Смертельное путешествие
Шрифт:
Вдалеке за деревьями я заметила мигание красных, синих и желтых огней, что отмечали расположение подъездной дороги, которую мне так и не удалось разыскать. Мысленным взором я увидела патрульные полицейские, пожарные и аварийно-спасательные машины, фургоны «скорой помощи» и транспорт добровольцев из местных – все, что заполонит эту дорогу к завтрашнему утру.
Ветер переменился, и запах гари усилился. Обернувшись, я увидела тонкую черную струйку дыма, которая поднималась, причудливо извиваясь, сразу за соседним гребнем. Меня замутило – уже отсюда можно было различить,
Я – патологоанатом, сталкиваться с насильственной смертью – моя работа. Выполняя заявки коронеров и судмедэкспертов, я обследовала сотни жертв пожара и хорошо знаю, как пахнет обугленная плоть. Там, в соседнем ущелье, горели люди.
Я судорожно сглотнула и сосредоточилась на спасательной операции. Люди в желтых куртках, которые до сих пор бездействовали, теперь бродили по месту крушения. На моих глазах какой-то помощник шерифа нагнулся и принялся рассматривать мусор у себя под ногами. Затем выпрямился, и в его левой руке что-то блеснуло. Другой помощник шерифа начал сгребать мусор в кучу.
– Черт!
Я спускалась со всеми предосторожностями: хваталась за кустарник, петляла между деревьями и валунами, чтобы не потерять равновесие. Склон довольно крутой, стоит разок споткнуться – и кубарем полетишь вниз.
Шагах в десяти от подножия склона я наступила на лист металла, заскользила и взлетела, точно обреченный на падение сноубордист. А рухнув, наполовину покатилась, наполовину заскользила по склону, увлекая за собой лавину камней, сучьев, листьев и пихтовых шишек.
Чтобы остановить падение, я отчаянно хваталась за что попало, обдирая ладони и ломая ногти. Наконец левая рука наткнулась на что-то твердое, и пальцы мертвой хваткой сомкнулись на неведомой опоре. Запястье пронзила боль – я всем весом повисла на левой руке.
Секунду я так и висела, затем перекатилась на бок, подтянулась обеими руками и, подвинувшись, села. Не разжимая рук, подняла взгляд.
Оказалось, что подвернулся мне под руку длинный металлический прут. Он торчал наискось из камня у самого моего бедра и утыкался в изувеченное дерево, что росло в шаге вверх по склону. Я уперлась стопами в землю, проверила, нет ли растяжений, и с усилием поднялась на ноги. Вытерла кровоточащие ладони о штаны, заново застегнула куртку и двинулась дальше вниз.
Оказавшись на дне ущелья, я ускорила шаг. Правда, terra под ногами была далеко не firma [1] , но, по крайней мере, сила тяжести была теперь на моей стороне. Добравшись до оцепленной территории, я приподняла ленту и поднырнула под нее.
– Э-эй, дамочка! Вы куда?
Я остановилась и обернулась. Меня окликнул человек в куртке с надписью «Управление шерифа округа Суэйн».
– Я из ОЗЧС.
– Что еще за ОЗЧС такой? – сварливо осведомился он.
– Шериф на месте?
1
Terra fi rma (лат.) – суша, букв.: «твердая земля». – Здесь и далее, кроме
– А вы кто такая, чтобы об этом спрашивать?
Лицо помощника шерифа было непроницаемо, губы жестко поджаты, оранжевая охотничья шапочка низко надвинута на глаза.
– Я – доктор Темперанс Бреннан.
– Врачи нам тут не понадобятся.
– Я буду заниматься опознанием погибших.
– Документы есть?
На случай стихийных бедствий у каждого правительственного учреждения имеются свои особые обязанности. Управление готовности к чрезвычайным ситуациям (УГЧС) руководит работой Федеральной системы медицинского обеспечения при стихийных бедствиях (ФСМО), которая при массовой гибели граждан обеспечивает медицинскую помощь, опознание жертв и ритуальные услуги.
Для выполнения этих функций ФСМО и созданы системы ОЗЧС и МПЧС – Оперативная группа по организации захоронений в чрезвычайных ситуациях и Группа медицинской помощи в чрезвычайных ситуациях. В официально объявленных чрезвычайных ситуациях МПЧС заботится о живых, а ОЗЧС занимается мертвыми.
Я выудила удостоверение ФСМО и протянула его помощнику шерифа.
Въедливо изучив документ, он кивком указал в направлении фюзеляжа.
– Шериф там, с начальством пожарных.
Голос его дрогнул, он вытер ладонью рот. А затем опустил глаза и пошел прочь, явно смущенный тем, что проявил излишнюю чувствительность.
Поведение помощника шерифа меня ничуть не удивило. Самые стойкие и толковые полицейские и спасатели, сколько бы ни обучались, каким бы обширным опытом ни обладали, не бывают психологически готовы к первой встрече с катастрофой.
Катастрофа. Именно так Национальный комитет безопасности на транспорте называет подобные крушения. Не знаю точно, каковы критерии катастрофы, но, поработав с несколькими такими случаями, одно могу сказать наверняка: это было ужасно. Точно так же я всякий раз не была готова к тому, с чем сталкивалась, и испытывала такие же терзания. Просто научилась это скрывать.
Пробираясь к фюзеляжу, я миновала еще одного помощника шерифа, который накрывал одеялом мертвеца.
– Уберите это, – велела я.
– Что?
– Не надо их накрывать.
– А вы кто?
Я снова предъявила удостоверение.
– Но ведь они так и лежат под открытым небом. – Голос его был безжизнен, словно компьютерная запись.
– Все должно остаться так, как есть.
– Надо же что-что сделать. Уже темнеет. Медведи почуют запах этих… – Он запнулся, подыскивая слово. – …Этих людей.
Мне доводилось видеть, что способны сотворить с трупом хищники из семейства медвежьих, и я понимала беспокойство этого человека. Тем не менее я должна была его остановить.
– Прежде чем что-то перемещать, все здесь должно быть сфотографировано и внесено в протокол.
Помощник шерифа неуклюже скомкал одеяло. Лицо его исказилось от боли. Я достоверно знала, что он сейчас чувствует: потребность немедленно что-то сделать и неуверенность, что именно. Полную беспомощность перед лицом невыносимой трагедии.