Снова три мушкетера
Шрифт:
— Бесспорно, вы имеете право на свою точку зрения, — ледяным тоном проговорил комендант. — Тем не менее завтра на заре вы будете повешены по законам военного времени. Вы и ваш слуга. А с капитаном я еще должен побеседовать, так как не успел составить о нем определенного мнения. Гарри, позовите конвой, если вас это не затруднит.
— Еще мгновение, сударь, — остановил его д'Артаньян. — Позвольте мне обратиться к вам как к дворянину. Мой слуга повинен лишь в том, что поступил ко мне в услужение в те дни, когда я еще не состоял в гвардии. Военным я сделался лишь впоследствии. В ваш осажденный город — согласитесь, это очевидно, сударь, — меня привел воинский долг,
Англичанин одобрительно кивнул головой.
— Это хорошо сказано, сэр! Что вы думаете на этот счет? — повернулся он к коменданту.
Тот, казалось, колебался, не зная, на что решиться. Наконец комендант подошел к д'Артаньяну.
— Вы благородный противник, я признаю это, — произнес он. — Расскажите мне о себе, объясните, как могло случиться, что ваш слуга был посланником в таком деле. Откуда вы и ваши друзья узнали о грозящей герцогу опасности. Может быть, вы назовете нам и убийцу герцога? Даю вам слово дворянина, что, если вы будете со мной откровенны — вашему слуге ничто не грозит.
Некоторое время мушкетер молчал, обдумывая предложение коменданта. Д'Артаньян не имел права распоряжаться тайной королевы — читатель уже, несомненно, успел составить мнение о свойствах личности гасконца, чтобы сомневаться в том, что он скорее дал бы изрубить себя на куски, чем скомпрометировал королеву. Ему также не хотелось никого посвящать в личные дела Атоса и Арамиса, но ставкой служила жизнь славного Планше…
Мушкетер пришел к выводу, что может рассказать об известных читателю приключениях, опустив некоторые подробности и умолчав о том, о чем следовало умолчать. Поздравив себя с этим решением, он с редким хладнокровием, принимая во внимание, что виселица уже отбрасывала на него свою тень, сообщил вполне достаточно для того, чтобы комендант Ла-Рошели мог считать себя удовлетворенным.
— Мне жаль отправлять вас на виселицу, — задумчиво промолвил комендант, когда гасконец закончил свой правдивый рассказ.
— Мы не причиним вреда этому малому, вашему слуге, — заявил Джейкобсон. — А что вы скажете про капитана?
— Капитан — обычный фламандский моряк. Я уверен в его честности, заявил д'Артаньян и осекся на полуслове, сообразив, что этого говорить вовсе не следовало.
Комендант желчно рассмеялся.
— Добрый рыбак по своей воле взял курс прямехонько на осажденную Ла-Рошель, а придя в порт назначения, объявил, что шел в Испанию и во всем виноват шторм!
— Но ведь он мог в действительности направляться в Сантандер? неуверенно спросил Джейкобсон.
— Помолчите уж, Гарри. Занимайтесь лучше мушкетами и алебардами — там у вас прекрасно получается. Не забывайте, что у этого доброго фламандского рыбака на борту находился этот господин. И ему-то уж никак не надо было в Испанию. Или вы готовы думать, что могущество Ришелье простирается так далеко, что он уже повелевает морскими стихиями?
— Да, в самом деле… Хотя, черт побери, после известия о гибели его светлости я готов поверить во всемогущество этого человека!
— Ладно, хватит разговоров! Эй, кто там, позовите конвой! Господин де Кастельмор,
Когда д'Артаньян выходил из кабинета коменданта в сопровождении стражников, до его слуха долетали слова англичанина:
— Жаль молодца, goddamn…
«Черт бы побрал тебя вместе с твоей тарабарщиной», — подумал в ответ наш мушкетер.
В передней томился под сенью алебард и протазанов славный Планше. При виде хозяина, конвоируемого вооруженными до зубов ларошельцами, силы покинули его. Планше побледнел, издал слабый стон и осел на пол.
— Не бойся, Планше. Возвращайся на фелуку! — крикнул д'Артаньян через головы стражи. — Передай Атосу, Портосу и Арамису — кардинал играл честно. Пусть Атос все расскажет де Тревилю!
Но Планше не слышал этих слов. Перед глазами у него поплыли радужные круги, а затем темнота заслонила свет Божий.
Между тем тот, кто без раздумий, следуя законам войны, уже вынес свой приговор д'Артаньяну, распростился с Джейкобсоном и, позанимавшись некоторое время неотложными текущими делами, отправился на покой. Он не спал двое суток и чувствовал, что силы оставляют его.
Ласково отклонив предложение своей милой крестницы, пригласившей его подкрепиться тем, что еще оставалось в оскудевающих с каждым днем запасах комендантской кухни, он отправился в спальню.
— Вы расстроены? У вас очень печальный вид, — спросила Камилла, наблюдательная, как все женщины.
— Плохие вести, Камилла. Видимо, мы не дождемся помощи от Бэкингема он убит.
— О Боже! Значит, город будет сдан?!
— Я думаю, этого не избежать. Они возьмут нас измором. И на этот раз мы не можем даже надеяться на помощь герцога Рогана, как кальвинисты осажденного королевскими войсками Нима. [6]
6
Комендант Ла-Рошели имеет в виду восстание кальвинистов в сентябре 1627 г. в Ниме. Осажденные королевскими войсками жители Нима находились в трудном положении, но кальвинистский вождь герцог Роган поспешил к ним на помощь и провел свою артиллерию по акведуку в Ним. Роган Генрих (1579–1638), герцог, при Людовике XIII — глава гугенотов, в 1636 г. победил испанцев при озере Комо, пал в битве при Рейнфельдене.
— Вы и раньше подозревали, что слухи о смерти герцога не лишены оснований.
— А теперь убедился в этом окончательно.
— Вам что-то сообщил тот дворянин, ради которого вы не спали этой ночью?
— Лучше сказать не «ради которого», а «из-за которого», Камилла.
— Разве это не друг?
— Он окончательно развеял мои надежды. А так как он является солдатом вражеской армии и, следовательно, заслан в Ла-Рошель, мы повесим его завтра на рассвете.
— Но в таком случае, возможно, все эти разговоры о гибели герцога не более, чем ловушка неприятеля?
— Ты прекрасно разбираешься в военном деле, девочка моя, я же разбираюсь еще и в людях. К сожалению, это не ловушка. Этот офицер подослан кардиналом, это правда. Однако правда и то, что он говорит. Бэкингем пал жертвой наемного убийцы, подосланного шпионкой кардинала.
— Если бы я была мужчиной, я бы убила этого Ришелье, и герцог Роган поблагодарил бы меня за это! — с горячностью воскликнула девушка, и в черных ее глазах загорелся недобрый огонек.
— Францию уже не раз пытались избавить от ее всесильного министра, но всякий раз судьба не была благосклонна к смельчакам.