Смертный приговор
Шрифт:
Студенты ежемесячно давали 420 рублей караульщику Афлатуну (ответственность за квартирантов лежала на караульщике Афлатуне, то есть если бы вдруг аренда вскрылась, отвечал бы Афлатун, Абдул Гафарзаде, конечно, ни о чем не имел и понятия), и Афлатун передавал деньги Абдулу Гафарзаде. Абдул Гафарзаде 20 рублей из них давал караульщику Афлатуну (и караульщик Афлатун всегда брал деньги и клал в карман с одними и теми же словами: "Да не лишит нас Аллах, как это называется, ну это, тебя у нас над головой!... Да наполнит Аллах твой карман, как это называется, ну это, благодатью!... А мы живем в твоей тени!...), а остальное брал себе. Конечно, 400 рублей в месяц для Абдула Гафарзаде ничто, но в каждом деле должен быть порядок и точность, к тому же Абдул Гафарзаде не тот человек, который отказывается от малых
... В тот апрельский день Абдулу Гафарзаде сначала вспомнился Фарид Кязымлы, а потом Бурун с братом, и Абдул Гафарзаде, широко раскинув руки, с удовольствием потянулся, улыбнулся, нажал звонок, вызвал молодую и красивую девушку-секретаршу, и, когда девушка-секретарша вошла, Абдул Гафарзаде впервые за десять дней хорошенько рассмотрел ее с головы до ног и сказал:
– Позови Василия...
Покрасневшая под взглядом Абдула Гафарзаде девушка-секретарша даже не помнила, как вышла из кабинета: никогда в жизни никто не смотрел на нее так откровенно... А как на самом деле смотрел на нее Абдул Гафарзаде? Как на арбуз или дыню на базаре, мол, какой окажется внутри, если купишь...
Все женщины, работающие в управлении кладбища, помимо того, что были прекрасными специалистами своего дела, были еще и красивы.
От машинистки Бадуры-ханум до главного бухгалтера Евдокии Станиславовны. Их отбирал и брал на работу сам Абдул Гафарзаде. Правда, некоторые из них уже постарели, но Абдул Гафарзаде держал их на работе несмотря на это и, как всегда, оказывал им уважение. Как всегда - то есть как в их молодости. Каждая в свое время была любимой Абдула Гафарзаде...
Однажды женщины сели позавтракать. И главный бухгалтер, Евдокия Станиславовна, почему-то вдруг задумалась, голубые глаза ее повлажнели... Она глубоко вздохнула и сказала: "Абдул всех нас надул..." А кассир Маргарита Иосифовна внесла поправку: "Абдул всю советскую власть надул!..." В общем... Это всего лишь бабыли сплетни кладбища Тюлкю Гельди...
Абдул Гафарзаде взял на работу Василия Митрофанова по рекомендации своих друзей из Ростова, и Василий вместе с матерью-старухой переселился из Ростова в Баку. За двенадцать лет работы в управлении кладбища он полностью оправдал рекомендацию. Голубоглазый блондин, худощавый, красивый, на первый взгляд кажущийся простодушным, он с одной улыбки, с одного взгляда понимал, чего хочет Абдул Гафарзаде, и поэтому был, может быть, самым близким Абдулу Гафарзаде человеком (разумеется, кроме членов семьи). Вообще люди на земле делились для Абдула Гафарзаде на две части: члены семьи, то есть Гаратель, Севиль, Омар, маленький Абдул (прежде еще бедняга Ордухан!), и - все остальные люди.
Абдул Гафарзаде помог Василию получить в Баку двухкомнатную квартиру. Василий обставил ее с особым вкусом антикварными вещами, украсил прекрасными (альфрейными) малярными работами. Иногда квартира оказывалась нужной Абдулу Гафарзаде, и Василий вручал Абдулу Гафарзаде ключи, а сам со старухой матерью отправлялся к одному из бесчисленных приятелей в Баку. Они возвращались домой только после того, как Абдул Гафарзаде подаст сигнал - через три часа или через три недели.
Портрет Василия как передового рабочего был вывешен на районной Доске почета, среди передовиков производства. Абдул Гафарзаде часто упоминал имя Василия в своих победных рапортах, в докладах, даже в печати. Дважды Василий получал медали, и теперь Абдул Гафарзаде собирался представить его к ордену. Иной раз под хорошее настроение Абдул Гафарзаде, улыбаясь, говорил Василию: "Жаль, что ты числишься могильщиком!... У нас могильщиков не ценят... Если бы ты был на другой работе, дорогой, хоть бы, например, парикмахером, я бы теперь тебя героем сделал, и вся страна бы о тебе говорила!... Ей-богу, я бы депутатом тебя сделал! А теперь что? Пропади оно пропадом, это кладбище!"
Ну не Героем Социалистического Труда, не депутатом, а в партию Абдул Гафарзаде его провел и секретарем первичной партийной организации управления кладбища избрал. Рабочий к тому же, русский - образец нерушимой дружбы народов, и к тому же оценка преданности Абдула Гафарзаде центральной власти.
В Ростове Василий Митрофанов зарабатывал деньги (и немалые!)
Василий больше не приводил девиц на кладбище Тюлкю Гельди, он занялся молодыми русскими девушками, жившими в Баку, в стороне Баилова, и пристрастившимися к анаше. Он снабжал их анашой и отдавал во временное пользование денежным председателям колхозов, директорам совхозов, руководящим партийным и советским работникам районного уровня, работающим в районах Азербайджана, а также районах Грузии, Армении, Дагестана, в Краснодарской и Ростовской областях. Районные деятели проводили свои отпуска в санаториях Кисловодска, Сочи, Юрмалы, и девушки, получив у Василия месячную дозу анаши (некоторые перешли на морфий, кокаин, и Василий, ругая их про себя, должен был находить и покупать эти наркотики, гораздо более дорогие, чем анаша), за счет районных деятелей снимали прекрасные квартиры поблизости от санаториев в Кисловодске, Сочи, Юрмале, развлекали своих покровителей, потом возвращались в Баку. Василий получал плату и с девушек, и с почтенных районных деятелей, и все при этом неплохо зарабатывали.
Абдул Гафарзаде считал, что для мужчины унизительно в делах зависеть от проституток. Если в дело вмешивается женщина (а особенно проститутка!), тогда делу вообще конец! Поэтому Василий Митрофанов стал посредником и организатором интимных дел одного только Абдула Гафарзаде.
Хотя Василий был очень близким Абдулу Гафарзаде человеком, он всегда знал свое место, близостью не злоупотреблял, не курил при хозяине (если в руке была сигарета, то, завидев Абдула Гафарзаде, он прятал ее за спину) и не пил, и Абдул Гафарзаде высоко ценил его такт.
Абдул Гафарзаде ездил в командировки в другие города в основном по двум вопросам: либо по любовным делам, либо по картежным. Деловые вопросы решались в Баку, и если нужен был человек из другого города, его приглашали в Баку.
Теперь Абдул Гафарзаде в карты давно не играл. И не потому, что, выехав последний раз на карточный сбор в Ригу, он в одну ночь проиграл наличными сто десять тысяч рублей - карты есть карты, и тот, кто играет, должен уметь не только выигрывать. А потому, что прежних игроков уже не было: большинство поумирало, кого-то убили, кто-то, отказавшись от советского гражданства, под маркой Израиля уехал за границу и теперь изредка подавал весть из США, ФРГ, Италии, Турции, Греции, да и из Израиля тоже.
А когда-то они жили в Москве, Ленинграде, Тбилиси, Ташкенте, Ереване, Таллинне, в других городах и по своему весу в обществе, то есть не по одному только огромному богатству, а по степенности (солидные были люди!), рассудительности, умению себя вести были равны Абдулу Гафарзаде. Они не были шпаной, дешевкой, они не связывались с мелкими ворами, но теперь место тех видавших виды мужчин заняли люди, у которых молоко на губах не обсохло, и хотя денег у них побольше, чем у прежних, сами они гроша ломаного не стоят. Новое поколение управляло значительно большими территориями. Конечно, у территорий было партийно-советское руководство, но было еще и теневое, реально управлявшее заводами, фабриками, торговлей, общественным питанием, бытовым обслуживанием, торговлей наркотиками, проститутками, часто между теневым руководством и официальным устанавливалась хорошая связь. И все-таки новое поколение состояло из совершенно несерьезных людей. Конечно, немало оставалось еще и старых друзей (как Абдул Гафарзаде), но они старели...