Снайпер. Эффект позора
Шрифт:
– Отвали мужик! Они заслужили этого! Пусть они сделают, что мне хочется, и я отпущу их!
– Нет, - Ривер поместил палец на спусковой крючок.
– Не нервничай. Отпусти девчонку, сдай ствол, и тебе спишут часть срока. Ты уже наделал дел лет на тридцать заключения. Остановись.
– Да мне насрать!
– крикнул Арнольд, крепче сдавив Аннет, и придавив пистолет к ее виску. Она хрипнула, спиной ощущая, насколько сильно билось сердце Арнольда.
– Они мою жизнь в ад превращали одиннадцать лет! Думаешь, мне есть что терять?!
–
– И лучше бы тебе быть там как можно меньше.
– Нет уж, - Арнольд резко навел пистолет на Ривера.
Эмми испуганно расширила глаза, и в ее сердце защемило до боли. Она, видя, что Риверу угрожает опасность, плюнула на все приказы, затаила дыхание, и надавила на спуск. Раздался раскат выстрела, который трудно было не перепутать с громом среди ясного неба. В ушах зазвенело. Даже не смотря на модификацию рук, девушка ощутила отдачу, давшую в плечо. Ударная волна вышвырнула из-под конца ствола гравий, оставив там неглубокий кратер, и шевельнула волосы Эмми, будто бы порывом ветра. Почувствовался резкий запах пороха.
Эмми брела по улице, направляясь к грузовикам спецназа, и несла винтовку, держа ее за оптику. Около здания стояла группа карет скорой помощи, в которых фельдшеры оказывали медицинскую помощь заложникам, выведенным из школы. В сопровождении двух бойцов, Аннет, одетая в рваную одежду, вышла из парадного входа, крепко вцепившись в руку одного из конвоиров. Он отвел ее к скорой, с трудом убедив отпустить себя, и ушел к грузовикам.
Эмми задержалась поблизости от Аннет, взглянув на нее. Она сидела на пороге медицинского фургона, укутанная в плед, и с чашкой горячего напитка. На волосах, лоснящихся из-за крови, виднелась седая прядь. Взгляд Аннет был напуганным, и мысленно, казалось, она еще в классе, под дулом пистолета. Она вздрагивала от любого шороха или резкого звука.
Снайпер стояла недалеко от фургона скорой помощи, и безотрывно смотрела на девочку. В глазах Эмми отражался свет работавших проблесковых маячков. Вспоминался выстрел. Ее винтовка была необычной, сделанной специально под пули, в которых применялась особая пороховая смесь. Начальная скорость полета пули составляла 1600 метров в секунду, что неизбежно влияло на все характеристики винтовки, и позволило сделать практически невозможное, а именно: попасть Арнольду в голову с расстояния в 1,5 километра (не без удачи).
Аннет не обращала на окружающий мир никакого внимания. Вскоре к ней пришла штатный психолог. Эмми решила дальше не смотреть.
Отойдя к фургону, она поставила винтовку на землю, облокотив ее дулом на кузов, и сама прислонилось к горячему металлу спиной. Подошел Ривер, зажимавший в подмышке шлем. Автомат висел на груди. Ривер встал рядом с Эмми, надел шлем на голову, и достал из кармана штанов пачку сигарет.
– Дай курить, - попросила Эмми, протянув руку.
Она закурила, и, раскалив уголек докрасна, блаженно выдохнула белое облачко. Легкие обожгло табачным дымом, возникло легкое головокружение, и Эмми расслабилась.
– Прикинь, это депутатский сынок оказался, - сказал Ривер, закурив и затянувшись.
– Лучше бы ты дала меня убить. Теперь проблемы будут.
– Удачи, - усмехнулась Эмми.
–
– У одного из заложников словесный понос случился, пока мы его выводили.
– ответил Ривер.
– Если верить ему, то, на месте парня, не знаю, что бы я сделал. Мне не приходилось быть изгоем.
Ривер пересказал историю, из-за которой Арнольд решился на такой поступок. Под конец Эмми покачала головой, ощутив, как в груди защемило. Она крепко затянулась.
– Знаешь. Если бы у меня был выбор, - Эмми блеснула глазами в сторону Аннет.
– Я бы лучше ее подстрелила.
– Успокойся, - Ривер бросил сигарету, и придавил ее носком.
– Поверь, она уже сполна за свой поступок получила. Слышал, что штатные психологи констатировали для психики серьезные последствия. Это было понятно еще до разговора с девочкой. Скорее всего, ее увезут в психоневрологический диспансер.
– Да знаешь, нет. Я, наверное, уволюсь. Мне надоело защищать членососов, вроде нее, под которых точено наше дебильное законодательство. С одной стороны да, невинная девочка, но с другой страшный зверь. Закон не способен обеспечить полноценной защиты тех, кто страдает от нападок одноклассников. Вот он за себя и постоял. Мне даже его жалко, - Эмми опустила глаза.
– Лучше бы он ее грохнул. Но ты прав. Еще неизвестно, что хуже. Умереть, или жить со свернутой кукушкой, что ее непременно ждет.
– Ладно, завязывай хандрить, - сказал Ривер.
– Полезай в грузовик. Скоро едем.
Ривер залез в кабину, сев на место пассажира, и захлопнул за собой дверь.
Прежде, чем погрузиться в фургон, Эмми еще раз взглянула на Аннет, с которой пыталась беседовать психолог. Девочка вяло шевелила губами, и не была способна внятно отвечать на вопросы.
Снайпер примерно предполагала, что служило мотивацией для поступка Аннет. Эмми никогда не присоединялась к травле одноклассников в школьные годы, но чувствовала социальные позывы к этому. Когда изгоев в ее классе подвергали травле, то нечто зловещее у нее внутри пыталось приобщить Эмми к этому действию. Социум никогда не имел власти над ней, и теперь она поняла, что не зря. На практике асоциальная личность намного безвреднее социальной.
Что плохого Арнольд сделал своим одноклассникам? Ничего. Но почему тогда дети, сидевшие на уроках обществознания и этики, гнобили его, будто бы он преступник? Кто-то начал, желая потешить чувство собственного достоинства, а остальные, подчиняясь шепоту общества и боясь стать жертвой издевательств, поддерживали.
Вместе с этим вставал вопрос о любви. Ведь Арнольд искренне любил существо, уничтожавшее его вместе с другими. Но потом любовь превратилась в ненависть. Эмми задумалась. Есть ли любовь на самом деле? Это природное явление, или очередное социальное понятие, созданное затем, чтобы управлять потребительскими запросами людей, и попытаться подавить их истинную животную природу?