Смутное время
Шрифт:
Черный Лис часто представлялся легендарным зверем, обитавшим в Конкре с тех пор, как в этих краях появились эльфы. А может, и еще раньше. На протяжении тысяч лет его видели то здесь, то там. Видевшими всегда были дети, молодые эльфы и эльфийки, еще не достигшие совершеннолетия. Ни в одной из легенд не упоминался взрослый эльф, и из-за этого обстоятельства долгое время Черный Лис считался детской фантазией. По описаниям, его единственное внешнее отличие от обыкновенной лисы – это черный, искрящийся лунным серебром мех. И еще он умеет говорить, хотя на этот счет источники разнятся. По преданиям, все встречи детей с этим зверем обязательно заканчиваются счастьем для того, кто его встретил, и несчастьем для его недоброжелателей. Либо Лис спасает ребенка от неких неприятностей, либо посылает удачу, либо карает обидчика. В любом случае
…Погоня настигала его. Сбитые в кровь лапы уже не выглядели настолько сильными и уверенными, как прежде. Сдавленный хрип, что вырывался из пасти, походил на предсмертный стон. Он просто бежал, уже безо всякой надежды на избавление, не чувствуя выхода, почти не разбирая дороги. Последние удары сердца отзывались в груди мучительной болью. Он умирал…
…Охотник чувствовал, что цель близка. Эльф навострил слух и уже улавливал тяжелую поступь мохнатых ног по зеленой траве. Лис уставал, и преследующий его конь, не менее уставший от многодневной погони, понимал это, как понимал и слившийся с конем эльф с ледяным блеском в глазах. Цель близка. Широкие взмахи подкованных магией лошадиных ног одолевали последние четверти лиги…
…Наконец он упал. Не споткнулся, не вывихнул лапы на коварных корнях и высоких кочках, нет – он просто уткнулся продолговатой мордой в землю, перестав бежать. Некоторое время прекрасный черный мех, отливающий серебром в едва пробивавшихся сквозь кроны солнечных лучах, еще вздымался, пока сердце не перестало стучать совсем…
…Охотник спрыгнул с коня, на негнущихся ногах подошел к своей жертве, упал на колени рядом с нею и застыл, пораженный. Черный Лис беспомощно лежал перед ним, холодный и мертвый, загнанный усталостью и убитый страхом, не пожелавший жить ценою своей свободы. Широко открытые влажные глаза выражали немой укор. Это было последнее послание охотнику за то, что тот не прекратил преследования. Ведь, в отличие от него, Лис в своей жизни не сделал ничего, за что следовало убить.
В растерянности эльф осторожно прикоснулся к нему ладонью, нежно погладил по мягкому серебристо-черному меху, тщетно пытаясь пробудить того, кто больше уже никогда не будет петлять от него среди деревьев. Все оказалось не важным. Лишь горечь ужасной боли наполняла теперь его сердце, горечь невыносимой потери, неизгладимой вины, беды, не восполнимой уже ничем, которую он принес миру, пойдя на поводу у своей любви…
Одинокая слеза, холодная, словно лед, потекла по его рассеченной щеке, на мгновение повисла в воздухе и полетела вниз, коснувшись в конце своего пути черного меха. «Мертвый» Лис вздрогнул. Эльф изумленно взглянул на него, протянул руку, но не успел. Оживший зверь в мгновение ока вскочил и вырвался из дрожащих пальцев.
Провожая живую легенду взглядом, суровый эльф радостно смеялся ему вслед, будто ребенок. Он видел Черного Лиса! Расскажешь друзьям – не поверят…
Лишь отсмеявшись, эльф вдруг растерянно осознал, что он взрослый и что у него нет друзей…
В это время тыловой отряд эльфийских лучников вел горстку израненных, связанных людей через дебри Конкра. Спотыкаясь и падая, пленные шли сквозь почти непроходимую чащу. Когда кто-то, споткнувшись, оставался лежать на земле слишком долго, ему в спину утыкалась стрела с серебристо-синим наконечником, и несчастный был вынужден вставать и брести дальше. А если он не мог, если усталость, страх и истощение достигали края, то отряд просто перешагивал через упавшего и шел дальше, оставляя еще живого человека на растерзание диким зверям. Три дня эльфы вели людей тайными тропами через свой лес.
Постепенно чаща редела. Бурелом и замшелые вековые деревья сменялись тонкими, уходящими в самое небо соснами, под ногами идущих все чаще пробегали прозрачные ручейки, а лучи высоко поднявшегося солнца касались измученных лиц людей.
Скоро отряд вышел на прогалину и остановился. Люди застыли в изумлении: перед ними предстало невиданное зрелище – город эльфов, легенда, затерянная в лесах Конкра.
Лес Конкр, находившийся
Сказания, причисляющие эльфов к прочей полусказочной лесной нечисти, утверждали, что жители Конкра могут общаться с деревьями, травой, водой, животными и даже с грозными ледяными драконами. В церковных трактатах упоминалось, что когда-то давно, когда боги воевали с Бансротом и его демонами, эльфы были созданы богами для борьбы с порождениями тьмы. Святое Писание утверждало, что было время, когда эльфы воевали бок о бок с людьми, гномами и орками, сокрушая демонов во славу Вечных. Но то были лишь древние легенды, в которые полагалось, конечно, верить, но если чего-то слишком долго нет рядом, то оно легко забывается. Для людей эльфы всегда оставались сказкой, как разумные говорящие тролли или мистические кобольды, помогающие добрым и рачительным хозяевам. У большинства людей о лесном народе бытовало самое нелепое представление: эльфы виделись им лишь водящими великолепные хороводы лунной ночью меж чудесных деревьев и поющими красивые и печальные песни вместе с другими такими же беззаботными духами леса, коими они, сказать по правде, никогда не были.
О волшебном граде эльфов пели также и барды, упоминая в своих песнях Сердце Леса, правда, лишь как место вечной радости и веселья. Самая известная баллада Брайана Звонкого «О Томасе и эльфах» рассказывала о печальной участи молодого парня, который решил все же проверить сказку и отправился ночью в лес. Притаившись среди кустов, он увидел, как по поляне в отблесках горящих разноцветными огнями волшебных цветов кружат удивительные создания с бледными, чуть вытянутыми лицами и стройными телами, облаченные в изумительные плащи и камзолы, которые были сшиты, казалось, из тонкой паутины, листьев и травы. А чего только стоили эти волосы! Чудесные, сверкающие, подобно золоту, солнечному свету, пламени костра! Были и цвета безлунной ночи или же, напротив, подобные мягкому лунному свету. Эльфы плясали, проносясь в хороводе над самой травой вокруг стройных сосен и могучих дубов, вокруг них вились изумрудные листья, поднимавшиеся следом за своими повелителями в воздух. Ночные духи заметили человека и вовлекли его в свой волшебный танец. Больше о нем никто ничего не слышал, кроме того, что он поселился в потайном граде эльфов, стены которого были сотканы самой магией из разноцветных кристаллов.
Оказалось, что старая баллада была не так уж далека от истины: в двух сотнях шагов от края леса возвышались укрепления. Казалось, они сделаны из чистейшего горного хрусталя, и хоть стена была прозрачной, разглядеть за ней ничего не удавалось – густой туман царил в городе эльфов. Стена отражала солнце множеством изломанных граней, слепила глаза, за нею возвышались стройные башенки, уходящие шпилями высоко в небо, овальные окна смотрели на лес. Строения были сделаны из великолепного белого камня и крыты зеленой черепицей.
Подняв глаза вверх, пленники увидели, что в синем небе, меж шпилей и башенок, рассекая крыльями воздух, кружат белоснежные пегасы, красивейшие сказочные животные. Перебирая копытами по небу, словно по земле, они носились в веселом галопе над городом лесного народа…
Эльфы не позволили пленникам долго любоваться красотой своей обители. Отряд двинулся к глухой стене потайного города. Люди не видели никаких ворот и недоумевали, как их проведут внутрь, но вскоре все разъяснилось. Воин, идущий первым, убрал лук и что-то тихо мелодично пропел. В тот же миг стена изменила форму, стала медленно, лениво растекаться, и вскоре в ней открылся неширокий проход. Пленных вводили внутрь по двое, и, когда прошли все, стена зарастила рубец входа и вновь превратилась в неприступный монолит с миллионом граней.