Смуглая леди (сборник)
Шрифт:
Шекспир, имейте в виду - я обгоню вашего "Гамлета". Он мне поклонился слегка, вы же
знаете, какой он вежливый, и сказал: "Пожалуйста, пожалуйста, мистер Четль.
Действительно, трагедия моя совсем замерзла. Я очень буду рад вашим успехам. Но о чем
вы пишете?" Я сказал ему: "Пишу трагедию о Вильгельме Завоевателе, и ваш друг
Бербедж говорит, что моя трагедия будет стоить больше всех ваших хроник".
– "Почему?" -
спросил Шекспир. Я ему ответил: "Мистер
достойнее Ричарда, потому что пришел раньше его".
– Ну и что же вам ответил Билл?
– спросил машинально Бербедж, наливая стакан
Четлю.
Четль отпил большой глоток и закрыл глаза, вслушиваясь в терпкий вкус хереса.
– Вот это вино!
– сказал он восхищенно.
– Где вы его достали? Оно старше нас обоих.
Да, так что сказал мне ваш друг? Ничего он мне не сказал, только поклонился. Ему, знаете, было уже не до того. К тому времени они уже пробились к Темзе.
– Куда?
– спросил настороженно Бербедж.
– К Темзе, к Темзе, в замок графа! В Эссексхауз.
– Как?!
– вскочил Бербедж.
– Да где же вы его тогда видели, Четль, Четль?
– Он схватил
его за плечи.
– Да что же вы молчали? Билл, значит, тоже был замешан в это дурацкое
дело?
– Он жал его плечи все больнее и больнее.
– Где же он теперь?
– Не знаю, не знаю, голубчик, - миролюбиво ответил Четль, осторожно освобождаясь
от его сильных рук ремесленника.
– Я его видел в толпе, а где он, что он?
– я не знаю.
Он видел, что Бербедж мечется, ища шляпу, и добавил уже успокаивающе:
– Да нет, вы не волнуйтесь, не волнуйтесь, дорогой. Ничего особенного не случится.
Ведь он так пошел, поглазеть.
Он не договорил до конца, потому что Бербеджа уже не было. Он бежал по улицам.
Человек он был неторопливый, медлительный, хотя моложе Шекспира, но уже тоже в
летах и всегда помнил об этом. Но сейчас он летел, как стрела Робин Гуда. Сейчас он
толкал и опрокидывал прохожих. Сейчас он зацепился и опрокинул какую-то корзинку.
Сейчас он сбил ребенка и ребенок орал. Только одно помнил он: Виллиам был там!
Эта черная ведьма нарочно затянула его в это дело. Затем и записку переслала с ним
Виллиаму. Ах он осел, осел! Дубовая голова! Как же он не понял, для чего все это
делается? Чтобы Виллиам пошел к этой змее за объяснением, она тогда толкнет его в этот
котел. И это, конечно, Пембрук потребовал от нее. Ведь он лезет на место Эссекса в
королевскую спальню и поэтому знает все, что происходит вокруг.
Он бежал все быстрее и быстрее, не потому, что чрезмерно торопился, а потому, что
самые эти мысли требовали движения. Он был так взволнован и зол на нее, что уж не
осталось и следа от его высокой влюбленности. Черная ведьма! Ворона! Кладбищенская
жаба! Цыганка! Трактирная потаскуха! Девка! Он готов был избить ее в кровь
собственноручно, и изобьет, конечно, если она сейчас же не расскажет, где Виллиам и что
она с ним сделала. Да, он без всяких, прямо потребует, чтобы она ему сказала - где же его
друг. Он взбежал по шаткой лестнице, пролетел по коридору, подошел к двери.
Остановился.
Перевел дыхание.
Оправил одежду.
Поднял руку.
Стукнул раз, два, три.
Он почувствовал себя твердым, как будто вылитым из меди.
– Кто?
– спросил его женский голос.
– Король Ричард Второй, - ответил он ясно и четко и сейчас же подумал: "Какая
дурацкая шутка".
Наступила короткая пауза, и вдруг страшно знакомый голос ответил ему из глубины
комнаты:
– А вам тут нечего делать, ваше величество. Вильгельм Завоеватель пришел раньше
Ричарда Второго.
Это говорил Билл.
Уф! Боже мой, какое облегчение!
Ричард отошел к стене, прислонился и стоял так неподвижно целую минуту. Он
отдыхал от страха, от всех тревог и волнений. Потом он вынул платок, отер лоб и
улыбнулся. Давно он уже не чувствовал себя таким счастливым, как сейчас, когда у него
обманом увели самую лучшую из любовниц.
Как быстро и решительно вошел он в комнату! Какой ветер поднялся от него, когда он
хлопнул дверью! Даже пламя свечи заколебалось и чуть не погасло. Как полный хозяин, как будто тысячу раз он был тут, подошел он к стулу, - раз! Сбросил плащ. Раз! Отцепил
шпагу и швырнул ее на постель. Раз! Подошел, внимательно посмотрел на этот ужасный
полог и рванул его так, что он затрещал и порвался, и пинком отбросил в угол.
Они стояли друг перед другом, и он смотрел на нее. От волнения и неожиданности у
нее ком подступил к горлу и дыхание перехватило. И, как всегда, прежде ослабли ноги.
– Ты?!
– спросила она. И сама не заметила, как протянула ему обе руки.
Как он был прям, когда смотрел на нее! Какая беспощадность, отточенность всех
движений, невероятная ясность существования сквозили в каждом его жесте. Та ясность, которой так не хватало ей в ее путаной, чадной жизни. Во всей жизни ее, что состояла из
мелких интриг, ухищрений, легчайших взлетов и мелких падений. Теперь только она и