нужно — схожу. Ждите.
Он ушел, а я вновь взялась за дневник.
«3 августа. В воскресенье купили-таки коттедж в Усть-Красавке. Место чудное: лес рядом, речка. Но супруга этого, по-моему, даже не заметила. Главное, что в коттедже три этажа и сауна. Двери только хочет заменить. Эти, мол, недостаточно крутые. Если она привезет гостей, вдруг они скажут, что двери простоваты? И на это уходят деньги… А Марина отказывается взять у меня хотя бы тысячу…
5 августа. Привезли большую партию товаров „А“ и „Б“. Растаможку они, ясное дело, не проходили. Но теперь нет отметки и польской таможни. Как же они его протащили через Польшу? Впрочем, это не мое дело. Мое — распределять по точкам, контролировать продажу, денежные потоки и т. д.
7 августа. Меня все-таки заело, и я зашел в магазин Климовича. Так вот в чем дело: он продает аналог нашего товара „Б“. Причем значительно дешевле. Так бы и сказал! Я всегда уважаю конкурентов. Разве я кого когда обидел? Высказал все это Борису, тот молчит и нехорошо усмехается: „Сам знаешь, дело не в этом“. Так в чем же?!
10 августа. Еще в двух аптеках появились аналоги товаров „А“ и „Б“. Что ж, этого следовало ожидать. Надо снижать цену, иначе товар залежится, утратит годность. Сказал об этом Цицерону. Тот и слышать не хочет. Разозлился страшно. Весь лоск с него слетел. „Не твое дело! — орет. — Не суй свой нос, куда не надо!“ Я ответил ему как следует. Даже встряхнул слегка. Он этого совершенно не ожидал и порядком опешил. Думал, мол, Бунчук — бухгалтер, чернильная душа, чего его опасаться. Зря, что ли, я „у хозяина“ пять лет отдудел. Научился кое-чему. Там не научишься за себя стоять — пропадешь. Да и Петр Петрович многому научил, спасибо ему.
12 августа. Страшная, чудовищная весть…»
Мне послышался какой-то звук за дверью, и я вышла в прихожую, прислушалась. Нет, ничего не слышно и в глазок никого не видно. Я взглянула на часы. Ого, Лени нет уже полчаса! Меня охватило беспокойство. Неужели что-то случилось?
Пока я металась по комнате, дверь скрипнула, и в квартире появился Леня. В руке он держал пачку свежих газет.
— Что случилось? Почему так долго? — набросилась я на него.
— Ничего не случилось, — нехотя ответил он. — Вот, купил. Тут, кстати, и «Комсомолка» есть. Там статья про наши дела.
— Статья? Про Тарасов?
Я быстро развернула газету. Так и есть! На видном месте статья Ильи «Тихий домик на окраине». Описание подпольного винзавода, ночная погоня, милиция на стороне бандитов… Я вспомнила Туркина и его слова: «Если что — под землей найду». Кажется, у меня появились новые неприятности.
Так, а что в местных? Я развернула «Трибуну», пробежала — нет, и здесь нет… Ага, вот: скромненькая заметка под рубрикой «Криминал»: «Обнаружен труп сотрудника одной из фирм со следами насильственной смерти… Ведется следствие». То есть — ничего. Беру «Пригород». Тут побольше: есть фамилия погибшего, названа фирма. Но никакой связи с убийством Вязьмикина не прослеживают. А вот и «Обыватель». О, тут есть все: фотография домика в Александровке — я его сразу узнала. Фотография трупа. «Несчастного пытали долго и с удовольствием». Интересно, как автор узнал об эмоциях истязателей? Сам с ними был или душевно близок? Далее о женщине. «Некая дама, сообщившая в милицию о гибели известного предпринимателя Бунчука… не будем лезть в постель, однако… Есть сведения, что в завещании покойного дама поминается восьмизначной суммой…» Господи, как противно! А это что? Последний абзац: «По некоторым данным, в домике дама была не одна — там находилась еще какая-то женщина. Любовный треугольник? Убийство из ревности? Или эрото-криминальная многочленка? Следствию, ясное дело, слабо ответить на подобные вопросы». Все, конец.
Следствию, может, и слабо, а вот кому надо, быстро вычислят, что это за вторая дама была в Александровке. Тучи надо мною сгущаются просто на глазах. Того и гляди хлынет ливень. Что это, кстати, говорит Леня?
— Рабочие там чинят что-то на улице, — словно и не ко мне обращаясь, говорит Леня. — Не понравилось мне, как это они чинят. Чинят, а что — непонятно. Понаблюдал это я за ними, а тут гляжу — за мной самим какой-то тип приглядывает.
— Ну и что? — не выдержала я наступившего вслед за последними словами молчания.
— Ну что, — все так же нехотя продолжил Леня. — Пришлось мужика на время отключить и быстро уйти. Пока эти самые «ремонтники» не подоспели.
— Значит, за домом следят? — заключила я.
— Значит, следят, — подтвердил мой охранник. — И весь район, похоже, перекрывают. Мощная организация, судя по всему.
— Значит, к нам никто не сможет прийти?
— Нет, не так, — покачал головой Леня. — Думаю, к нам будут всех пропускать. А вот отсюда…
Перспектива вырисовывалась нерадостная. То есть нас хотят здесь собрать всех, а затем…