Снегириная заря

Шошин Владислав Андреевич

Но земля упорством отвечала, Лютик цвел на камне у причала, Чуть склонив кепчонку золотую, Выпрямлялся, снова протестуя. Бури не боясь мутноголовой, Валуны над пропастью суровой Шли в воде по грудь, не по колено, Только от ноздрей взлетала пена. Здесь пред бурей черной и крылатой Не склонились русские солдаты, Не с того ли здешняя природа Так бурна в любое время года? Так

бунтуй и ты пред бурей мглистой, Как маяк на круче каменистой, Чтоб тебе сквозь волны издалека Отвечало дружеское око!

НА ОСТРОВЕ САРЕМА

На острове Сарема дело такое — От ливня и ветра нет людям покоя, Дрожит можжевельник на скалах унылых, И чайка лететь против бури не в силах. На острове Сарема это привычно. Но люди здесь службой живут пограничной, Они тосковать или мерзнуть не вправе, Об этом — ни слова в армейском уставе. На острове Сарема наша граница Руками солдата надежно хранится, И сердце солдата не знает простоя, А ветер и дождь — это дело пустое!

«Прибрежные суровы кручи…»

Прибрежные суровы кручи, Волна угрюма и сера, И спотыкаются о сучья, Идя по берегу, ветра. Но тень врага и здесь не ляжет На вековые валуны, Стоят уверенно на страже Герои мира и весны. От них ни катеру не скрыться, Ни лодке в пестром тростнике, Недаром сказано — граница Для диверсанта на замке. Душевных россыпей богатство Здесь открываешь до конца, Солдатское мужское братство Надежно пестует сердца. И в зной и полночью сырою Предельно дружбы торжество — Один за всех стоит горою, И все — горой за одного. …Уйдешь в запас — и в Ленинграде На мирной службе вспомнишь вдруг, Как локоть к локтю шел в наряде С тобой по отмели твой друг. Был лес обвит брусничной лентой, Рассвет пылал, залив обняв, Белели чайки — монументы, Изваянные на камнях. И думалось в минуты эти: Пусть от семьи своей вдали — Ты всех счастливее на свете Под небом сумрачной земли. Ты выше мелких неурядиц, Ты на ответственном посту, Ты настоящий ленинградец, Коль говорить начистоту. И вольно песне на просторе, И к сапогам бежит волна, И сердце

чисто, словно море, Не омраченное до дна.

НА КУРИЛЬСКИХ ОСТРОВАХ

Памяти Героя Советского Союза Н. Вилкова

Как зов победы — зов тревоги Вел на Курилы корабли, Сквозь сумрак берег звал далекий В бетон закованной земли. И, сходни выбросив, отряды На берег ринулись волной… Уже японские снаряды Бессильно рвались за спиной, Уже конец восьмому танку, Навстречу шедшему, уже — Ура! — и захлестнул атаку Дот на последнем рубеже. …Когда противник в пекле боя С земли подняться не дает, Как нужен первый шаг героя, Который бросится вперед, Который сам, порывом смелым, Быть может, гибелью своей На миг в огне осатанелом Вдохнет задор в своих друзей, Вдохнет задор — ничто на свете Не устоит пред их броском! …Моряк глотнул соленый ветер, Моряк поднялся над песком, Вслед за последнею гранатой К бетонной роковой стене Он ринулся с мечтой крылатой… И в памятнике виден мне. И он стоит, шагнув к рассвету, Готовый к бою, как тогда, Чтоб люди жизнь и гибель эту Не забывали никогда!

«Я не устаю от вас, дороги…»

Я не устаю от вас, дороги, Пусть гудят под ветром провода, Пусть гудят натруженные ноги, Гравий под ногами — не беда. Мы обуем ноги резвой шиной, Мы поедем в гости к чудесам — Белопенным празднествам кувшинок, Взбрызнутым малиной небесам. В гости? — неужели только в гости? Неужели очи синих рек, Золото улыбчивых колосьев Не навек даны нам, Не навек? Перелески в бронзовом загаре, Мне вас не окинуть, не обнять… Для чего судьба мне счастье дарит, Чтобы навсегда его отнять? Жизнь уйдет, тяжелой хлопнув дверью, Словно не любила горячо… Я такой бессмыслице не верю! Что-нибудь придумаем еще…

«Я не умру. Не может быть…»

Я не умру. Не может быть, Что смерть и впрямь придет, Тогда пришлось бы позабыть Всю жизнь — за годом год. И неба синь, и ветра свист, И облака усы, И тонкий этот стрелолист, Веселый от росы.