SnakeQueen

Щербенко Михаил

– Сильно я тебя отделала, – говорила она.

– Ничего. У тебя отличный удар. Лучший, что я видел у женщин.

– Много ли ты видел?

– Достаточно. Техника тоже отличная. Ты же была чемпионкой мира.

– Была.

– Как же так получилось, что начинаешь всё сначала?

– Долгая история.

Он оказался тем человеком, которому нравилось, как она его бьёт. В их мире такое дорогого стоит, и она это понимала.

*****

Медленно, но верно она меняла свою жизнь на новом

месте в нужном направлении. Иногда казалось, что это будет продолжаться целую вечность, но бывали и дни, когда можно было увидеть плоды своих трудов.

– Не так плохо, согласись. Теперь, когда есть машина, всё будет по-другому.

Она опустилась на колени у заднего крыла «Тойоты» кофейного цвета, ещё раз проверяя, нет ли ржавчины под колёсной аркой. Там всё было чисто, никаких вмятин или следов рыжих пятен. Калифорнийский климат сохраняет лучше любого консерванта.

– Я не слишком разбираюсь в машинах, но выглядит нормально для четырёх тысяч баксов, – мама скептически смотрела на её приобретение со стороны.

– Хочу как можно скорее зарегистрировать её в такси и выйти на работу. Больше никаких чёртовых кондиционеров.

– Это и есть твой хитрый план, чтобы оплатить тренировки? – спросила Хелен.

– Лучший из всех.

Первой её работой в Сан-Франциско была установка кондиционеров. Это была не работа мечты, но нужно было с чего-то начинать и делать это быстро – те несколько тысяч, с которыми она приехала в Америку, растворялись неумолимо. Ей не хотелось долго искать вакансии, тратить время на собеседования, поэтому выбрала почти первое попавшееся предложение, что сделал ей один поляк, владелец маленькой фирмы, и вышла на работу уже через пять дней.

Она никогда прежде не занималась установкой подобных штуковин, но опыт тут не требовался, и её научили за несколько выездов. Замена по гарантии или на новые, ремонт тех, что текут, проверка уровня нагрева и циркуляции воздуха. Большинство работников кампании составляли мигранты – русские, украинцы, белорусы, сербы, выходцы из Восточной Европы. Платили им по местным меркам мало, двенадцать долларов в час, но и качество их работы было соответствующим. Никто там не горел желанием самосовершенствоваться или убиваться ради клиента, каждый плыл по течению, ловя то, что жизнь сама приводила в руки.

Обычно она каталась с напарником на белом грузовичке, набитом оборудованием, прежде всего в Окленде, но иногда они заезжали и в Сан-Франциско. Так, от адреса к адресу, проходил день, а потом возвращалась пешком в свою квартиру, ещё полчаса мимо промышленных зон и уходящих вдаль блоков однотипных домов. На этом пути, из-за того, что часто была единственным пешеходом в мире машин, её не покидало странное чувство, словно город вымер как после апокалипсиса, как в фильмах по мотивам Стивена Кинга, и только ветер гоняет мусор через пустое шоссе.

Однако она всегда знала, что это ненадолго, лишь на несколько месяцев, чтобы получить местные права и скопить на машину, подходящую под те критерии, что требовали «Убер» и «Лифт» для регистрации в своей системе. Как только это произойдёт, никто больше не увидит

её в белом грузовике с синим логотипом на боку. Обдумав всё, рассмотрев варианты, решила, что работать в такси будет лучшим выбором. Можно самостоятельно выстраивать свой график, а значит совмещать работу с тренировками. К тому же, как она слышала, там можно поднять четыре, а то и пять тысяч по итогу месяца, если, конечно, забыть о жалости к себе.

Во время сдачи на права инструктором у неё был мужик, который едва помещался на сидение, но, не смотря на то, как жалобно учебная «Хонда» скрипела под ним, он оказался хорошим человеком и не стал её заваливать. Наконец, всё было кончено. На обочине рядом с её новым домом стояла десятилетняя «Тойота Королла» цвета густого кофе, что стоила ей четырёх тысяч долларов и была куплена у одной женщины в Санта-Кларе. Несмотря на возраст, машина была в отличном состоянии и не требовала даже косметических улучшений. Согласно табло на приборной панели, она прошла пятьдесят тысяч миль, и ещё тысяч на сто её должно было хватить без серьёзных поломок, если, конечно, повезёт.

– Новая работа, значит? – сказала мама.

– Ты не в восторге.

– Эта лучше, чем предыдущая. Однако, знаешь, я представляла для тебя всё же нечто иное… учитывая твоё образование, Оксфорд и прочее.

– Можешь сказать прямо. Я бы хотела видеть тебя, дочь, где-нибудь на тридцатом этаже того небоскрёба-огурца в Сити, если уж ты не стала, как я, археологом, но никак не таксистом в грязном пригороде на Западном побережье.

– Я старалась не указывать тебе, что делать. Может, только намекала иногда.

– Да, знаю. Дело не в такси. Это нужно лишь для того, чтобы выжить, чтобы можно было готовиться к боям. Когда полегче станет с деньгами, я сосредоточусь на моём деле, и больше не нужно будет ни такси, и ничего подобного.

– Значит, это твой путь?

– Выходит, что так. Не думай, что мне не было жалко из-за того, что не оправдала твоих надежд, но всё уже случилось. Кто скажет, чем бы всё закончилось, если бы ты была жива? Я не хочу гадать. Помнишь там, в Британии, когда я уже начала серьёзно заниматься боксом, и мы получили тот домик в Оксфорде, ты спросила у меня – зачем обязательно ездить на тренировки в Лондон за сорок миль, разве в университете нет нормального спорта? Нормальный может и был, но он не мог сделать меня первой, поэтому я садилась на свой мотоцикл и каждый день проезжала эти сорок чёртовых миль.

– Ещё бы не помнить.

– До какого-то времени оттягивала окончательное решение, избегала делать выбор. Думала, что пройду сейчас чемпионат мира, потом Олимпиаду, университет закончу, и, вот, передо мной будут открыты все пути. Теперь уже нет смысла сомневаться. Я всегда хотела драться. Наверное, это моя природа. Нет, мне нравилось, конечно, то, что ты делала, но куда сильнее мне нравилось другое.

– Прости, если давила, – Хелен встала прямо перед ней, сложив руки на груди. – Иногда я всё же поддавалась предательской мысли, что смогу сделать из тебя то, что сама хочу видеть. Это было ошибкой. Теперь вижу.