Смертники из 909-го
Шрифт:
– Вам не страшно?
– А чего бояться? Хотели бы убить – сделали это сразу. Тем более пистолет, вроде вашего, я уже видел.
Фельдфебель кивнул:
– После вакцины могут возникнуть головокружение, тошнота и головные боли.
– Ясно…
Укол был почти безболезненным, я посидел минут пять и попробовал встать, голова закружилась и я понял что падаю, спустя мгновение, я очутился во тьме…
Фельдфебель ошарашено смотрел на растянувшегося великана, машинально сунув под язык таблетку стимулятора, он взял трубку аппарата внутренней связи. Медик-лейтенант ответил сразу:
– Что-то случилось, милый?
– Случилось, нестандартная реакция на вакцину.
Голос лейтенанта успокаивал:
– Спокойно, не паникуй. Сейчас буду.
Медик пришел не один, с ним было несколько биороботов, он кивнул на здоровяка:
– Положите его на кушетку. Коллега, что кололи?
– Синюю ампулу, последнюю из партии.
Лейтенант проверил ящик стола и спросил:
– Умер сразу?
Один из биороботов выдал сложную трель из свиста и пощелкиваний, начальник медпункта посмотрел на него:
– То есть как – жив?
Быстрым шагом он подошел к кушетке и проверил пульс:
– Странно, но он действительно жив.
Фельдфебель спросил:
– Что делать будем?
С фальшивой улыбкой, лейтенант ответил, пряча глаза:
– Уколем одним из спецсредств и дело с концом. Составим акт и …
Дверь отъехала в сторону и в палату вошла Талл, у начальника медпункта кровь отхлынула от лица:
– Майор, что вы тут делаете?
Лейне ответила:
– Немного неуместный вопрос начальнику лагеря. Это кто?
– Новобранец Арчер, госпожа майор.
Талл с ленцой окинула тело взглядом:
– Здоровый, какая рота?
Фельдфебель доложил по форме:
– Предполагаю четвертая, госпожа майор. Капитана Стюарта, кажется.
Майор подошла к окну и достала портсигар:
– Мертв? Хотя не утруждайтесь – знаю что жив – она закурила, выдерживая паузу – знаю и о вашем плане, лейтенант медицинской службы. План хорош, одно плохо – с точки зрения Особого отдела – это саботаж и подрыв военной мощи государства. Знаете что за это светит?
Фельдфебель вытянулся в струнку:
– Никак нет, госпожа майор.
Лейтенанту Талл напоминала ядовитую, смертельно опасную, змею:
– За это полагается расстрел без права на перезапись. С чего это вы решили укокошить этого новобранца? Что ему кололи?
– Список «б», госпожа майор.
Лейне кивнула:
– Да уж, вы решили по крупному влипнуть? Каждый выживший после «б» – на вес золота, боюсь – тут одним расстрелом тут не обойдется. А что предписывает устав вашей службы?
Фельдфебель доложил:
– Бороться за жизнь новобранца в течение стандартных суток.
– Вот и боритесь, если этот новобранец умрет, то я пожалуй расскажу капитану Стюарту о вашем плане, занимайтесь, господа.
Талл вышла из палаты, лейтенант сел:
– Ну и ну, я чуть не обделался, жуткая баба…
Я стоял на кукурузном поле, кукурузу терпеть не мог с детства, поэтому мне здесь уже не нравилось, пахло дымом. Я почувствовал привычную тяжесть в руке – кольт, тяжелый, придающий уверенности, пистолет. Оглядевшись, я понял – кукуруза была везде, мне надо было выбираться из этого безумия. Спотыкаясь, я поплелся между рядами, идти было тяжело – земля была мягкая, ноги утопали почти по щиколотку. В воздухе время – от – времени начали мелькать тени, я поднял голову – это были вороны, обычные вороны, но любил я их еще меньше чем кукурузу. Вороны сбивались в стаи, их становилось все больше, я почему то поднял пистолет и выстрелил в воздух – ответом мне было громкое карканье. Часть стаи начала быстро снижаться, меня на мгновение накрыла паника и я побежал, вороны не отставали, более того – они целенаправленно атаковали. Стрелять в пикирующих тварей было бесполезно, оставалось лишь бежать, но и это было непросто – воздух становился все гуще, становилось все труднее бежать и дышать, в висках стучало, а перед глазами все поплыло. Неожиданно – все кончилось, нет, поле осталось, вороны – тоже, но сейчас, когда я, запнувшись о стебель, упал на колени, эти твари улетели. Стоя коленями в мягкой земле, я вертел головой – меня вынесло на большую проплешину в зарослях, метрах в пяти от меня стояла девочка. Обычная кроха, на вид – двух – трех лет отроду, стояла в грязном платьице, прижимая к себе нелепого, шитого – перешитого, плюшевого, зайца. Мое чутье отсутствовало, как и чувство времени, но почему-то, мне казалось что девочка несет в себе угрозу. Я начал медленно подниматься на ноги, девочка посмотрела на меня пустыми глазницами:
– Почему ты бросил меня, братик? Мама – же просила тебя…
Вместо ответа, вскинув пистолет, я начал стрелять – пули, попадая в девочку, рвали ее тельце, вырывая куски, а она стояла и смеялась, будто крохотный, серебряный, колокольчик звенел. Пистолет сухо клацнул – закончились патроны, я отбросил его в сторону и пошел к девочке, в голове молотом билась чужая, ее мысль – «ты убил меня, братик. Убил, убил, убил», мне хотелось сломать ей шею, оторвать голову, сделать так, чтоб она наконец заткнулась. Я протянул руку и девочка вдруг вспыхнула, вспыхнула и моя рука, но я все – же дотянулся до нее…
Сердце бешено колотилось, наверное, впервые в жизни, мне было страшно, но сейчас, стоя в абсолютной тьме, страх покидал мое сознание и я засмеялся, истерически, навзрыд, как смеются только умалишенные или люди, потерявшие все, потерявшие все одним махом, как смеялась та старуха – навахо, глядя на сожжённое поселение и трупы, много трупов. Мне не сразу удалось справиться с собой, но взяв себя в руки, я пошел в темноту. Идти было легко – под ногами была ровная поверхность, очистив голову от мыслей, я шел и шел в одну сторону. Сердце перестало стучать как безумное, но я услышал звук, это было что-то знакомое, где-то я уже слышал похожее, но я не мог вспомнить. Мои глаза привыкли к темноте, у нее сменился цвет – немного стало посветлее, с каждым шагом во тьме становилось все светлее, я вспомнил рассказы о туннеле, по которому души летят в рай и усмехнулся. В Рай я не верил, впрочем – в Ад я тоже не верил, я так увлекся, что наступил на что-то, голос, на этот раз – голос мальчика вернул меня в реальность:
– Дядя, ну что же вы? Фигурки мне пороняли!
В голосе не чувствовалось злости, скорее – досада, я посмотрел вниз, я стоял на краю шахматной доски и несколько фигур и пешек действительно были сбиты. Я внимательно посмотрел на ребенка – мальчик как мальчик, обычный сорванец лет семи на вид:
– Извини, приятель, я сейчас все улажу.
Я сел по-турецки и принялся расставлять фигурки, мальчик наблюдал за моими действиями, остановив стрелку метронома. Держа в руках пешку черного цвета, я задумчиво посмотрел на мальца – мальчик улыбнулся мне:
– Ну же, дядь, последняя осталась.
Я нахмурился:
– А где она стояла?
Мальчик отпустил стрелку:
– А это неважно! Она поправит.
– Кто она?
Мальчик встал и одернул матроску:
– Та, что вокруг…
В этот раз свет не резанул глаз, перед моим лицом торчало что-то большеглазое и безносое, серого цвета, машинально я оттолкнул это от себя и сел. Я находился в комнате, похожей на больничную палату, к моему телу были прикреплены какие-то датчики, а в вену воткнута игла капельницы. Выругавшись, я начал снимать это все, едва я вынул иглу, в палату вошли двое – фельдфебель и еще какой-то персонаж, по виду – офицер: