Смертельный рейв
Шрифт:
Но тогда почему Виолет не позвонила на линию прямого эфира? Разве она не поняла, что речь идёт именно о ней? Впрочем, с чего он взял, что девушка его помнит? Случайное столкновение в магазине — это не такое уж и важное событие в жизни, особенно если оно произошло больше трёх месяцев назад. Ему следовало бы обратиться к девушке во время трансляции «Подземки» по имени, но тогда его ещё одолевали сомнения в реальности ментальных прыжков в чужие сны, и он не мог сказать с полной уверенностью, что незнакомку действительно зовут Виолет.
Тем не менее, она хотела приобрести запись
К сожалению, Хьюи не удалось раздобыть координат, по которым Дэвид отыскал бы её. И причиной тому послужило, как оказалось, невероятное совпадение.
«По своей сути вся наша жизнь — это череда вот таких невероятных совпадений», — пришла в голову подростку очевидная идея. — Мы ходим по запутанному лабиринту и наугад берёмся за ручки дверей. Одни из них поворачиваются, другие — нет, и никто не может сказать в точности, каким именно маршрутом нам следовало бы пробираться через него. Здесь нет ни одного указателя, ни одной предупреждающей таблички, так что каждый идёт вперёд или возвращается назад лишь на свой страх и риск».
* * *
— Этот праздник даёт нам возможность собраться вместе в тесном семейном кругу, оторвавшись от повседневных забот, и вспомнить всё, что происходило в уходящем году, — провозгласил первый тост Редмонд. — Но нынешнее Рождество — это исключение из правил.
Повисла недолгая пауза — излюбленный адвокатский приём отца Дэвида, призванный дать слушателям возможность оценить значимость произнесённых слов.
— Иногда наша жизнь коренным образом меняется по независящим от нас обстоятельствам, — снова тишина, стимулирующая работу мысли каждого, кто находится за столом. — Я говорю о происшествии, которое чуть не отняло у меня сына.
— Редмонд, — вздохнула мать.
— Подожди, я должен сказать, — жестом прервал он жену. — Порой человек становится слишком самонадеянным. Ему кажется, что судьба полностью покоряется его воле, но это не так. Я вбил себе в голову, что Дэвид обязательно станет адвокатом и не желал ничего слышать о том, чтобы он занимался музыкой, — мужчина повернулся к подростку. — Но ты доказал мне, что твоё увлечение — это не юношеская блажь, а серьёзное дело. Я горжусь тобой, парень! Счастливого Рождества!
— Спасибо, папа! Счастливого Рождества! — отозвался тот.
— Счастливого Рождества! — присоединилась к ним Маргарет.
Столовая огласилась хрустальным звоном бокалов.
После праздничного ужина по старой семейной традиции они переместились в комнату, чтобы смотреть по телевизору старые фильмы. Ничто так не навевает особого рождественского настроения, как милые, порой наивные и смешные в своей нелепости картины с актёрами, чьи громкие имена постепенно сошли с уст, но по-прежнему остались в памяти в качестве талантливо исполненных ими ролей. Большинство кинолент, снятых ещё на чёрно-белую плёнку, стали для множества зрителей неотъемлемой частью рождественских чудес.
Ближе к половине одиннадцатого Дэвид, убаюканный игрой оркестра, сопровождающего действие в очередном фильме, почувствовал
— Пожалуй, я пойду, — предупредил он родителей.
— Так рано? — удивились отец с матерью.
— Боюсь, что визита Санты мне всё равно не дождаться, но если вы встретитесь с ним, то передавайте от меня привет.
— Обязательно, — улыбнулась Маргарет.
Дэвид ушёл в свою комнату, разделся и лёг в кровать. В эту ночь снов у него не было.
* * *
Пробуждение в первое утро Нового года всегда таит в себе некий временной парадокс. Кажется, что двенадцать минувших месяцев, ещё вчера являвшихся реальностью, сегодня сделались неотъемлемой частью истории. Очередной год жизни больше тебе не принадлежит, потому что пора подняться на следующую ступень и оставить часть себя в прошлом. Пожалуй, время легко сопоставимо с лестницей, по которой можно забираться только вверх, когда под ногами остаются лишь воспоминания. Но чем выше человек оказывается, тем больше начинает понимать, что на большой высоте ему помогают удерживаться нити, уходящие вниз и связывающие его с дорогими местами, людьми, мечтами. Одной из таких нитей для Дэвида стало нежное чувство, пробуждённое Виолет.
Но он до сих пор не мог понять, как ей мог понравиться такой молодой человек как Рэй? Неужели она не видит, сколько черноты в нём скопилось? Перед мысленным взором подростка вновь развернулась ужасающая сцена убийства.
«Руди Монморенси. Этот подонок изнасиловал её», — в очередной раз возникли в памяти слова палача.
«А что сделал бы ты на его месте? — ехидно спросил Дэвида внутренний голос. — Позволил бы ублюдку остаться безнаказанным? Или сдал его в полицию, но в связи с отсутствием улик и давностью преступления — безрезультатно?»
«Из-за него погибло несколько человек, — возразил самому себе подросток. — Такое преступление не может быть оправдано».
«Между прочим, ты тоже обо всём знаешь, но продолжаешь хранить молчание. Ты практически соучастник того, что случилось в квартире Монморенси», — нелепое обвинение в свой адрес заставило парня содрогнуться.
«Нет, я не мог ничего поделать! — Дэвид почувствовал, как его охватывает отчаяние. — Я хотел воспрепятствовать, но он оказался сильнее меня».
«Может быть, это и есть ответ на твой вопрос? Почему Виолет понравился Рэй? Потому что он способен сделать то, на что ты бы в жизни не решился».
Нелепый диалог с Дэвидом номер два зашёл в тупик.
Мучительное знание о преступлении не давало подростку покоя, как болезненная заноза, не желающая выходить наружу. Тем не менее, он не знал, как сообщить об этом служителям закона. Рассказ об удивительном наитии, благодаря которому ему удалось вычислить истинного виновника пожара, не выдерживал никакой критики, так что нечего было и думать о том, чтобы идти в полицейский участок. После подобного признания если бы кого и заподозрили в причастности к делу о гибели студента, то только самого Дэвида. Необходимо действовать другими методами. Какими же? Подросток пока не знал.