Смоленский нокдаун
Шрифт:
Сдал я товарищу Сергачеву «дела», которые у меня остались как у старшего по званию с момента убытия в госпиталь майора Маркина, торжественно передал сохраненное боевое знамя и отчитался, как мы воевали до выхода из окружения и после, в составе батальонной группы майора Потапова. Да и сам майор тоже не слепец. Посмотрел он на сгоревшую технику вражеской разбитой штабной колонны, на сбитых немецких стервятников, которых тут было не один и не два, и даже не десяток, на поля в окрестностях этих Смольков, сплошь усыпанные «тушками» подстреленных фрицев. Потом глянул на монструозные танки потомков, которые, казалось бы, неуязвимой немецкой самоходке в лобовом листе делают дыру такую, что в нее пролезет голова, а корма при этом раскрывается «розочкой», выплевывая на землю искалеченный мотор.
Но самое главное – это все же не техника, а
Кстати, меня тоже повысили до старшего лейтенанта, и приказом майора Сергачева я назначен временно исполняющим обязанности командира первого батальона. Мол, если покажу себя в боях, то капитанская шпала и постоянная должность комбата для меня не заржавеют. Ведь он, майор Сергачев, тоже видит, что я бывалый, обкатанный, обстрелянный, в трех водах полосканный, в огне горевший, да не сгоревший. Сначала я думал, что назначение меня В.Р.И.О. комбата – это такая шутка, потому что во всем нашем полку народу было примерно на полнокровную роту, но уже утром из тыла на огромных грузовиках потомков массово начали подвозить маршевое пополнение. Для переформирования нас даже не стали отводить в тыл, а просто начали присылать все новых и новых свежемобилизованных новобранцев. Больше того, наш 125-й стрелковый полк так и остался в тактической связке с батальонной группой потомков, которой командует майор Потапов. Мы заполняем рубеж обороны живой силой, а они обеспечивают поддержку огнем, броней и гусеницами. В обороне должно получиться очень даже неплохо, а что будет дальше – мы еще посмотрим. Теперь все в нашем полку, а не только те бойцы и младшие командиры, с которыми мы первыми вышли на потомков, уверены в том, что враг будет разбит, причем в самое короткое время, и победа обязательно будет за нами.
26 августа 1941 года, 9:45. Москва, Кремль, кабинет Верховного Главнокомандующего
Звонок Жукова по ВЧ поднял Верховного после короткого и неверного сна. Но вождь не был в обиде на своего генерала. Совсем нет. Ради таких новостей можно вытерпеть и внеурочное пробуждение. Жуков докладывал, что фланговый удар по войскам 2-й германской армии сводной армейской группой Копылова-Ермакова можно считать полностью удавшимся. Танковая и мотострелковая дивизии потомков тяжелым тараном проломили фронт, следом за ними в прорыв вошли советские танкисты и кавалеристы, и в самом конце бегом бежали три стрелковые дивизии, перед которыми была поставлена задача закрепиться на рубежах, достигнутых танкистами из будущего. Ну как бежали бегом. Первые (и передовые) батальоны полков, как баре, ехали по шоссе на больших грузовиках, а остальные подразделения гнали так называемым «волчьим скоком», то есть – сто метров быстрым шагом, сто метров бегом.
В результате уже вечером, после заката, танки и боевые машины потомков ворвались на окраины Гомеля и решительным натиском смяли сопротивление немногочисленного немецкого гарнизона, и к утру полностью овладели этим областным центром и важным узлом железных и шоссейных дорог. Жуков доложил, что ворвавшиеся в город потомки имели над противником подавляющее преимущество, потому и смогли освободить Гомель так быстро и с минимальными потерями своих частей.
И случилось это не только благодаря численности, мощи вооружения и эффекту внезапности, ибо такого мощного штурма, да еще и в ночное время, никто не ждал, но еще и благодаря тому, что бойцы из будущего безлунной ночью с полной отдачей смогли использовать свои портативные приборы ночного видения. К тому же потомки применили системы радиоэлектронной борьбы, полностью парализовавшие радиосвязь в радиусе пары десятков километров и нарушили управления боевыми действиями с немецкой стороны. Конечно, у немцев имелись осветительные ракеты, но, во-первых, в условиях городской застройки они не очень эффективны, а во-вторых, они довольно быстро кончились, после чего исчерпавшие их запас немецкие подразделения оказались беспомощны.
К тому же, как только на окраинах разгорелась стрельба, в том числе и с применением танковых пушек потомков, штаб 2-й армии вермахта, с момента прорыва фронта уже находившийся в состоянии лихорадочной подготовки к эвакуации, срочно снялся с места и, запихав в машины все самое важное и секретное, рванул по дороге на север, пока топор лязгнувшей гильотины не отсек его вместе с обреченными пехотными дивизиями 43-го и 13-го армейских корпусов в треугольнике между 21-й армией, наступающей группировкой Копылова-Ермакова и Днепром. То, что, когда надо, «марсиане» способны действовать стремительнее Гудериана, фон Вейхс уже знал и желал избежать близкого знакомства. Но гитлеровский генерал предполагал, а бойцы СпН ГРУ, устроившие засаду на его кортеж, располагали. Правда, живым взять командующего 2-й армией не удалось, ибо шальные пули в ночном бою не щадят и генералов, хотя, скорее всего, верна версия, что генерала застрелил его адъютант, которому это было поручено сделать в случае угрозы попадания в плен.
Уж очень сильно запугали немецких старших офицеров невесть откуда возникшие слухи о безудержной свирепости «марсиан». Или это повлияло рославльское дело, где спецназ ГРУ так же вычистил штаб армии и штаб корпуса? Ну так там никого не пытали, и пленных без суда не расстреливали, просто само нападение было внезапным и неотвратимым, а немецких чинов в ранге ниже майора в плен просто не брали, ибо их не на чем было вывозить. Это потом Геббельс расстарался, расписал все в цветах и красках, добавив семьдесят пять процентов художественного вымысла.
Но как бы там ни было, на данный момент наиболее боеспособные дивизии тринадцатого армейского корпуса оказались зажаты между Сциллой 21-й армии и Харибдой группировки потомков, а также лишились хранившихся в Гомеле армейских и корпусных запасов боеприпасов, медикаментов и продовольствия. Части и подразделения сорок третьего армейского корпуса, прикрывавшего левый фланг 2-й немецкой армии и первым попавшего под уничтожающий удар сводной группы, частью оказались отброшены на северо-запад, в болотисто-лесистую местность за реку Сож, а частью присоединились к частям тринадцатого корпуса в их стезе окруженцев.
Конечно, ничего еще не было предрешено, сами немцы ни за что не сдадутся без боя даже потомкам; но по немецкой группировке был нанесен еще один сильнейший удар, а командующий Брянским фронтом генерал армии Жуков получил возможность с помощью потомков (помимо 13-й, так сказать) реанимировать еще и 21-ю армию. Но в любом случае Сталин решил ничего не загадывать вплоть до полного уничтожения вражеской окруженной группировки или ее тотального принуждения к капитуляции. Сумеют потомки это сделать – будет совсем хорошо. Не сумеют – тогда немцы обходными путями просочатся из котла на соединение со своими… Ну так уже достигнутое в ходе этой операции тоже неплохо, просто, как говорят те же потомки, планируемого осетра потребуется немного урезать.
26 августа 1941 года, 10:15. Тылы ГА «Юг» Коростень, железнодорожная станция Коростень-Подольский.
Комендант, майор Руперт Ланге
Нелегка жизнь коменданта узловой станции в тылу немецких войск. Проходящие эшелоны необходимо обеспечить хлебом и горячим питанием, а подвижной состав и пути в зоне ответственности должны находиться в полной исправности. К тому же местное население люто ненавидит немецкую власть. Да как может быть иначе в городе, в котором на одну христианскую церковь приходится две синагоги? Комендант города оберст-лейтенант Георг Труккенброд уже обещал, что в самое ближайшее время он примет все меры по очистке города от евреев; но с момента взятия города прошло почти три недели, а ничего не изменилось. Несколько повешенных напротив городской комендатуры пособников большевиков не в счет. Но городскому коменданту хорошо – он воюет с евреями, сапожниками, портными, дантистами и скупщиками старых вещей, большинство из которых не способно обидеть и мухи. А ему, майору Руперту Ланге, приходится бороться с куда более серьезным противником.