Снежный пожар
Шрифт:
— Конечно. Сегодня она выглядит почти больной.
Я не понимала, к чему он клонит, но не могла отрицать, что несчастная девочка вызывает у меня глубокую симпатию.
— Ночью Адрии приснился один из ее кошмарных снов, — пояснил Джулиан. — Она проснулась в слезах и вся дрожала, нам с Шен не скоро удалось ее успокоить. К ней возвращается один и тот же сон: она видит, как толкает кресло Марго. Эти видения отравляют ее сознание, я не знаю, что мне делать.
Меня охватила жалость по отношению к Адрии… и к ее отцу тоже. Мне тоже снились сны, порожденные ощущением собственной вины; мне снился огонь…
— Вы можете обратиться к врачу… — начала я.
— Я так и сделаю, если не останется другого выхода. Но пока не хочу посылать ее в больницу или в санаторий. Она нуждается в окружении людей, которые ее любят. Но мы с Шен не можем ей помочь. Шен воздействует на нее неблаготворно, а я… — Он замолчал не в силах закончить фразу.
Я тоже замолчала, чувствуя себя так беспомощной, как и он.
— Она звала вас ночью. Она повторяла ваше имя. Я даже хотел пойти в Сторожку, разбудить вас и привести к ней.
Так вот что имела в виду Адрия.
— Конечно, я бы пришла. Но не уверена, что могла бы принести пользу.
— Вы произвели на девочку большое впечатление, Линда. Это трудно объяснить, потому что вы провели вместе совсем немного времени. Но она доверяет вам больше, чем кому бы то ни было.
Он стоял передо мной как проситель, и ему было не по себе. Возможно, потому, что он не привык к такой роли.
— Что я могу сделать? — спросила я.
— Не совсем уверен… но… Может быть, мое предложение вас удивит. Что, если вы проведете здесь несколько ночей? У нас много свободных комнат. И если подобный кошмар повторится, вы будете рядом, и Адрия… простите, я плохо объясняю, слишком отрывисто…
Меня охватила тревога. Я не разбиралась в глубинах детской психологии. Я могла предложить ей только сочувствие, основанное на собственном опыте.
— Чем мы рискуем, если попробуем? — настаивал Джулиан. — Я всегда успею обратиться к психиатрам. Возможно, лучшим рецептом окажется здравый смысл в сочетании с любовью. То, чего не можем дать мы с Шен.
— Но как быть с вашей сестрой? Она вряд ли одобрит мой переезд в Грейстоунз.
— Я предупредил ее, что буду просить вас об этом. Она поступит так, как я захочу.
Неохотно, я осмелилась рискнуть. Я вспомнила, какой была Адрия на горных склонах, и представила себе другую Адрию, безучастную, измученную ночными кошмарами. Если я могу ей помочь…
— Дайте мне подумать, — попросила я.
Он отошел от меня, а я вспомнила не только об Адрии, но и о том, зачем я здесь. Разумеется, я должна принять предложение Джулиана. Он стоял возле книжной полки и наблюдал за мной; видимо, он решил, что убеждал меня недостаточно красноречиво.
— Если вы считаете, что необходим внешний повод для переезда сюда, мы можем вас представить как репетитора Адрии. Мы вынуждены были забрать ее из школы в этом семестре. Вы действительно можете с ней позаниматься, чтобы она не отстала от одноклассников. Если хотите, можете бросить работу в Сторожке. Клей найдет на это место кого-нибудь другого.
Воцарилось молчание. Я знала, что должна согласиться, и все же колебалась.
— Вы пришли ко мне по какой-то причине, не так ли? — спросил он наконец. — Чего вы хотели?
Я посмотрела в окно и увидела Эмори Ольта, стоявшего на опушке и наблюдавшего за домом; он словно поджидал меня. Я была уверена, видел меня сейчас в окне так же хорошо, видела его. Да, я пришла сюда с определенной целью. Пришла поговорить с Джулианом об инциденте с камнями. Но поняла, что не следует этого делать. Если Джулиан потребует от сторожа объяснений, старик все ему расскажет, и меня отлучат от дома, несмотря на Адрию.
Я сказала первое, что пришло мне в голову.
— Конечно, это пустяки. Но они начали меня тревожить. Вот уже дважды, возвращаясь в свою комнату в Сторожке, я заставала там вашего кота, Циннабара, хотя закрывала дверь перед уходом. Клей тоже не может растолковать, как он туда попадает.
Услышав мою жалобу, Джулиан вздохнул с облегчением.
— Скорее всего, это одна из проделок Шен; она обожает такого рода трюки; не могу сказать, для чего ей это нужно… возможно, она просто ревнует Адрию к вам. Я поговорю с ней. Когда вы сможете переехать, Линда? Мы можем приготовить для вас комнату уже сегодня.
Я еще не дала формального согласия, но он уже понял, что я сделала выбор.
— Есть еще одна проблема, — заявила я.
— Какая? Не сомневаюсь, что мы ее решим.
— У меня создалось впечатление, что вы предложили мне сделку. Мы можем приятно общаться при условии, что я не буду упоминать имени Стюарта Перриша. Мне не нравится это условие.
— Почему, Линда? Почему вы так озабочены его судьбой?
— Он является частью атмосферы этого дома. Он был хорошо знаком с Адрией. Я хочу узнать, что он за человек. Чем вызвана перемена в вашем отношении?
Он подошел ко мне совсем близко.
— Вы знали его раньше? Он ваш друг?
— Нет, он мне не друг. Вы считаете, что я сочувствую Адрии. Почему же не можете допустить, что я сочувствую и другим людям, даже тем, с которыми не знакома? Чтобы понять, что тревожит Адрию, я должна знать, что здесь произошло. Разве в основе душевных неурядиц девочки лежит не смерть Марго? Что, если в гибели вашей жены не виновны ни Стюарт Перриш, ни Адрия? Что, если преступник, толкнувший кресло, где-то рядом? Разве это не оказывает воздействия на Адрию? Не отравляет атмосферу дома?
Он снова стал мерить шагами комнату — человек, запертый в четырех стенах и чувствующий себя как дома только в горах. Задержавшись возле своего стола, он взял с него записку, которую писал, когда я вошла, разорвал ее на мелкие кусочки и бросил в корзину для бумаг. Затем он сел за стол и посмотрел на меня.
— Вы хотите знать о Стюарте Перрише. Хорошо — я вам о нем расскажу. Я часто думал, что, если бы Люцифер мог ходить на лыжах, это бы вылитый Стюарт. Я не имею в виду Сатану, падшего ангела и все такое прочее. Я говорю о Люцифере — утренней звезде, о Деннице. Я всегда видел Стюарта именно таким.