«Снег», укротивший «Тайфун»
Шрифт:
Перед тем как разработать план, Черчилль представил свои выводы, которые в дальнейшем были опубликованы в его мемуарах.
Они сводились к следующему:
— во-первых, Советская Россия стала смертельной угрозой для «свободного мира»,
— во-вторых, немедленно необходимо создать новый фронт против ее стремительного продвижения,
— в-третьих, этот фронт в Европе должен уходить как можно дальше на восток,
— в-четвертых, главная и подлинная цель англо-американских армий — Берлин,
— в-пятых, освобождение Чехословакии и вступление американских
— в-шестых, Вена, по существу, вся Австрия должна управляться западными державами, по крайне мере на равной основе с русскими Советами,
— в-седьмых, необходимо обуздать агрессивные притязания Тито в отношении Италии.
Но прошло немного времени, и опьяненную голову Черчилля свои же военные сумели основательно продуть, и она тут же отрезвела. Они доказали «бульдогу с сигарой», как назвал его один из наших генералов, что, начиная войну с русскими, необходимо быть готовым к длительной и дорогостоящей войне, а численный перевес русских на суше делает крайне сомнительным возможность достижения ограниченного и быстрого военного успеха.
Кроме того, следует иметь в виду, что в это же время США были крайне заинтересованы во вступлении Советского Союза войну с Японией. А поэтому можно считать, что план Черчилля являлся «чисто предупредительной мерой» на «чисто гипотетический случай», как потом писал бывший глава английского правительства в свое оправдание.
А потом было самоубийство пятнадцатого канцлера Германии Адольфа Гитлера, ставшего им, по выражению известного английского ученого Буллока, с помощью «интриг с черного хода», и некоторых его соратников по нацистскому режиму.
Это его слова презрения к роду человеческому, к народным массам «чем больше я узнаю людей, тем больше я люблю собак» привлекли немецкую реакцию в ряды его сторонников.
Несколько дней спустя он в кругу наиболее близких единомышленников разъяснит свою тактику:
— Мне придется играть в мяч с капитализмом и сдерживать версальские державы при помощи призрака большевизма, заставляя их верить, что Германия — последний оплот против красного потопа. Для нас это единственный способ пережить критический период, разделаться с Версалем и снова вооружиться…
Нам нужна Европа и ее колонии, не страны, а континенты, не поражение, а уничтожение противника, не союзники, а сателлиты, не перемещение границ, а перетасовка всего земного шара, не мирный договор, а смертный приговор — такова цель войны.
Мировую историю можно делать только в том случае, если на деле станешь по ту сторону трезвого рассудка, живого сознания и вечной осторожности, заменив все это фанатичным упорством.
В феврале 1945 года фюрером овладела очередная античеловеческая идея: официально объявить о том, что Германия не считает себя более связанной Женевскими конвенциями о правилах ведения войны, и в широких масштабах начать химическую войну. Именно как раз в это время в лабораториях «ИГ Фарбениндустри» были получены два новых отравляющих вещества — «табун» и «зарин». И только животный страх за свои жизни, за то, что эти удушающие
В год падения Третьего рейха голову Гитлера посетила еще одна чудовищная мысль: избавиться от свидетелей тюрем и концлагерей. Он решил путем отравления, резни, расстрелов и повешения ликвидировать миллионы узников. Этим грязным делом фюрер поручил заняться одному из руководителей главного управления СС — Бергеру. Часть заключенных была уничтожена на месте. Вторую часть, а это большие группы заключенных, гитлеровцы стали увозить вглубь страны и там умертвляли. Начиналась самая настоящая оргия убийств — расстрелы, повешения проводились рядом с местами судилищ.
В секретном приказе, разосланном комендантам 20 лагерей, рекомендовалось применять особую «упрощенную обработку ликвидированных особей» с целю «экономии бумаги и времени». В другом подобном приказе требовалось «следы обезвреживания (казней. — Авт.) тщательно устранять».
На фоне гибели во фронтовых условиях и тылах сотен тысяч своих солдат и рабочих Гитлера неожиданно осенила «идея» возрождения и обновления «биологического потенциала» — «введения в Германии двоеженства».
Фюрер вызвал в бункер Бормана.
— После войны в стране может оказаться 3–4 миллиона женщин, — разглагольствовал Гитлер, — у которых не будет мужей. Они будут страдать от одиночества. Этого допустить нельзя.
Как говорится в народе, пожалел волк кобылу.
— Значит, надо подготовить приказ о двоеженстве? — с подобострастной улыбкой спросил партийный секретарь, наклонив голову в сторону растерянного главнокомандующего, практически уже потерявшего армию.
— Мартин, ты меня понимаешь с полуслова, — осипшим голосом проговорил хозяин кабинета.
— Старался всю жизнь, мой фюрер!
— Представьте себе только, какая это будет потеря в дивизиях через 20–45 лет. Поэтому мы должны стремиться к тому, чтобы женщины, не способные после войны найти себе пару и выйти замуж, вступали бы в длительные связи с женатыми мужчинами, для того чтобы производить на свет как можно больше детей…
Гитлер 19 марта 1945 года издал секретный приказ, в котором говорилось, что «…на территории империи подлежат уничтожению все военные объекты, промышленные предприятия, транспорт, предприятия по снабжению населения, а также материальные ценности, которые могут быть использованы противником».
Согласно этому приказу, следовало взорвать все электростанции, газораспределительные станции, склады продовольственных и промышленных товаров, мосты, почтовые отделения и телеграф, вокзал, вагонный парк, речные пароходы и даже водопроводные сооружения.
Тем самым для него немецкий народ уже не существовал, он решил его обречь на вымирание — утащить за собой на тот свет. Но людям хотелось пожить на этом.
Приступы отчаяния у фюрера сменялись краткими периодами оптимизма и надежд. В такие минуты Гитлер строил планы спасения с расчетом развала антигитлеровской коалиции. Он говорил: