Со вкусом гнили
Шрифт:
– Брат, это ты?
Ив устало вздохнул, проклиная в этот момент её чрезмерную чуткость, и поплелся к её комнате.
– Чего не спишь?
Мила сидела на кровати, завернувшись в одеяло. Из-за тёмных впалых кругов под глазами кожа казалась бледнее обычного. Девушка щурилась от яркого света и явно была напряжена. При виде брата немного расслабилась, вытащила из-под одеяла нож и убрала под кровать.
– Это ещё зачем? – вскинул брови Ив.
– Э-э, да так… Ты долго не возвращался, я начала волноваться, вдруг с тобой что-то случилось. А я здесь совсем одна. Вот
– Тебе что, угрожали? – тут же встревожился Ив. До этого он ни разу не замечал за сестрой тяги к средствам самообороны, хотя возвращаться домой под утро приходилось регулярно.
– Нет-нет, это просто так… – Мила шумно потянула носом, нахмурилась, а в голосе появились нотки обиды: – От тебя пахнет алкоголем.
Ив едва удержался, чтобы не хлопнуть дверью и не уйти прямо сейчас. Только нотаций не хватало.
– И что?
– Ничего. Хоть бы предупредил, чтобы я так не волновалась.
– А ты не волнуйся! – Против воли в голосе появилось раздражение. – Будто бы я в первый раз прихожу поздно. Знаешь же, что у меня работа.
– Я просто…
Мила втянула голову в плечи и опустила глаза. Иву сразу стало стыдно за свой тон: накричал на сестру ни за что. Снова.
– Ладно, прости. Я устал. Потом поговорим.
– Ладно.
Он закрыл за собой дверь и перебрался в свою комнату. Не нужно было включать свет, чтобы добраться до кровати: она стояла всего в шаге от входа. Напротив – шкаф, и больше в комнате ничего не было. Узкое окошко закрывала рулонная штора из материала, не пропускающего свет. Полезная штука при такой работе, когда спать приходится в основном днем.
Ив поднял штору и открыл окно. На высоте четырнадцатого этажа воздух был не таким отвратительным, почти свежим. Порыв ветра приятно охладил щеки, откинул тёмные кудри со лба. Ив вдохнул всей грудью. Надо успокоиться и привести в порядок мысли.
Шлак-таки уломал его выпить. Впервые за четыре года сотрудничества они провели время в обществе друг друга вне работы. И впервые сложилась ситуация, когда Шлаку реально что-то угрожало. Громиле, кажется, это только понравилось. Он получил заряд адреналина, которого ему так не хватает в обычной жизни даже несмотря на специфическую работу, и весь вечер оставался веселее обычного. Он раздобыл выпивку – себе три бутылки самогона, Иву одну, – и весь следующий час трепался без умолку о боях без правил, на которые периодически брал его с собой Тощий. Ив же весь этот час жалел, что согласился выпить с ним в компании, но не уходил, потому что выпить надо было.
Он давно перестал считать чужие жизни чем-то ценным. А может, никогда не считал. Но за девять лет работы на Тощего так и не смог привыкнуть к тому, что сам частенько оказывался причиной чужих смертей. Смог только смириться. Кажется, все вокруг поверили, что ему плевать, какие задания ему поручают, ведь одинаково хорошо он мог разобраться как с враждебной бандой, так и с семьёй неугодного Тощему политика. Но иногда без хорошей порции алкоголя было не заснуть. Алкоголь помогает не думать о том, что было бы, повернись его жизнь немного по-другому.
Ив лежал без сна под открытым
Тишину потревожил аккуратный стук в дверь.
– Что такое?
Мила приоткрыла дверь и остановилась на пороге. В своей белой ночной рубашке она была похожа на призрака. Тонкие руки и ноги обтягивала почти прозрачная кожа. Казалось, можно разглядеть каждую кость в этом хрупком теле.
– Прости, разбудила?
– Я не спал. Что ты хотела?
– У тебя нет случайно таблеток от головной боли?
– Посмотри на кухне.
– Там нет. Они закончились.
– Я ведь только недавно… Почему ты не сказала раньше?
– Думала, скоро пройдёт. Так у тебя нет?
– Нет. Утром куплю, ладно?
Девушка кивнула, помедлила немного в нерешительности, зашла в комнату и опустилась на пол, спиной прислонившись к шкафу. Тихо спросила:
– Опять не спится?
Ив повернулся на бок лицом к сестре.
– Как видишь.
Она немного помолчала, обратив к нему большие печальные глаза.
– Ты не обязан это делать. Работать на Тощего. Я же вижу: это меняет тебя слишком сильно.
Ив тяжело вздохнул. Мила поднимала эту тему с исключительным упорством раз в месяц уже на протяжении нескольких лет. Обычно такие разговоры способны вывести его из себя, но в этот раз откликнулась только усталость.
– Всё это, – он обвел рукой комнату, – и это, – он повертел перед лицом протезом, – все, что у нас есть, – благодаря Тощему. Он вытащил нас из нищеты, предложив работу. Выбил квартирку, о которой сироты-беспризорники вроде нас и мечтать не могли. Благодаря этой работе я могу покупать сублимированные продукты, а не питательные смеси, могу покупать тебе таблетки и оплачивать учёбу. Благодаря этой работе мы скоро накопим достаточно, чтобы заменить тебе слабые органы, а может даже и все тело. Так что нет. Я обязан это делать. И я буду, ради нас с тобой.
Мила тяжело вздохнула, обхватила колени руками и опустила глаза. Тихо сказала:
– Мне очень жаль, что я такая… непригодная. Я бы хотела сказать, что смогу сама о себе позаботиться, но это не так. Я просто груз на твоей шее, ни на что не способный, требующий постоянного внимания. Больно это признавать. Но ещё больнее видеть, как ты гробишь собственную жизнь, потому что хочешь сделать мою лучше.
– Только тебе кажется, что моя работа отстой. А я думаю, мне повезло. И даже если бы мне не нужно было о тебе заботиться, я все равно согласился бы на эту работу.
– Но тогда бы ты делал – не знаю, чем ты там занимаешься, – ради себя, а не ради меня. Я думаю, даже если ты не осознаешь этого, ты меня ненавидишь за то, что твоя жизнь не такая, как хотелось бы.
– Глупости не говори!
Мила только печально вздохнула и покачала головой. Ив вцепился взглядом в ее повязку и поспешил заполнить липкую тишину, повисшую между ними:
– Ты её и на ночь не снимаешь?
Девушка провела по ткани рукой, будто удостоверяясь, что та на месте.
– Это удобно. Волосы в глаза не лезут.