Сновидения
Шрифт:
– Все эти годы… – Розетта сидела в красиво обставленной, уютной гостиной, держа мужа за руку.
Хуан Деладжо был в безупречно отглаженной зимней форме, в начищенных до блеска полицейских ботинках. У него было запоминающееся лицо с рублеными чертами, смягченными глубоко посаженными глазами под темными ресницами.
– Мне кажется, я всегда знала, – начала Розетта. – Знала, потому что она ни за что не сбежала бы из дома, как считали некоторые. Мы с ней любили друг друга, и на тот момент ни у одной из нас никого больше и не было.
– Какое-то время она провела в учреждении под названием Обитель.
– Да. Для нас обеих это было
– А вопрос о вашем опекунстве возникал?
– Нет, нет, но… Я сама была совсем молодая, еще и гражданства не было. Поэтому мне было чего бояться, но я думала, что в Обители она будет в безопасности, и так оно и оказалось. Ей там неплохо жилось, хотя мисс Джонс говорила мне, что Лупа тоже боялась, что я ее брошу. Мы это обсуждали с психотерапевтом.
– В деле сказано, что когда она вернулась домой, то стала поздно приходить из школы, но не объясняла, где была и чем занималась.
– Это было так на нее не похоже – что-то скрывать. Она была послушной девочкой. Может, даже слишком послушной – боялась сделать что-нибудь не так, даже самую малость, боялась, как бы от нее не отказались. Поэтому я не стала ее наказывать. Надо было мне тогда проявить строгость! – сказала она и в отчаянии взглянула на мужа.
Тот лишь качнул головой и поднес к губам ее руку.
– Я сказала, что хочу познакомиться с ее новыми друзьями, что можно было бы пригласить их на пиццу, или я могла бы приготовить что-то сама. Она отвечала уклончиво – дескать, может быть, когда-нибудь… Она не грубила, была со мной ласкова, и я уступила. Пустила на самотек. Я подумала, может, ей просто пока не хочется делиться, да и что ей сидеть одной дома, если я все равно на работе? Она хорошая девочка, и у нее появились друзья. Вдруг это поможет ей справиться с горем? Ведь она очень горевала и по-прежнему продолжала спрашивать, почему ее мама и папа умерли. Может, это она виновата? Может, она сделала что-то не так? Была недостаточно хорошей? А может, это они были недостаточно хорошими?
Она посмотрела на усеянный фотографиями стол. Ева взяла один снимок, на нем была сестра Розетты, молодая и счастливая. Сходство было поразительное.
– Какое-то время Лупа общалась с нашим священником, но вопросы у нее оставались, особенно после того, как напали на меня.
– Розетту ограбили, – пояснил Хуан. – Напали двое, она была ранена. Она им все отдала без звука, и все равно ведь, мерзавцы, пырнули ножом. Вы же знаете, как это бывает, лейтенант.
– Да уж знаю…
– Все это видела из окна одна женщина, она и вызвала полицию, – продолжала Розетта. – Потом из-за ранения меня госпитализировали, и я какое-то время не могла заботиться о Лупе, поэтому ей грозил детдом. Тогда-то я и попросила пристроить ее в Обитель, и это удалось. Лупа…
Голос ее дрогнул, но потом она снова взяла себя в руки.
– Когда я пострадала, она жутко напугалась. И стала задавать еще больше вопросов. Что она сделала или чего не сделала? Почему с теми, кого она любит и кто любит ее, случаются такие страшные вещи?
– Это обычное дело, – сказала Пибоди. – Дети в таком возрасте считают, что все вертится вокруг них. Ну, то есть… все хорошее случается, потому что они себя хорошо ведут, а плохое – потому что они провинились.
– Да, именно так было с Лупой. Вот я и подумала, что общение с друзьями, с подружками, ее ровесницами, не знавшими такой утраты, пойдет ей на пользу. А потом… прихожу вечером домой – а ее нет. Звоню – не отвечает. Я ждала и ждала, опросила всех соседей, одноклассников, всех, кого только смогла вспомнить. Никто не знал, куда она ушла, где она. Тогда я пошла в полицию.
– Миссис Деладжо, – тихо заговорила Пибоди, когда голос у Розетты опять задрожал. – Вы все сделали правильно, и мотивы ваши были совершенно правильными.
– Спасибо. Спасибо вам за это. Полиция подняла тревогу, ее искали. И я искала. Искали соседи, люди проявили участие. Но проходили дни и ночи. И она так и не вернулась. Больше я ее никогда не видела. Если бы могла, она пришла бы домой. Я уже тогда это поняла. Наверняка ей было очень страшно. Как подумаю, что она, бедняжка, перепуганная, хотела ко мне, хотела домой…
– Вы что-нибудь помните о тех поисках? – спросила Ева. – Какие-то ваши разговоры с людьми? Что-то необычное?
– Одни говорили, что видели ее тут, другие – там. Люди звонили на… как это называется?
– На горячую линию, – подсказала Ева.
– Да, и полиция проверяла, но всякий раз это оказывалась другая девочка. Детектив Хэнди была очень добра к нам. Мы с ней до сих пор перезваниваемся. Ой, мне же надо ей сказать…
– Я с ней уже говорила, – сказала Ева.
– Я с ней тоже поговорю. Она ведь до сих пор не перестала искать. В ней была вся моя надежда, хотя мы обе понимали, что, если она и найдет Лупу, это будет… это будет как сейчас. Я все записывала на бумагу, каждый вечер, на протяжении многих месяцев. У меня эти дневнички сохранились.
– Вы не могли бы их нам дать на время? Мы обязательно вернем.
– Да, конечно.
– Я принесу, – поднялся Хуан. – Я знаю, где ты их держишь. Я отпрошусь с работы и позвоню твоему начальству. Мы сегодня останемся дома. Надо заняться приготовлениями.
Она что-то прошептала ему на испанском, и глаза ее впервые наполнились слезами. Он тихо ответил на том же языке, после чего вышел из комнаты.
– Когда я потеряла Лупу, мы с Хуаном еще не были знакомы. Они бы друг друга полюбили. Он и сейчас ее любит, потому что ее люблю я, и он тоже ее долго искал. Мы с ним оба захотим заказать поминальную службу, он сейчас об этом говорил. Можно будет… Можно мне будет ее забрать, чтобы отпеть и похоронить как полагается?
– Может быть, чуть позже, но я прослежу, чтобы вам ее отдали.
Она кивнула и тыльной стороной ладони утерла слезы.
– А другие девочки… те, которые вместе с ней, – у них остались родные?
– Это мы пока выясняем.
– Нам с Хуаном еще повезло. Если есть девочки, у которых никого нет, мы были бы рады помочь похоронить любую.
Когда они вышли из дома, Пибоди порылась в бездонных карманах своего пальто и выудила бумажный платок.
– Прости, – пробормотала она, промакивая глаза и сморкаясь. – Я держалась, пока она не спросила разрешения помочь похоронить других девочек.