Снег на Рождество
Шрифт:
Фиса вздохнула, затем зевнула и, положив письмецо в сумочку, ноготком ковырнула ледок на оконном стекле. Душа бунтовала. Она собиралась недельку отдохнуть со своим майором на лыжной базе. В последнее время она хоть и ничего не делала, но почему-то уставала. Зима, возраст, видимо, сказывались.
Электричка на подъемах дрожала, и Фиса одиноко сидела в полупустом вагоне и поеживалась от холода.
«Ох и распустился же народ… — продолжала думать она и, доставая зеркальце, то и дело вытирала влажные губы. — Что же там у них случилось?.. А может, и нет в лесничестве никакой «темноты»,
А может, все это мне кажется? Жалобы никакой нет, и этой электрички, и морозной погоды. Чехарда какая-то за несколько месяцев до весны…» — и вздрогнув, Фиса достала из сумочки письмо и в который раз перечитала его.
— Станция Картузы… — услышала она звонкий голос, и сердце ее сжалось.
Быстренько застегнув пальто, она вышла в тамбур. И здесь увидела трех почти одинаковых мужчин с какими-то потерянными, грустными глазами. У каждого в руках было по вязанке дров.
Наконец, двери с шипеньем раздвинулись, и Фиса вышла на платформу. Трое мужчин перемахнули через железнодорожное полотно и, не оглядываясь, что есть мочи побежали в открытое чистое поле.
— Кто это? — спросила она лепившего снежную бабу мальчика.
— Как кто? — удивился тот. — «Темнота»…
И, не поправив спавший с головы платок, она замерла. Однако мальчишка, глядя на нее, засмеялся:
— Ну, тетя… ты, видно, первый раз у нас… — и пульнул снежок под колеса отходящей электрички.
Фиса, прикрыв сумочкой от ветра лицо, пошагала по замерзшим колеям в сторону Дятловского лесничества. А там ее уже ждали все лесники во главе с Яковом Маляровым. Митроха, все это время карауливший у станции электричку, в которой она должна была приехать, примчался в лесничество ободренный. С трудом отдышавшись, он выпалил:
— Все, братцы. Киса приехала…
— А ты точно ее видел?.. — переспросил его Яшка.
— Слава Богу, я не слепой… — с обидой выпалил тот.
— Ладно, хватит ныть… — одернул его Яшка и, позвав бухгалтершу Зину, велел выставить на стол огромный торт, который он специально заказал рано утром в местном буфете. — Знаем мы эту твою Фису… — добавил Яшка и опасливо глянул в окно, не показалась ли та на горизонте. — С ней по-хорошему, и она по-хорошему. А стоит чуть-чуть не по ее… так она тут же начинает злиться… — и подойдя к молчаливо сидевшим в углу лесникам, произнес: — Я приказываю вам всем без исключения исполнять любое ее желание…
— Поняли… — хором ответили лесники.
Яшке пришлось для подстраховочки Фису вызвать. Баба она дельная, мигом порядок наведет. Ведь лесники каждый год берут денежки с пенсионеров, а дрова им не везут.
Зинка принесла флакон одеколона и поочередно подушила всех лесников.
— Да что мы — бабы?..
— Да нет, это ради Фисы… чтобы покультурнее ее встретить…
И Яшка, глядя на них, улыбался. Рядом с ним у стола сидел Митроха с заверенной в поссовете у местного нотариуса копией письма, которое он неделю назад отослал Фисе.
Митроха для крайнего случая прихватил все свои грамоты, да и жена, она
— Идет… — первой прокричала Зинка, и все тут же вскочили точно по команде.
— Где она?.. — бросился к окну Яшка.
— Да вон, вишь, у горизонта точка… — торопливо прошептала Зинка.
— А вдруг это не она?..
— Она самая… — спокойно произнесла бухгалтерша и добавила: — Кроме нее, другим у нас делать нечего… Неприемный день есть неприемный.
— Учтите, приветствовать будем хором… — выдохнул Яшка. — Да здравствует Фиса Фирсовна!.. Ура! Ура-а! И как полагается, реверансик, да не забудьте при этом головные уборы снять…
— Если надо, все снимем… — успокоили его лесники.
— Полушубки снимать не полагается… — одернул их Яшка. — А головные уборы снимать полагается, хорошо еще при этом ручки приложить к груди, чтобы приветствие посолиднее вышло и поинтеллигентнее. Поняли меня, орлы…
— Поняли, товарищ начальник… — успокоили его лесники и задрожали, когда увидели Фису. Она поднималась по тропке, ведущей к крылечку дома, в котором они сидели.
— Торт порезан?.. — торопливо спросил Яшка Зинку.
— Да…
И в это время в дверь постучали.
— Да, да, пожалуйста, входите… — ласково протянул Яков, сжимая перед собой томно руки.
Дверь открылась, и в комнату вошла Фиса, свежая, румянощекая, пахнущая снегом и морозом.
— Да здравствует Фиса Фирсовна! Ура! Ура-а! — гаркнули хором лесники и вместо того, чтобы снять с голов шапки, они упали перед ней на колени и уперлись лбами в половые доски.
— Что это значит?! — вспыхнула Фиса. — Я приказываю вам всем встать. Слава Богу, сейчас не каменный век и не времена рабства…
Лесники в смущении поднялись и, сняв с себя шапки, стали ими вытирать лбы.
— Фиса Фирсовна, понимаете, мы все это искренне… — торопливо начал Яшка и приподнял газетку со стола. И тут Фиса увидела торт с огромной розой в середине.
— Угощайтесь… — пролепетал Яшка, поправляя волосы на затылке и приподнимая голову кверху, он боялся измять подбородком свой галстук. И от этого вид у него был не мечтательный, а крайне серьезный.
— Приглашаем к столу!.. — дружно гаркнули лесники, и Митроха, отделившись от всех, на белом блюдечке с розовой каемочкой преподнес Фисе серебряную вилочку и серебряный ножичек. Руки у него дрожали. Пот оросил его лоб. Но зато он походил на официанта из первоклассного ресторана.
— Хорошо, пусть будет по-вашему… — улыбнулась Фиса, она любила, когда за ней ухаживали, и, усевшись в кресло, которое ей торопливо подставил Яшка, сказала:
— Я так рада, что мне вновь посчастливилось увидеть вас… — и очень внимательно осмотрев прижавшихся друг к другу лесников, улыбнулась.
А те смотрели на нее так, словно ее впервые видели. Когда она отвернулась, то лесник Кошкин прошептал:
— А вы знаете, ребята, что это не какая-то там Фиса, а… Короче, я ее в позапрошлом году видел в нашем психдиспансере, когда брал для работы справку-допуск… Те же ручки незагорелые, тот же носик и веснушки, ну, а на ушах возле мочек выщерблинки…