Смертельный эксперимент
Шрифт:
Питер Хобсон внезапно стал знаменитостью.
— Звонивший все еще на связи? — спросил Донахью, недавно вернувшийся в дневной телеэфир после провалившейся попытки стать президентом.
— Я здесь, Фил.
Донахью поморщился. Драгоценные секунды тратились впустую.
— Поторопитесь — у меня очень мало времени.
— Мне хотелось бы знать, — сказал звонивший, — на что в действительности похожа жизнь после жизни. Я хочу сказать, теперь мы знаем, что она существует, но на что она в действительности похожа?
Донахью повернулся к Питеру:
— Это очень хороший вопрос. Доктор Хобсон, на что похожа жизнь после смерти?
Питер заерзал в кресле.
— Ну, это вопрос скорее для философов, я боюсь, и…
Донахью обратился к собравшимся в студии:
— Ну как, ребята, мы готовы к подобным вопросам? Действительно ли мы хотим знать ответы на них? И что мы, американцы, будем делать, если загробная жизнь окажется малоприятной? — Он говорил в пространство. — Брайан, покажи им номер 14.
На экране появилась диаграмма.
— Шестьдесят семь процентов граждан нашей прекрасной страны, — сообщил Донахью, — верят, что душеграммы доказывают иудейско-христианскую модель рая и ада. Лишь одиннадцать процентов считают, что ваше открытие, доктор Хобсон, опровергает эту модель.
Диаграмма исчезла. Держа в поднятой руке микрофон, Донахью мигом оказался где-то в задних рядах и ткнул его под подбородок какой-то женщине.
— Да, мадам. Вы можете сделать краткое замечание.
— Хорошо, Фил. Я из Мемфиса — мы там обожаем ваше шоу.
Сначала он сделал лицо, как у маленького мальчика, которого погладили по головке.
— Спасибо, мадам. — Затем такое лицо, будто его ударили под ложечку. — У меня очень мало времени.
— У меня вопрос к доктору. Как вы думаете, ваше открытие позволит вам отправиться в рай или вы отправитесь в пекло за то, что вмешиваетесь в тайны Господни?
Лицо Питера крупным планом.
— Я… я понятия не имею.
Донахью сделал свой обычный театральный жест рукой, кончавшийся тем, что его указательный палец смотрел прямо в камеру.
— И мы снова будем в эфире…
Седовласый телеведущий с лисьей латиноамериканской мордочкой повернулся к аудитории. Бульварные газеты недавно сообщили, что он подвергся процессу «Неограниченной жизни», так что телезрителям предстояло еще столетиями упиваться его весьма специфическими телепрограммами.
— Жизнь после жизни, — напыщенно произнес он. — Вот главная тема нашего сегодняшнего выпуска. У нас сегодня в студии Питер Хобсон, ученый из Оттавы, утверждающий, что ему удалось зафиксировать на пленке бессмертную душу, и монсеньор Карлос Латина, архиепископ Лос-Анджелесской епархии. — Геральдо обратился к человеку в черной рясе: — Монсеньор, как вы думаете, где сейчас находятся души тех церковников, которые развращали мальчиков в церковных приютах?
(Заставка компьютерной графики с изображением купола Капитолия. Музыкальная фраза всем привычных позывных.)
Диктор:
— Вы смотрите новости Эй-би-си. Эта неделя — с Питером Дженингсом. Теперь даем нашу вашингтонскую студию, где вас приветствует Питер Дженингс.
Питер Дженингс, седовласый, угрюмый, смотрящий прямо в камеру:
— Душеграмма — факт или фантазия? Религиозное откровение или научная истина? Мы спросим об этом у наших гостей: Питера Хобсона, инженера, который впервые обнаружил душеграмму; Карла Сагана, автора бестселлера «Глаза творения»; и у Хелен Йоханнес, советника президента по вопросам религии в Америке. Некоторые дополнительные сведения обо всем этом от нашего журналиста Кейла Адара. И вместе со мной в нашей вашингтонской студии будут…
(Средним планом на экране показан Дональдсон, глубокие морщины подчеркивают резкие черты его лица, блестящий каштановый хохол явно фальшивый.)
— Сэм Дональдсон…
(Средний план седовласого Уилла, пучеглазого и согбенного, похожего на престарелого хозяина плантации.)
— …и Джордж Уилл. Впоследствии к нам присоединится комментатор Салли Фернандес из «Вашингтон пост». Все они соберутся тут на нашу воскресную программу.
(Рекламная пауза: новый автомобиль Арчера Дэниелса Мидланда, работающий на чистом растительном масле. Дженерал Дайнэмикс: «Наша работа может быть засекреченной, но мы добропорядочные граждане». Мерилл Линч: «Потому что экономия когда-нибудь непременно начнет окупаться».)
(Предварительно отснятый материал Кейла Адара.)
(Снова студия.)
Дженингс:
— Кейл, спасибо.
(Снова краткое перечисление приглашенных гостей и комментаторов.)
(Вставка Питера Хобсона на настенном экране, сверху информационная строка, где написано «Торонто».)
Сэм Дональдсон, подавшись вперед:
— Профессор Хобсон, ваше открытие душеграммы можно рассматривать как огромную помощь в освобождении угнетенных, решающее доказательство того, что все люди созданы равными. Как вы считаете, какое влияние ваше открытие окажет на тоталитарные режимы?
Хобсон (вежливо):
— Простите, но я не профессор.
Дональдсон:
— Я не против, чтобы меня поправляли. Но не уклоняйтесь от вопроса, сэр! Какое влияние окажут ваши открытия на нарушения прав человека, например, в восточной Украине?
Хобсон, немного подумав:
— Что же, разумеется, мне было бы очень приятно думать, что я внес свой вклад в борьбу за равенство всех людей. Но мне сдается, что наша способность к «негуманизму», устоявшая перед всеми вызовами, которые бросали ей в прошлом, удержится и на этот раз.
Джордж Уилл, поверх сложенных домиком ладоней:
— Доктор Хобсон, среднего американца, задавленного налогами, стонущего под бременем раздутой правительственной бюрократии, нисколько не интересуют геополитические последствия ваших исследований. Средний американец, ходящий в церковь, хочет знать, в точных и ясных терминах, сэр, какими именно характеристиками отличается загробная жизнь.
Хобсон, моргнув:
— Это надо понимать как вопрос?
Уилл:
— Это главный вопрос.
Хобсон, медленно покачав головой: