Снег на Рождество
Шрифт:
Водитель засигналил мне. И, вздрогнув, я задумчиво посмотрел на нее.
— За молодого хоть сейчас выскочу, а за старика ни в коем случае, — а потом вдруг она уже более решительно добавила мне вослед: — Гляди и ты у меня, поторапливайся. Жизнь сонливых не любит… Она любит резвых да еще тех, кто ее по бокам хлестает…
Славная была старушка Михеевна. Мы все ее любили за какой-то оптимизм и тягу к молодости. Только умерла она как-то неожиданно, в один из таких вот утренних морозцев.
Мы долго помнили ее. Порой так и говорили новичкам, что работала у нас старушка одна, было ей за восемьдесят,
Была у меня подруга Валя, мы вместе учились в школе, затем вместе учились и в институте. Трудная судьба у нее была. Рано осталась без отца. Да и родом, как говорится, она из большой семьи: мать, она да еще шестеро меньших. Но горе и постоянная нужда не прибили ее, выдюжила… и с успехом окончила институт.
— Вы еще меня узнаете… — огрызалась она на тех, кто смеялся, заметив ее дырявые чулки. — Вот посмотрите, будет и на моей улице праздник… — и, чтобы не заплакать от обиды, она задерживала дыхание и до крови прикусывала губы. Ее худенькое тельце, казалось, еле жило. А на перламутровой коже выделялись почти все косточки и неровности — зацепи ее, и она вся рассыплется.
— Ну и отощала… — ухмылялись шоферы, увидев ее.
— Вы еще меня узнаете, — огрызалась на шоферов Валя.
Да, узнали ее через некоторое время… Врача ловчее Вали на «Скорой» не было. Аккуратно, точно обслуживала она вызовы. Диагнозы ставила грамотно, без всяких там расхождений. Ну а насчет практических навыков даже и разговора никакого не могло быть: в любую темень и при любой тряске она без труда находила вену. А как мастерски делала она искусственное дыхание, а как один раз спасла утопленника, который пробыл под водой больше двадцати минут, — всего не передать. «Ох, и шибкая бабенка! — стали постепенно восхищаться Валей на «Скорой». — Ох, и поплачут от нее болезни… Чего, чего, а спуску она им не даст, ни отдохнуть, ни ойкнуть».
Так вот неожиданно Валя завоевала авторитет. Только как-то уж слишком торопилась она порой на некоторые вызовы.
А через некоторое время наметливым глазом кто-то отметил: «Ох, и шустрая же девка наша Валя… Уже два кольца купила. Хотя и работает всего третий месяц».
На четвертый месяц Валя приоделась, а потом понесло ее «бабским течением» совсем не в ту сторону, куда следует.
Один раз, когда во врачебной комнате никого не осталось, я подошел к ней и, строго посмотрев в ее беспокойные черненькие маслины-глазки, сказал:
— Валя, кончай…
Она тут же поняла меня. На какое-то мгновение лицо ее сделалось серьезным. Но потом вдруг насмешливо взглянула на меня:
— Я ведь не сама беру… мне дают… А раз дают, как же тут не брать?..
— А если попадешься?
— Ну, это уж не твоя забота…
Дни шли за днями, месяцы за месяцами.
«Как остановить ее? Как?» — не находил покоя я себе. И с тревогой смотрел, как она пересчитывала после смены измятые купюры, потом жадно разглаживала их.
— А ведь вы все здесь подумали, что я нищенка… А я вот… вот… вишь, — и она небрежно прятала пачечку в сумку. Она знала, что я ее не выдам. Но я был расстроен не на шутку, все валилось
Помог один случай. Поехала как-то Валя на вызов. Шофер был молоденький, неопытный, вот и застрял на своем «уазике» в каком-то овраге близ нового микрорайона. Народ там жил рабочий. Выбралась Валя из машины и давай бегать по домам народ созывать, мол, так и так, вызов у нас крайне срочный и неотложный, а мы вот тут застряли и погибаем — помогите, люди добрые, машину вытащить. И уже собрались было мужики: брюки, сапоги сняли, в жижу вонючую приготовились заходить. Но тут вдруг подходит к машине мужичок. Подходит и говорит:
— Братцы, не толкайте машину…
— Да ты что, чокнулся? — заорали на него мужики. — Не видишь, что ли, «Скорая помощь». Вдруг вот так к тебе выедет и застрянет.
И тогда этот бледный, сухонький старичок подходит к Вале и произносит:
— Двадцать пять рублей дашь, вытолкнем, а не дашь, будешь здесь до утра сидеть.
Толпа как загудит на него. А Валя как закричит:
— Хулиган, бессовестный…
— Это я бессовестный?! — чуть не плача, произнес он и, астматически задыхаясь, добавил: — Нет, я не бессовестный. Это вы бессовестная. Потому что на вызовах деньги с больных берете… За то, чтобы в больницу положить, — берете, за то, чтобы укольчик внутривенный сделать, — берете, и за то, чтобы повторно вас вызвать, — тоже берете.
Затряслась тут Валя не на шутку. Была б ее воля, провалилась бы она сквозь землю. Да вот только воля не ее была, а толпы.
— Собака! — закричала толпа на нее.
— Собака… собака… — кричала толпа и не могла успокоиться.
Я не знаю, что происходило тогда с Валей. Знаю лишь одно, что пришла она на «Скорую» своим ходом, грязная, похожая на чучело.
Все кинулись к ней расспрашивать:
— Валя, что с тобой? Что случилось?
Но она молча руками отодвинула всех от себя, а потом, присев на первый попавшийся стул, зарыдала.
Вызовы, какие они разные. Вот я стою перед старушкой. Она лежит у печи. И слабый свет настольной лампы едва-едва освещает ее.
— Вызывали? — спрашиваю я.
— Вызывала, сынок, вызывала, — и, торопливо приподнявшись с постели и старомодно раскланявшись со мною, она садится на маленький стульчик, стоящий рядом с печной конфоркой, и смотрит на меня колючими, седобровыми глазками. «Благо печь угасает, а то, чего доброго, от духоты задохнешься», — думаю я.
— Знаю я вас… — потянув носом воздух, вдруг произносит она и, продолжая все так же строго вглядываться в меня, добавляет: — Позапрошлый годок ты ко мне приезжал. Тридцать лет я хворала, а ты вот взял меня и вылечил…
— Вы, бабуль, поскорее говорите, что у вас сейчас… болит… — тороплю я ее. Но она обижается. Две светлые слезинки проступают в уголках ее глаз. И мне кажется, что она вот сразу же и похудела, голова ее наклонилась, а задрожавшая рука бесцельно дернула и потянула ворот засаленного халатика.
— Я, чай, теперь тебе, сынок, все же не чужая… — с укором произносит она. — Сам ведь вылечил. А теперь торопишь. Чай, не надоело еще стоять?.. Ты лучше садись, посиди со мною…
Что ж. Делать нечего. И, кинув шапку на маленький диванчик, я послушно сажусь с нею рядом.