Снег

Савас Евгения

– Да.

– Тебе восстанавливали ткани?
– голос так глухо звучал, наверное, потому, что он прижался сильнее ко мне.

– Нет. То есть, наверное, да. Пальцы ведь тоже из тканей состоят?

Он вдруг сжал мою ступню так сильно, что мне стало немного больно. Я пошевелила ногой, чтобы он ослабил хватку. Но он не отпустил и держал все так же крепко. Я протянула руку и постаралась ослабить его пальцы. Он будто очнулся и отпустил меня. Я не успела понять, в чем дело, а он уже встал и отошёл.

Остановился спиной ко мне.

– Когда это произошло?

Я не понимала, что происходит, но честно постаралась припомнить.

– Пять… нет. Четыре месяца назад.

– Что случилось?

– По дороге в третий купол, - я немного запнулась, это так необычно - свободно говорить о моей работе.
– Очень низкая температура. Я обморозила ноги.

– Что такое обморожение? Какие… последствия?

– Повреждение тканей организма вследствие воздействия на него низких температур. Крайняя степень обморожения может привести к омертвлению тканей поэтому в некоторых случаях, обморожение конечностей иногда заканчивается их ампутацией.

– Тебе ампутировали пальцы на ногах?

– Да.

– И как долго ты восстанавливалась?

– Неделю. Регенерация - это не быстрый процесс.

– И после этого сразу вернулась к работе?

– Конечно. Зачем ты спрашиваешь?

Он не отвечал. Я села и спустила ноги на пол. Хотела подойти к нему. Мне непонятно было, какое у него сейчас лицо. Его что-то беспокоит?

Но он сам развернулся и подошел ко мне и так быстро. Практически упал на колени, сгреб мои ноги, сжимая слишком сильно, и уткнулся в них лицом.

– Эмма!

Что случилось? Почему его голос звучит так, будто ему больно? Я не знала, что делать. Хотелось посмотреть на его лицо, может быть, тогда я пойму? Я почти решилась коснуться его волос, чтобы попытаться как-то успокоить, но он заговорил, и я остановилась.

– Я думал - умру, когда увидел, что ты исчезла из системы слежения. Мне все говорили - тебя больше нет, и никаких сбоев в работе системы просто не бывает. Я все равно не верил, искал. Не мог остановиться. Сейчас я понимаю, что, наверное, просто чувствовал, что ты жива. Пусть это странно звучит. Но это правда. Я тебя нашел, когда ты вернулась.

Я напряженно вслушивалась в то, что он говорит. Даже дыхание затаила, боясь пропустить хоть слово.

Его вопрос прозвучал неожиданно и, наверное, поэтому я сразу ответила, не задумываясь, как всегда, можно ли об этом говорить:

– Зачем вы маски надеваете? В больнице, когда я нашел тебя, у тебя на лице маска была.

– Врачи не должны видеть наших лиц.

– Но как вы разговариваете?

– Нам запрещено разговаривать. Показателей оборудования достаточно для оказания помощи.

– Но они же услышат, если... если кричать?

– Нет. Голос, слишком легко опознаваемый параметр.

Он замолчал, и о чем он сейчас думал, я даже представить не могла.

– Я все думал, что сейчас проснусь. Сигнал появился. Я по привычке больше проверял. И вдруг ты появилась. Я даже не понял сразу. Смотрел на точку, следил, куда она двигается. Высчитывал, где остановиться. И вдруг понял, что случилось невозможное. Будто переключатель щелкнул - ты жива, и ты здесь, совсем рядом. Оказалось, вас хорошо прячут. Чего я только не передумал, пока искал.

Он сжал меня чуть сильнее и засмеялся. Но ему не было смешно. Не знала, что может быть так...
– неприятно? Не хотелось, чтобы он так смеялся. Тревожный смех. Я все-таки погладила его по волосам. Он перестал смеяться. Поднял голову и внимательно посмотрел на меня.

– Ты не откажешься от своей работы?

Я задохнулась на мгновение. Даже не от вопроса, а от того как он смотрел на меня сейчас. Сжалось сердце и горло. Мне захотелось положить ладони на его глаза, чтобы не видеть этого взгляда. Но я не стала этого делать. Только покачала головой.

– Зачем ты спрашиваешь?

– Почему это для тебя так важно? Почему?

Мне захотелось отодвинуться от него в этот момент. Я даже положила руки на подлокотники, чтобы подняться, но так и не сделала этого, просто пальцы вцепились в обивку.

Он снова засмеялся. Так горько. Рот искривился, глаза, будто потемнели.

Он поднялся и отошел. Постоял немного, отвернувшись, а потом спросил:

– Что с тобой сучилось, когда мы познакомились?

– Стая шипшипов напала.

– Не знаю, кто это. Звери?

– Да.

– Страшно было?

– Страшно.

– Почему?

– Боялась, что не дойду и не выполню задание.

Зачем он спрашивает то, что очевидно?!

– Потом ты отморозила ноги, и когда я тебя нашел, ты чуть не ослепла.

– Я не могла ослепнуть. Я же говорила, это временное повреждение...

– За семь месяцев. Ты была ранена зверем. Потеряла пальцы на ногах. Повредила зрение. Все это стоит того?

– Сейчас же все в порядке. Все время от времени получают повреждения.

– Ты даже не понимаешь, что это не нормально?

– Почему?

– Те, кто живет в куполах. Ты знаешь, как они живут? Эти люди даже не болеют никогда. За всю свою жизнь. Многие даже не знают, что это такое.

– Но и они иногда бывают ранены.

– Да, но это редко случается больше, чем раз в жизни.

– Зачем ты говоришь мне это?

– Никто даже не заметит, что тебя не будет. Я замечу. Только я вижу, когда тебя нет. Только мне это нужно. Так почему служба для тебя важнее? Почему ты хочешь быть одной из многих?