Снежный перевал
Шрифт:
— Пора, товарищи. Мы отправляемся на подавление мятежа Кербалай Исмаила. Классовый враг, теряя почву под ногами, пускается на самые рискованные и опасные авантюры. Но все равно мы победим. Чувствуете ли вы в себе силу для выполнения этой задачи?
Как всегда, раньше всех откликнулся Дедебала:
— Значит, мы идем мстить за кровь Абасгулубека и Халила?
Талыбов поднял руку, призывая всех к вниманию:
— Товарищи, мы — коммунисты. Мы не собираемся мстить за кого-то. Наша борьба — борьба классовая. Поняли? Что такое
Затем он шагнул вперед и, потрясая пальцем, как дулом пистолета, начал говорить:
— Какова наша цель? Мы отняли землю у помещиков и господ и отдали крестьянам. Как нас учила партия, мы стали создавать колхозы, объединять силы...
Шихалиоглу повернулся, посмотрел на Талыбова, но ничего не сказал. Вышел, взяв с собой нескольких человек. Через пару минут они внесли в комнату длинные, тяжелые ящики. Сбили топором верхние доски. Шихалиоглу стал раздавать новенькие, хорошо смазанные винтовки. Талыбов составил список, отмечая, сколько патронов выдано каждому, затем попросил подойти и расписаться.
Вблизи села Котуз, там, где ущелье раздваивалось, отряд остановился. Несколько бойцов должны были снять человека, охранявшего вход в ущелье, а отделение из пятнадцати человек под командованием Талыбова должно было обойти ущелье и выйти на западную окраину села. Основные силы, руководимые Шихалиоглу и Шабанзаде. готовы были нанести главный удар.
— Будьте осторожней, не напоритесь на засаду, — напутствовал Шихалиоглу уходившего Талыбова.
— О нас не беспокойся. Встретимся там, в селе.
Но Шихалиоглу все-таки успел отвести в сторону уездного прокурора Алы Алиева и предупредить, чтобы он не особенно надеялся на Талыбова, смотрел в оба.
Когда последний человек скрылся в горловине ущелья, Шихалиоглу поднял бинокль. Посмотрел на давешний каменный завал. Там не чувствовалось никакого движения...
— Дедебала, Джамиль и Алескер... видите тот завал?.. — Он передал бинокль Дедебале. — Пойдете туда, соблюдая осторожность. Снимете часового и дайте мне знак.
Алескер тоже поглядел в бинокль и, вернув его Шихалиоглу, сказал:
— Что ж, тронемся.
— Надо удержать высоту до нашего подхода.
Другие бойцы отряда расположились за скалой, ожидая приказа. Чуть поодаль от всех сидел Ибрагим. Расчистив снег, он расстелил платок, выложил ячменную лепешку и головку лука. Шихалиоглу ясно видел мякину на лепешке. «Ну и жена, чтоб ей света белого не видеть! Позорит мужа при честном народе».
Ибрагим ударил кулаком по головке лука, и горький запах разнесся вокруг. На глазах Ибрагима выступили слезы.
— Что ты плачешь, Ибрагим, кто-нибудь умер?
— Жена у него умерла.
Послышался приглушенный смех.
— Мою жену не трогайте. Она хозяйственней ваших.
На самом деле — и это знали все — его жена была страшной неряхой: не подметала неделями пол, стирала, как говорится, только по большим праздникам.
С противоположной стороны ущелья взлетела куропатка, неистово махая крыльями. Видимо, долго копошилась в мягком, рассыпчатом снегу и теперь взметнула вокруг себя снежную пыль. Наверное, гнездо рядом. Шихалиоглу наклонился и заглянул в ущелье. Подумалось, что, как и в прошлый раз, он увидит сейчас волка, — так все напоминало ему последнюю прогулку с Шабанзаде.
Такое случалось с ним часто. Иногда он ощущал себя в ситуации, в которой был когда-то, будто возвращался в прошлое Порой видел одни и те же сны... Он обернулся и поискал глазами Шабанзаде. Не нашел...
Когда расформировали «Красный табор» и Шихалиоглу вернулся в село, ему казалось, что все страшное, опасное осталось позади и ему никогда не придется больше браться за оружие. Но вот с тех скал снова могут сбросить на них камни, и нет Халила, который расчистит завал и спасет их...
Все ли вернутся живыми после сегодняшнего боя? Нет, кого-то недосчитаются, и завтра снова будут рыдать матери и жены в Веди. Потом все успокоится... Очистятся дороги, наступит мир.
«А я снова не смогу сдать спокойно. В жаркие, душные ночи не буду, как другие, спать на открытой веранде. Ибо у меня будут враги. Родственники, братья тех, кого мы сегодня убьем. Они постараются отомстить мне. И никто не подумает, что не чувство мести двигало мной. Что шел я на это по велению долга...»
Эти мысли одолевали и остальных бойцов. Но вслух никто не говорил об этом.
Шабанзаде тоже молчал. Присев на камень рядом с Шихалиоглу, он смотрел вперед, в сторону холма. Как бы он разрядил свой маузер в тех, кто сейчас затаился за холмом!..
А ведь однажды он имел такую возможность. Когда Гамло приехал в город продавать сыр и остался ночевать у них. Гамло так храпел, что всю ночь ни он, ни Назакет не сомкнули глаз. В это время он ничего не знал о Гамло. А теперь он ищет его... Столкнутся ли они лицом к лицу?..
Раздался выстрел. Где и кто стрелял? Неизвестно. В горах определить нелегко. Каждый камень, скала отражают звук, дробят его, превращая в сплошной гул.
Шихалиоглу навел бинокль на каменный завал. Там все еще не чувствовалось движения. Видимо, стреляли не там; Дедебала еще не мог дойти.
Затем он навел бинокль на ущелье. И там никого не увидел. Обернулся, посмотрел на своих людей, еще раз проверяющих оружие, приказал:
— Трое пусть поднимутся на скалы с той стороны ущелья. Ибрагим и Рза, быстро туда, куда ушел Дедебала!
Все бросились выполнять приказание.
Шихалиоглу видел, как ползут его бойцы, и чувствовал, что сердце наполняется гордостью. Они торопятся выполнить приказ, — значит, верят ему, своему командиру.
Шихалиоглу прислушался. Со стороны ущелья доносились выстрелы. Кажется, Талыбов вступил в бой. Если его обнаружили так скоро — плохи дела.