Снежный перевал
Шрифт:
— Расслабь уздечку...
Конь уже стоял над Абасгулубеком. Провел губами по его лицу, одежде, отпрянул назад, дико заржал.
Кербалай Исмаил отвернулся.
«Я принял на себя бесчестье. И это в мои годы... Когда я умру, как предстану перед всевышним? Что я скажу, когда придется держать ответ? Не стану же я кивать на Гамло? Там ведь никого не проведешь!»
Вчера или днем раньше он и не думал о смерти. Может, смерть Абасгулубека навела его на эти размышления.
«Дай бог, чтобы это было сном. Ведь
Кербалай Исмаил горько усмехнулся.
«Гамло уводит коня от хозяина, чтобы гнедой забыл его. Человек забывает, не то что скотина..»
Привязав гнедого рядом со своим конем, Гамло вернулся, наклонился над Абасгулубеком, снял с его шинели орден.
— Что ты делаешь, Гамло?
— Буду носить. Чем я хуже его?
Он нацепил на грудь орден.
— Орден дан ему Советами. Ведь это знак отличия наших врагов.
Гамло окинул Кербалая недобрым взглядом.
— А как ты оценишь мою храбрость? Вручишь мне такую, железяку? Ведь не дашь!..
Магеррам, держа за ствол винтовку, слушал эту перепалку. При последних словах он поднял оружие и двинулся к Гамло.
— Пусть извинит меня дядя, но что ты о себе возомнил? Думаешь, ты храбрее Абасгулубека? Ты знаешь, за что он получил орден? За мужество!.. Он мог с голыми руками идти на пулемет. Не таился в кустах, не стрелял в безоружных, как ты!
— Помолчи! — прикрикнул Кербалай на Магеррама. — Думай, что говоришь.
— Конечно, — огрызнулся Гамло, — я совсем забыл. Ведь и у тебя такой орден.
— Сказано вам — замолчите! — строго повторил Кербалай. Те разошлись в стороны. Но орден остался на груди Гамло.
— Человек, посланный за арбой, не вернулся. Что будем делать, Гамло?
Кербалай снова спрашивал мягким, уступчивым голосом, ждал ответа. От прежнего его гнева не осталось и следа.
— Что будем делать! Похороним убитых. А дальше поступай как знаешь. Мы теряем время, убиваясь над трупами врагов. Этого не тронь, того не обидь! И весточку послали: мы убили ваших посланцев. Ты думаешь, они будут сидеть сложа руки? Как бы не так! Бьюсь об заклад, на нас уже идут солдаты. Кто станет воевать с ними? Самандар? Черта с два! Такой же балбес, как Расул. Не он ли позавчера пропустил их?!
В последние дни Кербалай Исмаил стал больше приглядываться к Гамло. Да, он из тех, кто взобравшись на ветку, хочет растрясти все дерево. Гамло очень изменился после последних событий, и многое в нем тревожило и беспокоило Кербалая.
«Что он мнит о себе? Не понимает, что убийствами, жестокостью ничего не добиться?! Надо думать и о будущем. А ведь раньше был конокрадом. Крал коней, овец, обменивал их на зерно, ячмень. Я приблизил его к себе, сделал человеком. Дал власть. А сейчас он готов боднуть даже меня».
— Что ты советуешь? Уйти?
— Нет, будем сидеть над этими трупами, пока не придут и не уложат нас рядом с ними, — захохотал Гамло.
— Надо уходить, я тоже это знаю. Но и с ними следует как-то кончить. Не можем же мы оставить их на съедение зверью и птицам. Люди проклянут нас. Ведь мы мусульмане...
— Зульфугар! — позвал Гамло.
Зульфугар стоял в стороне, вдавив приклад винтовки в снег. Он тотчас откликнулся и направился к Гамло.
— Я же говорил тебе, чтоб ты нашел лопату, где она?
— Здесь, — ответил Зульфугар, проходя за скалу, где были привязаны кони.
Гамло не случайно решил, чтобы землю копал Зульфугар. Во-первых, он принес лопату, во-вторых, ему можно приказать вырыть могилу неглубокую. В этих местах немало гиен, найдут, разроют могилу.
— Такова уж их судьба, — сказал он Кербалаю. — Ты сам говорил, что судьбу не выбирают.
— Да! — покачал головой Кербалай. — Что написано на роду, тому и быть. Гамло, мы похороним их без савана?
— Удивляюсь я тебе, Кербалай. Будто нашел в поле осла и теперь мучаешься, не зная, самка это или самец. Потом похороним как надо.
Кербалай поправил шубу, сползшую с плеча, сказал Зульфугару:
— Расчисти здесь снег.
Зульфугар расчистил снег, вонзил лопату в затвердевшую землю. Кербалай нагнулся, взял горсть земли, раскрошил ее меж пальцев и направился к недавним врагам. Он провел ладонью по их лицам, закрыл им глаза, посыпал сверху землей и ушел.
Магерраму казалось, что дядя еще долго не придет в себя после смерти Абасгулубека. Сейчас он понял, что ошибался. Комок горечи вновь подступил к горлу, и Он опустил голову, чтобы никто не видел его слез.
Он плакал. По ком — и сам не знал, — то ли по дяде, который стоит на краю пропасти и может каждую минуту сорваться в бездну, то ли по Абасгулубеку.
Затвердевшая земля поддавалась с трудом, Зульфугар часто останавливался, переводя дух.
— Сил больше нет, Гамло, камень, а не земля.
— Достаточно и этой ямы.
И тут Магеррам уже не смог сдержаться. Подошел, вырвал из рук Зульфугара лопату.
— Ты что это, сукин сын?! Для себя роешь могилу? Разве не видишь, кого хоронишь?! Убирайся ко всем чертям!
Зульфугар счел за лучшее спрятаться за спиной Гамло. Магеррам стал исступленно долбить землю.
— Так ты не мог работать, подонок?!
— Не сквернословь, — поняв, к кому обращены слова Магеррама, сказал Гамло.
— Скверна ко мне не пристанет. И руки у меня чисты. На них нет крови!
— Не советую задевать меня!
— Я отвечу за каждое свое слово.
Зульфугар обнял Гамло и увлек в сторону.
— Не пойму, чего вы не поделили?
Гамло оттолкнул его и направился к Кербалай Исмаилу: