Смертельный яд
Шрифт:
Несомненно, у вас уже сложилось мнение по этому поводу. Важно отметить, что покойный просит о встрече 20-го числа. Мы имеем и ответ на это письмо; вот он:
«Дорогой Фил, ты можешь прийти 20-го в 9.30, если хочешь, но не надейся, что заставишь меня изменить мнение».
Подписана записка просто буквой «X». Тон ее очень холодный, чуть ли не враждебный. И все же встреча назначена поздняя, в 9.30.
— Теперь я уже ненадолго задержу ваше внимание, однако прошу, чтобы оно было особенно пристальным — хотя вы и так проявляли терпение и трудолюбие все это время, — ибо мы подходим наконец ко дню смерти.
Старый судья сложил кисти рук одну поверх другой на стопке с записями и чуть подался вперед. Он все держал в памяти, хотя три дня назад ему ничего
— Филипп Бойз и мистер Воэн вместе вернулись в город 19-го. Судя по всему, Бойз пребывал в самом добром здравии. Он провел ночь с мистером Воэном, а утром они вместе позавтракали яичницей с ветчиной, тостами, джемом и кофе. В 11 утра Бойз выпил ирландского портера, заметив, что, согласно рекламе, «он полезен». В час он съел обильный ленч в своем клубе, а днем сыграл несколько партий в теннис с мистером Воэном и другими своими друзьями. Во время игры кто-то из партнеров заметил, что Гарлех пошел Бойзу на пользу, и он ответил, что уже давно не чувствовал себя так хорошо.
В половине восьмого он отправился обедать к своему кузену мистеру Норману Эркхарту. Ни мистер Эркхарт, ни горничная, прислуживавшая за столом, не заметили ни в его поведении, ни в облике ничего необычного. Обед был подан ровно в восемь, и, я полагаю, вам следует записать это время, если вы еще этого не сделали, а также составить список съеденных блюд и выпитых напитков.
Кузены обедали вдвоем, и вначале, вместо коктейля, каждый выпил по рюмке хереса. Это было превосходное «Олерозо» 1847 года, и горничная налила его в графин из початой бутылки, когда они перед обедом беседовали в библиотеке. Мистер Эркхарт придерживается старомодной традиции, согласно которой прислуживающая во время трапезы горничная должна присутствовать на протяжении всего обеда, таким образом, мы имеем двух свидетелей происходившего в этот отрезок времени. Вы слышали показания горничной Ханны Вестлок, и я думаю, она произвела на вас впечатление разумной и наблюдательной свидетельницы.
Таким образом, сначала они выпили херес. Затем подали по чашке холодного бульона, который Ханна Вестлок разлила из супницы, стоявшей на буфете. Это был хороший крепкий бульон, застывший до состояния прозрачного желе. Оба мужчины отведали его, а затем он был доеден на кухне кухаркой и мисс Вестлок.
После супа был подан палтус с соусом. Порции также раскладывались на буфете, и соусник подавался каждому по очереди, после чего блюдо было отправлено на кухню.
Затем был подан poulet en casserole, то есть цыпленок, тушенный с овощами, приготовленный в специальной огнеупорной посуде. Оба мужчины съели по одной порции этого блюда, и потом его доела прислуга.
И напоследок они съели сладкий омлет, который был приготовлен за столом на жаровне самим Филиппом Бойзом. И мистер Эркхарт, и его кузен любили есть омлет прямо со сковородки, и я всем вам рекомендую поступать точно так же, в противном случае он становится жестким. На стол были поданы четыре яйца, и мистер Эркхарт разбил их одно за другим в миску, после чего добавил в нее сахар. Затем он передал миску мистеру Бойзу и сказал: «Ты настоящий специалист по омлетам, Филипп, так что поручаю это дело тебе». Филипп Бойз взбил яйца с сахаром, приготовил на жаровне омлет, добавил в него горячего джема, который был принесен Ханной Вестлок, и затем сам разделил его на две порции, одну из которых отдал мистеру Эркхарту, а другую взял себе.
Я подробно напоминаю обо всем этом, чтобы представить вам убедительные подтверждения того, что каждое блюдо, подававшееся за обедом, отведали два, а в большинстве случаев четыре человека. Единственным блюдом, не попавшим на кухню, был омлет, приготовленный самим Филиппом Бойзом. Этот обед не вызвал болезненных последствий ни у мистера Эркхарта, ни у мисс Вестлок, ни у кухарки миссис Петтикан.
Следует, правда, упомянуть и о бургундском, которое Бойз пил один. Превосходный, выдержанный «Кортон» был подан в непочатой бутылке. Мистер Эркхарт вынул пробку и передал бутылку Филиппу Бойзу, заметив, что сам он пить не будет,
Таким образом, мы приближаемся к 9 часам. После обеда подают кофе, но Бойз отказывается от него, объясняя это тем, что не очень любит кофе по-турецки и, более того, скорей всего он выпьет его у Харриет Вейн. В 9.15 Бойз покидает дом мистера Эркхарта на Вобурн-сквер и отправляется на такси к находящемуся в полумиле дому номер 100 по Даути-стрит, где снимает квартиру мисс Вейн. Нам известно от Харриет Вейн, из показаний ее соседки с первого этажа миссис Брайт и полицейского констебля, проходившего в это время по улице, что Бойз позвонил в звонок обвиняемой в двадцать пять минут десятого. Она ожидала его и тут же открыла дверь.
Естественно, поскольку их беседа велась с глазу на глаз, у нас есть сведения о ней, полученные лишь из уст обвиняемой. Она сообщила нам, что, как только Бойз вошел, она сразу же предложила ему «чашку кофе, который Уже был готов и ждал на кухне». Высокочтимый генеральный прокурор, услышав эти слова, тут же осведомился, где именно находился кофе. Обвиняемая, вероятно, не вполне уловив смысл вопроса, ответила, что «в духовке, чтобы Не остыл». Когда вопрос был повторен в более ясной форме, она пояснила, что кофе был приготовлен в ковшичке, который она затем поставила в духовку. Тогда генеральный прокурор обратил внимание обвиняемой на ее предшествующее заявление, сделанное в полиции, звучавшее следующим образом: «К моменту его прихода у меня уже была готова чашка кофе». Важность этой детали невозможно переоценить. Если кофе был разлит по чашкам до прихода Филиппа Бойза, у обвиняемой была возможность подсыпать яд в его чашку заранее, а потом предложить ее покойному; если же кофе разливался из ковшичка в присутствии покойного, сделать это было труднее, хотя и возможно, когда Бойз на мгновение отвлекся. Обвиняемая пояснила, что использовала выражение «чашка кофе», имея в виду просто приготовленный ею кофе. Вам самим предстоит решить, насколько это выражение привычно и естественно. Покойный не добавил в свой кофе ни молока, ни сахара, что, по словам мистера Эркхарта и мистера Воэна, было обычным для него, так как он имел привычку пить после обеда черный несладкий кофе.
Согласно показаниям обвиняемой, их беседа приняла неприятный оборот. С обеих сторон высказывались упреки, и около десяти покойный выразил намерение уйти. Обвиняемая утверждает, что он вел себя беспокойно, заметил, что не очень хорошо себя чувствует, и добавил, что ее поведение окончательно его расстроило.
В десять минут одиннадцатого — я хочу, чтобы вы обратили внимание на это время — он подошел к такси на стоянке у Гилфорд-стрит и попросил водителя по имени Берк отвезти его на Вобурн-сквер. Водитель сообщает, что Бойз говорил с ним быстро и отрывисто, как человек, испытывающий физические или душевные страдания. Когда машина остановилась перед домом мистера Эркхарта. Бойз не вышел, и Берк открыл дверцу, чтобы посмотреть, в чем дело. Покойный лежал, скорчившись в углу сиденья, прижимая руку к животу. Его бледное лицо было покрыто потом. Берк спросил его, не болен ли он, и Бойз ответил: «Да, я чувствую себя ужасно». Берк помог ему выйти из машины и позвонил в звонок, поддерживая своего пассажира одной рукой. Дверь открыла Ханна Вестлок. Филипп Бойз едва мог передвигаться; он согнулся почти пополам, со стоном упал в кресло и попросил бренди. Мисс Вестлок принесла ему бренди с содовой из столовой, и, только выпив его, Бойз пришел в себя настолько, чтобы достать из кармана деньги и расплатиться за такси.
Поскольку он все еще выглядел очень плохо, Ханна Вестлок позвала мистера Эркхарта, который находился в библиотеке. Тот сказал Бойзу: «Эй, старина, в чем дело?», и Бойз ответил: «Черт его знает! Я чувствую себя хуже некуда. Неужели это цыпленок?» Мистер Эркхарт выразил надежду, что это не так, сказал, что, с его точки зрения, цыпленок был хорошим, и Бойз согласился, предположив, что это один из его обычных приступов, только очень сильный. Его уложили в постель и вызвали доктора Грейнджера, так как он жил ближе всех.