Снег как пепел
Шрифт:
Он тяжело вздыхает и проводит рукой по прядям, выбившимся из-под повязанной ленты. Он мотает головой, но ничего не говорит. Или не может, или не хочет. И выступившие на моих глазах слезы все-таки катятся по щекам. Лихорадочно вытерев их, я разворачиваюсь, чтобы затеряться в толпе гостей, и чуть не натыкаюсь на Терона. Игрушка в руках своего отца, он выглядит таким же измученным, какой чувствую себя и я. Бросив взгляд на Мэзера, Терон смотрит на меня и вопросительно приподнимает бровь.
Я усилием воли не оглядываюсь на Мэзера. Теперь мое место рядом с Тероном.
— Мне очень жаль, — говорю я Терону.
Громкая
— Как и мне, — отвечает он, протягивая руку.
Я чувствую, что Мэзер уходит и забирает с собой повисшее в воздухе напряжение. Я нахожу его взглядом: он снова присоединился к Генералу, стоящему в стороне от танцоров. Образовавшийся в горле комок опускается вниз и тяжким грузом ложится на сердце, когда Мэзер тоже смотрит на меня. Он переводит взгляд на Терона, потом снова на меня и, оттолкнув Генерала, направляется к лестнице. Генерал хватает его за руку и что-то гневно говорит, на что Мэзер столь же гневно отвечает.
Затем он поднимается по лестнице и скрывается наверху. Генерал отворачивается, находит Элисон и тоже удаляется.
— Леди Мира? — Терон вымученно улыбается, все еще протягивая мне руку.
Я ощущаю себя так, будто, если приму ее, все окончательно изменится. Что все, кто мне дорог, навсегда исчезнут из моей жизни. Я качаю головой.
— Просто Мира, — говорю я, беря его за руку и позволяя притянуть к себе.
Он выше меня ростом, и лбом я почти касаюсь его подбородка. От него пахнет лавандой и чем-то, напоминающим запах ветхих книжных страниц. Мы кружим в танце вперед и назад, мягко и плавно, под быструю и энергичную музыку оркестра, словно говоря своим танцем: это мы создаем здесь темп, не вы!
— Просто Мира, — эхом повторяет Терон, глядя на меня через разделяющее нас короткое пространство. Затем решительно кивает. — У нас все будет хорошо. У нас с тобой.
Я не могу ничего ответить. Отворачиваю лицо и прикрываю глаза, борясь с поднявшейся в душе холодной бурей. Тем временем все вокруг рушится.
— Неужели ты не хочешь чего-то большего, чем это? — тихо спрашиваю я, возвращая взгляд к нему.
Расслабленный и спокойный, Терон явно напрягается от моего вопроса. Его губы раскрываются, и ответ, слетающий с них, настолько созвучен проносящимся в моей голове мыслям, что на секунду мне чудится, будто я сама произнесла его вслух:
— Каждый день моей жизни.
12
Чтобы высвободиться из платья, мне приходится обратиться за помощью сразу к обеим служанкам. И когда Розе и Моне наконец удается меня раздеть, я, вместо того чтобы смиренно принять еще одну ночную сорочку и забраться в постель, требую у них возвращения своей украденной одежды и похищенного шакрама. После доброго десятка минут увещеваний, что такую одежду непотребно носить леди, и моих уверений, что лучше бы им подчиниться, так как я их будущая королева, они смягчаются и возвращают мне мои вещи.
— Ну, по крайней мере, мы их постирали, — замечает Роза, протягивая мне рубашку.
Ткань действительно белая и чистая, а не коричневая и заскорузлая.
— А о нем я попросила позаботиться охранников, — вручает мне Мона шакрам. — Его наточили.
Обожаю Мону! Служанки уходят, и я одеваюсь в свою несравненно более удобную одежду. Лазурит оказывается
Где-то между моим полетом и приземлением, грозящим мне сломанной ногой, занавеска натягивается и несет меня обратно к дворцовой стене. Я чувствую привычное возбуждение — то же самое я ощущала во время миссии в Лайнии. Несущийся по венам поток энергии обостряет зрение и проясняет сознание. Я отпускаю занавеску и хватаюсь за выступ над балконом. Можно было бы выбраться из комнаты и без акробатических трюков, но разве я могла лишить себя веселья?
В несколько легких прыжков я достигаю крыши. Она сделана из той же изогнутой черепицы, что и остальные крыши Битая, но только не имеет крутого наклона. Кровля плоская, и по ней спокойно можно идти. Весьма удобно для дозорных в военные времена… и для неугомонной будущей королевы, пожелавшей лучше изучить новый дом. Я невольно морщу нос. Это не мой дом. Я никогда не видела свой настоящий дом, но теперь должна довольствоваться заменой и быть благодарной. Большинство винтерианцев зовут сейчас своим домом рабочие лагеря Спринга. Однако я не чувствую ничего, кроме разочарования.
Я несусь по крыше. Дворец огромен, крылья его расходятся в стороны на каждом перекрестке, на небо смотрят встречающиеся то тут, то там стеклянные купола. Но меня тянет к возвышающейся в самом северном крыле башне. Она пуста и покрыта пылью — наглядное доказательство того, что Битай годы не видел войны. Этой башней давно не пользовались. Я перелезаю через перила и отбрасываю ногой перевернутый стол. Ну хоть что-то Ноум не содержит тут в кристальной чистоте. Понимаю, почему они построили башню именно здесь. С нее открывается вид во все стороны — на город и раскинувшееся внизу королевство. На востоке спит под чистым небом и полумесяцем Битай. На западе простираются, уходя за горизонт, сады и поля — темно-зеленые в неясном свете луны.
Я впиваюсь пальцами в перила. На юге находятся королевства Сезонов. Жестокий и кровавый Спринг и снежно-ледяной Винтер с его вечными холодами и королевой, преследующей меня во снах с беглецами и крохой Мэзером.
Мне кажется, я вот-вот взорвусь: внутри все пылает, жжет, душит. Я ненавижу Мэзера за его заботу; за то, что позволил думать, будто я ему тоже нравлюсь; за то, что зародил во мне искру надежды, подарив лазурит и поцелуй в щеку. Ведь мы оба прекрасно знали: мы не будем вместе.
Сзади слышатся чьи-то шаги. Я вмиг выдергиваю из-за спины шакрам и нацеливаю его в стоящую за мной тень. Генерал.
— А у вас железные нервы. — Мои пальцы напрягаются на оружии.
Генерал выходит из-за угла башни, на которую только что взобрался.
— Я не мог допустить, чтобы этот день закончился, а ты бы так и не узнала правды.
Я смеюсь.
— День уже закончился, так что вы слегка припозднились.
Генерал бросается вперед, вырывает из моей руки шакрам и кидает на пол. Прежде чем я успеваю дать ему отпор, он разворачивает меня к югу и опускает тяжелую ладонь на мой затылок.