Снова с тобой
Шрифт:
Откинувшись на спинку кресла, Чарли облегченно вздохнул.
— Ну, что слышно в городе, Гас? Меня уже решено извалять в смоле и перьях?
Пару минут парикмахер обдумывал ответ, в глубокой морщине на его мясистом лбу можно было бы спрятать монетку. Крупный мужчина под шестьдесят, с лицом, напоминающим морду английского бульдога, он научился своему ремеслу у отца, Пита, которому недавно минуло восемьдесят девять лет. Для Чарли Гас был надежным неофициальным источником информации. Гас однажды сообщил ему, что у всех, кто сидит в кресле парикмахера с горячим полотенцем на лице, не только расширяются поры, но и развязывается язык. Лично ему доводилось выслушивать истории, каких удостаиваются разве что священники и бармены, И хотя успехом Гас был
— Скажем так: кое-кто открыто обрадовался тому, что вы сняли стружку со старого демагога, — сообщил Гас. — А вообще многие не прочь поддержать вас — только не спрашивайте кто. Слишком уж на большую шишку вы замахнулись.
— А на кого же еще здесь замахиваться?
— Ваш легко говорить. А многие горожане зарабатывают на хлеб благодаря приезжим. — К счастью, благосостояние самого Гаса никак не зависело от компании «Ван Дорен и сыновья».
— Кажется, я начинаю кое-что понимать. Уже три компании отказались от публикаций рекламных объявлений. — Чарли грустно усмехнулся. — А о том, насколько сократится число подписчиков, лучше и не думать.
На самом деле снижение доходов не слишком беспокоило его. Подобные спады газета переживала и раньше. И даже если газету в конце концов придется закрыть, что значит это по сравнению с благополучием его близких? Чарли тревожила только степень влияния, которым Роберт пользовался в городе. Для Чарли не было секретом то, что его бывший одноклассник — нечестный делец, много лет Чарли с трудом сдерживал желание вывести его на чистую воду, и делал это только из уважения к дочери. Однако большинство горожан изумилось, узнав о том, что городской совет подкуплен компанией «Ван Дорен и сыновья». Чарли рассчитал: если ему повезет, еще пара подобных взрывов разоблачит негодяя.
Он закрыл глаза, убаюканный кругообразным скольжением кисти по подбородку. И правда, конфликт интересов, библейское «колесо в колесе», думал он. В эпицентре этого конфликта очутилась его старшая дочь, ведущая борьбу за своего ребенка. Эта борьба и привела в движение остальные колеса. Одним из последствий стало то, что случилось между ним и Мэри. У Чарли вдруг сжалось сердце, он задумался о том, что они натворили вчера ночью, и о том, что ему следовало бы сделать еще тридцать лет назад.
Давние воспоминания воскресли. Восемнадцатый день рождения он отпраздновал бутылкой дешевого вина в компании соседей по дому. К тому времени он перебрался в ветхий викторианский особняк, где уже жили трое парней и две девушки. Прошло несколько месяцев с тех пор, как Мэри переселилась к родителям, а он все продолжал цепляться за надежду на то, что в один прекрасный день она вернется. Но, как это часто бывает, надежду уничтожило не внезапное прозрение, а единственное бездумное замечание. Чарли и его соседи сидели кружком на полу гостиной, скрестив ноги, и уверенно шли прямиком к завтрашнему похмелью, когда Салли Гэрон (девушка, с которой он потом переспал) подняла бумажный стаканчик с красным вином и с пьяной многозначительностью провозгласила: «За жену Чарли, которая развязала ему руки!»
В этот момент до него наконец дошло: Мэри не вернется.
Последовавшие годы были отмечены не обычной круговертью дней рождений и годовщин, а упорной работой. Постепенно Чарли преодолел все ступени служебной лестницы, прошел путь от курьера до ведущего и наконец — до главного редактора. Его единственным утешением с примесью горечи было наблюдать, как растет Ноэль, превращаясь из младенца в серьезную девочку со смоляными волосами и материнскими серовато-голубыми глазами. В тот день, когда она покинула город, упорядоченный мирок Чарли вновь утратил безмятежность. Поцеловав десятилетнюю дочь в щеку на прощание и дождавшись ответного, чуть укоризненного поцелуя, Чарли сел в машину и поехал куда глаза глядят. Он знал лишь, что направляется на север, и больше ни о чем не задумывался.
Домой он направился по самой длинной дороге, вдоль скалистого, обдуваемого ветрами побережья Новой Англии. К северу от Кейп-Кода, близ городка Эллисвилл, безжалостный норд-ост и изнеможение в едином порыве обрушились на него, и он остановился в первой попавшейся гостинице, очаровательном заведении, где постояльцам предлагала завтрак еще более очаровательная девушка уэльского происхождения по имени Виктория. Чарли проспал двадцать четыре часа кряду, а когда проснулся, Вики приготовила ему сытный завтрак — бекон, яйца и вафли. В этой гостинице он провел три дня.
«Колесо в колесе»… Если бы Мэри не бросила его, спровоцировав неожиданную цепь событий, он так и не встретился бы с Вики, у них не родилась бы Бронуин. За это он мог быть только благодарен первой жене. Но с тех пор он уже успел описать полный круг и вернуться в исходную точку. Эта ночь с Мэри… Господи, она ничем не отличалась от тех ночей, когда оба они были пылкими подростками, не способными обуздать свои желания. Пожалуй, на этот раз все было даже лучше — наверное, потому, что они повзрослели и оценили то, что им было даровано. Каждое прикосновение, которое раньше они воспринимали только как ласку, теперь было по-новому окрашено давней любовью и прежними прикосновениями. Каждое слово, произнесенное шепотом, становилось драгоценным — потому, что они уже знали, как легко потерять любовь и любимых.
«Чарли, признайся хотя бы самому себе: вскоре все это кончится». Мэри вернется в большой город, к прежней жизни — бизнесу, друзьям, возможно, даже к любовнику. У него не повернется язык просить ее отказаться от всего этого — она не сможет исполнить его просьбу, даже если попытается. И сам он не в силах пожертвовать тем, что создавал так долго и с таким трудом. Нет, разумнее всего было бы сразу поставить точку.
Чего еще ему не хватает? У него есть не только Ноэль, но и младшая дочь. В последнее время Бронуин стала раздражительной и отчужденной. И Чарли знал, в чем причина — в этом парне, который ухлестывает за ней, Данте Ло Прести. Чарли уже навел о нем справки и выяснил, что Данте не представляет особой опасности, несмотря на татуировку и имидж крутого парня, однако беспокойство не покидало его в те вечера, когда приходилось работать допоздна. Кто знает, что придет в голову его строптивой дочери? Он запретил ей встречаться с Данте, но разве Ноэль прислушалась к его предостережениям насчет Роберта?
Чарли вспомнил, как подкатила желчь к его горлу в тот день, когда старшая дочь объявила, что влюблена. Он желал ей счастья, своей серьезной девочке, которая всегда была такой послушной. Но вскоре он узнал имя ее возлюбленного и понял, что этот человек разобьет ей сердце и уничтожит ее саму. Чарли надеялся, что Роберт с возрастом утратит обаяние — ведь они ровесники! — но этого не произошло. Когда Ноэль сообщила, что они с Робертом решили пожениться, Чарли усадил ее рядом и мягко попытался переубедить, но тщетно. Через шесть месяцев Чарли уже вел дочь к алтарю, где ждал жених. Чарли помнил, как старательно подбирал слова, приличествующие случаю. Обнимая Ноэль, он пробормотал: «Надеюсь, с ним ты будешь счастлива — ведь ты этого заслуживаешь, дорогая».
Какое-то время ему и правда казалось, что Ноэль счастлива.
Гас поднял спинку кресла, прервав раздумья Чарли. Отложив бритву, парикмахер защелкал ножницами, и мелкие обрезки волос посыпались на пол. Глядя на свое отражение в зеркале, Чарли с удивлением отметил, как он похож на своего отца: те же острые скулы, глубокие вертикальные морщины на щеках, тревожные глаза. Отец не мог положить конец алкоголизму матери, но Чарли не собирался сдаваться без боя — по крайней мере пока он жив и пока его близким грозит опасность.