Снежные чувства
Шрифт:
В остальном же здесь все верно как с христианской, так и с психологической точки зрения. Определяющий признак правильного сострадания – осознанность, ясное понимание картины происходящего в собственной душе, которая «знает, чего хочет».
Именно осознанное переживание чужой боли, желание помочь и готовность терпеть эту чужую боль позволяют человеку оставаться в сострадании и действовать на благо страдающего. Или, проще говоря, позволяют, по апостольскому слову, плакать с плачущими и, как говорил Бердяев, быть существом страдающим и сострадающим, раненным жалостью. То есть – человеком.
Можно ли православному человеку наслаждаться жизнью?
Есть в духовной жизни вопросы, на которые невозможно ответить однозначно. Не потому, что ответа нет или он слишком сложен для восприятия. А потому, что духовная
Хотя конечно же для молодого, горячего сердца естественно в любом деле стремиться к пределам возможного. Во все времена в Церкви были, есть и будут «русские мальчики», как их называл Достоевский, готовые, подобно Алеше Карамазову, сказать: «Не могу я отдать вместо „всего“ два рубля, а вместо „иди за мной“ ходить лишь к обедне».
Это искреннее их желание исполнить слова Христа буквально и в максимальной полноте веками становилось той самой духовной почвой, на которой вырастали такие светильники веры, как Сергий Радонежский и Серафим Саровский.
И все же общим правилом по отношению к максималистским устремлениям новоначальных в Церкви принято считать древнее святоотеческое наставление: «Если увидишь юношу, последующего своей воле и восходящего на небо, то возьми его за ногу и низвергни на землю, потому что такое восхождение на небо пагубно для него».
Причина этому проста: без опытного духовного руководства слишком большая ревность в исполнении евангельских заповедей способна привести лишь к таким же большим неприятностям. Как молодой саженец еще не в силах вынести шквальных порывов ветра, и потому его подвязывают к надежной опоре, так и для новоначального христианина может оказаться непосильным и губительным полное отречение от мирских дел и забот. А признаком начинающегося духовного здоровья в этот период, как это ни странно, является сознание того, что твой духовный уровень – это как раз регулярно ходить к обедне и вместо «всего» отдавать бедным хотя бы небольшую часть своего дохода.
Поэтому отвечать на вопросы, заданные в письме, мы попробуем именно в этом ключе – не забывая о высоте евангельского призвания и в то же время помня об опасности преждевременных самочинных подвигов.
«Начинающего» христианина попытка сразу же примерить на себя образ жизни святых часто приводит к разочарованию в себе.
Может ли христианин жить для себя? Ответ на этот вопрос, казалось бы, очевиден – Христос сказал: …если кто хочет идти за Мною, отвергнись себя, и возьми крест свой, и следуй за Мною (Мф. 16: 24). Однако у каждой евангельской заповеди, кроме ее содержания, есть еще и некое вертикальное измерение – мера ее исполнения каждым христианином в соответствии с его духовным состоянием.
С запрещающими грех ветхозаветными заповедями в этом смысле дело обстоит куда проще: сказано – «не укради», украл – значит, нарушил; сказано – «не прелюбодействуй», значит, любая любовная интрижка на стороне отлучает тебя от Бога и от народа Божьего. Но как быть, например, со словами Христа: …любите врагов ваших? Ведь даже для искренне желающего исполнить эту заповедь человека диапазон возможностей очень широк. Можно возлюбить своего врага так, чтобы при необходимости отдать за него свою жизнь, подобно Христу. А можно хотя бы просто перестать его ненавидеть, не желать ему зла в душе, увидеть в нем такого же человека, как ты сам, так же страдающего от греховной поврежденности и нуждающегося в Божьей любви и спасении. Между этим первым шагом к исполнению заповеди и вершиной самопожертвования – долгий путь, на котором Бог постепенно изменяет человека. Шаг за шагом, в каждом поступке, слове, мысли, человек может освобождать для Бога все больше и больше пространства в своем сердце. Но, как говорят китайцы, путь в десять тысяч ли всегда начинается с первого шага.
Заповедь об отвержении себя тоже предполагает начало, путь и вершины совершенства. И для человека, только начинающего жить по Евангелию, попытка сразу же примерить на себя образ жизни великих святых обычно приводит лишь к разочарованию в себе и унынию. А там, где появилось уныние, обязательно возникают и сомнения: «А правильную ли дорогу я выбрал? Быть может, христианство вообще не для таких, как я, а для одних лишь гигантов духа с железной волей и несокрушимой решимостью?»
Подобный ход мысли отнюдь не нов. Еще в IV веке многие жители Византии отказывались принимать Крещение, мотивируя это тем, что не смогут отказаться от привычного образа жизни, любимых дел и увлечений. И в том, что христианская жизнь по Евангелию вовсе не потребует от них столь радикального отказа, убеждал людей в ту пору не кто-нибудь, а сам святитель Иоанн Златоуст: «…Зачем ты убегаешь? Так, скажешь, я не могу соблюсти заповедей. Но разве Бог заповедал невозможное? <…> Разве не позволяется тебе заниматься делами? Разве я отвлекаю тебя от жены? Удерживаю тебя только от прелюбодеяния. Разве от пользования имуществом? От любостяжания только и хищения. Разве принуждаю раздать все? Только немногое, по мере возможности, уделять нуждающимся. <…> Разве принуждаем поститься? Запрещаем только предаваться опьянению и пресыщению. Устраняем то, что причиняет тебе бесчестие, что и сам ты еще здесь, прежде геенны, уже признаешь постыдным и ненавистным. Разве запрещаем веселиться и радоваться? Только бы это было не постыдно и не бесчестно».
Как видим, для новоначальных христиан планка отвержения себя тут предложена совсем невысокая: откажись хотя бы от того, что и сам в глубине души считаешь недолжным и вредным. А когда жизнь будет очищена от грубых грехов и страстей, в открывшейся перспективе, словно в отмытом окне, станут видны новые задачи и цели, ранее скрывавшиеся за слоем греховной грязи. Так мало-помалу Бог ведет человека с одного уровня познания собственной греховности на другой, с него – на следующий.
Конец такому путешествию в глубины собственного сердца наступает лишь вместе с окончанием земной жизни человека и его вхождением в вечность. Но продвигаться по этой духовной лестнице возможно только при условии непременного приведения в порядок той ее ступеньки, на которой ты стоишь сейчас. Любая попытка перепрыгнуть сразу же через несколько ступенек чревата непредсказуемыми последствиями. Преподобный Серафим Саровский говорил об этом так: «Все делай потихоньку, полегоньку, не сразу, не вдруг. Добродетель – не груша. Ее сразу не съешь!»
Мы никогда не можем знать наверняка, так ли уж пусты те люди, которых мы считаем беспечными прожигателями жизни.
Этот же принцип постепенности движения к добродетели в христианстве лежит и в основе заповеди «не судите». Глядя на одни лишь внешние обстоятельства жизни других людей, мы никогда не сможем дать справедливую оценку состоянию их духа, динамике их приближения к Богу. Ступеньки чужой духовной лестницы закрыты от нашего взгляда, мы не знаем, из какой греховной бездны выводит Господь другого человека и какова цена усилиям, которые он приложил для того, чтобы оказаться в нынешнем своем состоянии. Английский писатель-христианин Клайв Стейплз Льюис писал: «Когда человек, с детства воспитанный так дурно, что считает жестокость нормой, совершает добрый поступок или удерживается от жестокости, рискуя вдобавок подвергнуться насмешкам своих товарищей, то в глазах Божьих он, возможно, совершил нечто большее, чем совершили бы мы с вами, отдав свою жизнь за друга».
Наверное, ровно то же самое можно сказать о людях, которые, обладая материальным достатком, путешествуют по миру, развиваются и радуются жизни в то время, когда вокруг столько человеческих страданий, боли и горя. Мы видим лишь внешнюю канву чужого бытия, сокровенная же жизнь духа каждого человека открыта лишь Богу. Возможно, многие из тех, кого мы считаем беспечными прожигателями жизни, на самом деле идут в Царствие Божие впереди благочестивых и высоконравственных христиан уже хотя бы потому, что их «старт» в этом путешествии состоялся из таких смрадных духовных низин, о которых нам лучше и не знать вообще. И каждый шаг в направлении к свету Христовой истины дается им куда тяжелее, чем нам.