Смысл игры и другие выступления

Кургинян Сергей Ервандович

Потому что каким-то способом они должны держаться на плаву, все эти слагаемые черного ящика нашего треклятого. Это, как у инвалидов, когда нет ног, развивается плечевой пояс и так далее, когда нет ума — есть хитрость, когда ни хитрости, ни ума — есть нюх, умение держать парус по ветру свой, иначе давно бы опрокинулись. И остаются те, у кого хорошие референтные группы, эти референтные группы умеют подавать сигналы, а те, кто держатся на плаву, умеют эти сигналы улавливать.

Так вот они уловили один сигнал — что Путин не победил. И говорят они о нем, в Интернете: «Ну, я не знаю, ну что там вот это. Ну куда там, ну как это, да ладно, да что, да почему.»

Это не потому, что Путин сказал что-нибудь там, не знаю, плохое, бессодержательное.

Точнее, сказано было очень много спорного и достаточно много бессодержательного.

Но

если бы Путин говорил, просто вот вышел на трибуну: «Б-е-е-е, м-е-е-е, бе-е-бе-е, ме-е-ме-е» и так тридцать минут, а референтные группы говорили бы этим всем черноящечникам, черноящиковским обитателям, формирующим так называемое мировоззрение и все прочее, если бы их референтные группы говорили: «Мужики, все круто, он у руля, он всех отымеет», то они бы говорили: «Это — гениальный текст. Я слушал и трепетал. И вы не понимаете, когда он просто сказал „Бе-е“, это значило, что мы живем в новую эру, а когда он сказал „Бе-бе, ме-ме“, это значило больше, чем весь Гегель. Вот я искренне говорю, я читал Гегеля всю жизнь и всегда им восхищался. Но когда было сказано вот так, вы знаете, неподражаемо — „бе-бе“, потом — „ме-ме“, я понял — это супер-Гегель, это новое явление нашего времени».

Если же наоборот — Путин скажет больше, чем все политики XX-го века, Черчилль, Сталин и другие, и даже больше, чем все философы, и будет блистать на трибуне, но референтные группы скажут тем, кто обитает в этом черном ящике, что это все фигня, и на самом деле состояние клиента весьма проблематично, то они будут говорить «ну я не знаю, ну по-моему тут нет глубокого содержания, ну вот это уже повтор».

Вот кто бы из тех, кто это сейчас слушает, что бы ни думал по поводу меня, как действующего политического лица, и как бы ни оценивал мою политическую роль, но все знают, что я прав. Все знают, что эти интонации значат больше, чем все остальное. Почему?

Давайте сейчас подумаем, почему? Потому что никому сейчас не интересно, что именно Путин говорит. И всем интересно только одно — что он будет делать? Поэтому все его слова в условиях отсутствия поступков, политических действий, рассматриваются именно как отсутствие всякого присутствия. Сначала надо что-то сделать, так или иначе распорядиться победой, а затем что-нибудь говорить.

Начать что-то говорить, ничего не сделав, это гигантская ошибка как с точки зрения политики, так и с точки зрения элементарного пиара, потому что это позволяет не обитателям черного ящика, а их элитным референтным группам считать, что Путин проиграл. А когда обитатели черного ящика, узнав от своих референтных групп, что Путин, возможно, проиграл, должны реагировать после этого на слова Путина, то реагировать они будут одинаково пренебрежительно. Потому что они боятся его похвалить, они не знают, схлопочут они за это или, наоборот, будут вознаграждены, они не знают, поплетутся ли они в триумфальной кавалькаде, придя к конечному пункту, к которому идет эта кавалькада, окажутся щедро одаренными умными людьми или они плетутся на лобное место, а то и куда-то похуже.

А когда они это не знают, они делают так «ну не знаю, н-ну…». И вот эта интонация говорит о том, какова ситуация в стране гораздо больше, чем все, что Путин скажет о будущем, об оценках, все эти споры концептуального характера, «такие показатели роста», «не такие показатели роста», «будет это все так с ростом, не будет» — никого это не интересует.

Интересует только одно — он пришел твердой рукой нечто куда-то вести или он пришел расслабленно сидеть в кресле и позволять всем остальным делать все, что угодно. Этот праздник непослушания будет продолжен? Ну тогда понятно, что кончится это гибелью того, кто длит этот праздник, а зачем плестись в его колеснице к печальному концу? Это как-то даже глупо.

На сегодняшний день главным событием является то, что нет политических поступков. Вообще нет. Не определен курс. Не сказано, где находится сфера поощряемого и наказуемого. Кот из дома — мыши в пляс. Все пляшут, как плясали. Дело же не в том, что в Астрахани какой-то человек голодает. То ли действительно голодает, хочу верить в это и совершенно не собираюсь его дискредитировать, то ли там есть какие-то элементы имитационного голодания, как это пишут все газеты, но мне в это не хочется верить. То ли этот человек принадлежит к одному из кланов, который ведёт свою интригу, то ли этот человек — просто

честный и порядочный человек, которому мафия претит. Не важно.

Важно, что все мыши побежали продолжать пляску. И будут продолжать теперь пляску всюду. Есть какие-то возможности избираться, и каждый раз, когда будет избран не тот, кто нужен мышам, мыши будут плясать. Тем более отвязано, чем в большей степени кот решил уйти на какую-то прогулку, покинув дом. Если мыши понимают, что кот дом покинул по тем или иным причинам, то пляска будет всё более и более активной до тех пор, пока дом не развалится. Это основополагающий закон нашей российской жизни.

Я наблюдаю оценки разных наших лиц и фигур о разных наших процессах и поражаюсь тому, насколько главным хозяином этих оценок является страх, неуверенность в себе и страстное желание оказаться в фарватере. Любой ценой. Это касается отнюдь не только демократов. Это касается всех, кто находит некие гениальные свойства у героев Болотной и Сахарова. Почему эти свойства вдруг обнаруживаются? Что, те кто их обнаруживает, особенно если они не принадлежат к лагерю наших оголтелых либералов, не понимают на самом деле, о чем идет речь? Прекрасно понимают. Но они прокладываются! Потому что внутренне они считают, что Путин проиграл. А считают они это вот по какой причине.

Либеральный клан у нас на глазах превращается в суперклан, который вопреки всей клановой логике, которая существовала в предыдущий период, не просто ведёт какую-нибудь интригу, оказывая какие-то те или иные формы воздействия на происходящее. Интригуя ли, выступая ли даже в прессе или арестовывая кого-то и кого-то выпуская на свободу, — это привычная клановая игра: есть император и есть вот эти византийские кланы, и все они там где-то под ковром друг против друга интригуют. Но ни один из этих кланов (консервативный, либеральный и т. д.) никогда за последние двадцать с лишним лет не задействовал такой фактор, как улица. Как только он этот фактор задействовал, сразу же сам по себе элитный клан выводился из игры. Еще раньше, чем он пытался это задействовать, он уже выводился из игры.

Я действительно не знаю, какую позицию по отношению ко всему этому занимает сам президент Медведев, будущий премьер-министр Медведев. Я только знаю твёрдо, что либеральное крыло кремля, то есть вот этот элитный клан, который ничем не отличается от всех других кланов, но есть консервативный и есть либеральный …активно и у нас на глазах спонсировал и организовывал улицу, т. е. все эти Болотные и Сахарова, нарушая тем самым логику клановой борьбы и превращаясь у нас на глазах из клана в суперклан. Это и есть итог 90 дней: либералы из клана превратились в суперклан, они осмелились выйти на улицу и не оказались наказанными за это. Более того, система сделала вид, что она даже не понимает, что это всё одно и то же, что в промежутке здесь есть какие-то олигархи, что всё это снабжено трансмиссиями, что всё это очевидным образом подверстано к Соединенным Штатам и этому суперфактору, называемому «Запад». И что это всё является суперсистемой, атаковавшей власть. При этом верхняя часть этой суперсистемы делала вид, что она тут не при чём. Вид этот она делала очень неискренне. Я бы сказал, даже демонстративно неискренне. Средняя часть бегала и платила бабки, а нижняя часть митинговала. И всё это циркулировало в процессе.

Теперь всё то же самое будет продолжать циркулировать в процессе. К этому добавятся плохие или хорошие выборы губернаторов. Это будет помножено на этот политический блошиный рынок, именуемый партиями по 500 человек. Соответственно, процесс усилится.

Все элементы, которые фрондировали в течение этих 90 дней, найдут себе места в щелях элитного клана, который будет называться «Правительство». Более того, на сегодняшний момент вся эта либеральная супермашина, оформляющаяся у нас на глазах с 5 марта по 12 апреля (а суть послевыборного периода заключается именно в том, что оформляется эта либеральная супермашина), выступает с ультиматумом по отношению ко всему остальному, говоря: «Вот видите, здесь есть улица. Она же всё-таки как шумела, как кричала! Ну ей же нужны уступки. Она же еще больше будет кричать. А мы же не хотим, мы не хотим, чтобы она кричала». Значит, нужны уступки, я уже говорил. Что такое уступки? Это укрепление позиций либерального клана и ослабление позиций консервативного клана. Потому что нельзя укрепить позиции либерального клана, не ослабив позиции консервативного клана.