Снежное чудо
Шрифт:
«Наверное, теперь мне уже можно смотреть», — подумал он и раскрыл свой глазок. От сердечка его во все стороны брызнули желтые лепестки-лучики.
К Одуванчику бежали ребятишки и кричали:
Смотрите, он похож на солнышко!
Одуванчик смотрел на них снизу вверх и улыбался. Ему хотелось сказать им: «Каждый может стать маленьким солнцем, если отправится в Страну Света...» Но он не знал, как ребятам сказать об этом: они не знали языка цветов, а он не умел разговаривать на их языке. И потому он молча
И МЕДВЕДЬ СПИРИДОН УЧИЛСЯ
Не только теперь, в старости, но и смолоду медведь Спиридон и медведь Лаврентий соседями были. У медведя Спиридона, бывало, для всех двери открыты. Всех он, бывало, привечает, всех угощает.
У меня, — говорит, — есть, значит, у всех есть. Последнее отдам. А если у меня нет, то уж не судите: и рад бы последнее отдать, да отдавать нечего — у самого столько же.
Как говорил, так и делал. Добудет что, половину сам . съест, а половину знакомым раздаст. На следующий день опять добывать идет. Смеется, бывало, над ним медведь Лаврентий:
Неэкономный ты какой, Спиридон. Не раздал бы вчера своего барана, он бы тебе сегодня как пригодился: не надо было бы никуда ходить. Лежал бы себе в берлоге, как я вон, да почесывался.
Да, медведь Лаврентий, тот совсем иначе жил. Скуповат был.
Все, что есть у меня, — говорил он, — это мое. Сегодня мне не надо, а завтра, смотришь, и пригодится. Не одним днем живем.
И в другом рознились медведи. Медведь Спиридон, тот ух какой уважительный был. Позовет кто помочь, никогда не откажет. И работает всегда на совесть. А медведь Лаврентий — тот нет, тот зря силу свою не расходовал.
Я лучше, — говорит, — в берлоге полежу или в речке покупаюсь. Моя сила мне самому сгодиться может.
Да, легко жил медведь Лаврентий, ничем не отягощал себя. Медведь Спиридон даже позавидовал ему однажды. Пришел и попросил:
Научи меня жить по-твоему. Я сметливый, быстро все схватываю. Устал я, знаешь, немного от доброты своей.
Похлопал его медведь Лаврентий по плечу:
То-то, понял наконец, что ты не солнышко в небе, всех добротой своей не обогреешь. Да и солнце, оно тоже не для каждого одинаково. Сидишь под ним — солнечно тебе, зашел в тень — тенисто. Понял, значит? Добро, оставайся у меня. Поживешь со мной, научишься, как жить надо, чтобы тебе всегда хорошо было. А сейчас на охоту идем.
Сходили они на деревню, принесли по барану. Одного съели, а одного на завтрашний день оставили.
Завтра уж нам не ходить, понял? — сказал медведь Лаврентий. — С запасцем, брат, жить надо.
Неопытен я был, — присел медведь Спиридон на завалинку к Лаврентию поближе. — Неучен был, не понимал.
Мимо Волк по тропинке шел, печальный-препечальный, серый-пресерый. Голова опущена, хвост по траве волочется. Окликнул его медведь Лаврентий:
Ты что идешь не идешь — голову повесил?
На деревню ходил, не добыл ничего. Чем детей сейчас кормить буду, ума не приложу. А у меня их пятеро.
Посочувствовал ему медведь Лаврентий:
Да, плохо это, когда есть нечего.
Чего уж хуже, — сказал Волк и посмотрел на медведя Спиридона полными слез глазами.
Жалко медведю Спиридону стало его. Никогда он не видел, как волки плачут. Расчувствовался, говорит:
Давай, Лаврентий, выручим его. Он, Волк-то, в нужде, ему помочь надо. У нас есть, у него нет, давай поделимся.
Покряхтел медведь Лаврентий. Не хотелось ему припрятанного барана отдавать Волку, но ведь не скажешь теперь, что у тебя нет его, когда сосед выдал. Вынес из берлоги, отдал Волку:
Бери, корми ребят своих.
И загорелись у Волка глаза радостью. Приободрился он.
Вот спасибо, выручили! Дети, пятеро их у меня, их же ведь кормить чем-то надо.
Весь день ходил потом медведь Лаврентий по берлоге и все говорил:
Ты помнишь, Спиридон, какие глаза у Волка были? Никогда я таких глаз не видел.
И ночью все поталкивал его в бок, будил:
Спишь, Спиридон? А я никак уснуть не могу. Все о Волке думаю. Какие глаза у него были! Вот так и стоят они передо мной со слезами непролившимися.
Спи ты, — отмахивался медведь Спиридон, — завтра на деревню чуть свет идти, отдохнуть надо.
Затихал медведь Лаврентий, а немного погодя опять начинал возиться и толкать медведя Спиридона под бок:
Вот обрадовался серый, а! И не думал, что мы можем помочь ему, а мы взяли и помогли. Пусть порадуется, счастливым побудет.
Утром сходили они на село, добыли кое-что на завтрак себе. Лишнего не брали, Лаврентий не велел:
А то опять отдадим кому-нибудь, и душа болеть будет, а так нет у нас и давать не надо, а значит, и не болеть нам с тобой.
Ну что ж, не болеть так не болеть, будем здоровыми ходить и спокойными, — согласился медведь Спиридон, получив еще один урок от медведя Лаврентия.
Позавтракали они. Берлогу убрали.
А теперь ложись в тень и отдыхай, — сказал медведь Лаврентий. — Я всегда так делаю после завтрака, чтобы жирок завязался. Когда есть жирок в тебе, не такой долгой зима кажется, и никакие холода тебе не страшны.
Прилег медведь Спиридон с ним рядом. Лежит, смотрит: барсук Филька из домика своего вышел. Худой, облезлый, уши висят. Еле идет. Сделает шаг, постоит, отдышится и еще шаг делает.