Со всеми и ни с кем: книга о нас – последнем поколении, которое помнит жизнь до интернета
Шрифт:
Правда, сам Вегенер искренне предан идее пожизненного сохранения дневников. Он считает, что «на глубинном уровне такой дневник заставляет нас почувствовать, как раздвигаются горизонты жизни. Мы завоевываем бессмертие. Если мы будем записывать все, то оно будет постоянно свежо в нашей памяти, разве не так? Я хочу сказать, что судьба ведет нас к неминуемой смерти, а ведение дневника поможет почувствовать, что мы жили».
Кроме того, Вегенер считает, что его детище поможет сохранять и упрочивать семейные и дружеские узы. «В Timehop есть одна тонкость, которую люди в основном пока не понимают, – говорит он. – Все сотни тысяч наших пользователей переживают один и тот же день в один и тот же час – это коллективное воспоминание, где невозможно остановить уже запущенную запись. Значит, если вы с семьей год назад устраивали барбекю, то сможете все вместе в одно и то же время заново пережить этот момент». Но это доступно только в том случае, если вся ваша семья подписана на Timehop. Как безнадежно забывчивый человек я признаю: немалая часть моего существа очень бы хотела опереться на точную алгоритмическую подсказку, какой способна обеспечить меня эта программа. Сколько же вещей я смогу вспомнить, если дыры в моей памяти будут залатаны
Чудесно, если наш ум сможет черпать такую информацию и синхронизировать ее с воспоминаниями других людей, причем делать это легко и непринужденно. Однако без электронных устройств подавляющая часть нашей жизни пропадает бесследно, мы навсегда ее забываем. Иногда эта забывчивость приводит в отчаяние. Подумать только, мы так долго живем и так мало помним о своей жизни.
Между тем такое приложение, как Timehop, не просто напоминает о том, что мы делали, оно побуждает нас выйти за пределы настоящего и посвятить часть энергии и времени его увековечению. Вегенер и его команда хотели посмотреть, что произойдет с активностью в социальных сетях после того, как их пользователи подпишутся на приложение Timehop. Для этого они начали отслеживать активность на Foursquare, приложении, которое позволяет людям «отметиться» в каком-то конкретном месте города («Старбакс», универмаг, ресторан), создав историю пребываний в разных местах в режиме реального времени. Поведение 22 тысяч пользователей Foursquare отслеживали в течение трех месяцев до подключения к Timehop и три месяца после этого события. Четырнадцать процентов стали посещать свои страницы в два раза чаще, 39 процентов начали добавлять комментарии и фотографии, а в целом посещаемость страниц подскочила на девять процентов. В компании сделали вывод, что «Timehop делает пользователей лучше». Когда посетители поняли, что не просто создают абстрактные записи, а творят воспоминания, которые будут автоматически извлечены из небытия через год, они стали активнее регистрировать события своей жизни. Вегенер проник в суть главной истины социальных сетей: мы делаем это, потому что считаем будущее цепочкой предвкушаемых воспоминаний. Я спросил, пользуется ли сам Вегенер Timehop, и он ответил: «Он укрепляет мою уверенность в себе».
Существует ли, однако, более возвышенная причина для припоминаний? Когда я задумываюсь о состоянии запыленных механизмов моего мозга, я понимаю, что волшебные нейроны у меня, по-видимому, сломаны. В отличие от Вегенера с его приложением они нисколько не укрепляют «мою уверенность в себе». Я как увалень на пляже, которому хулиган-телефон безнаказанно швыряет в глаза песок. Интересно, существует ли в человеческом мозге хоть какое-то свойство, которое не смог бы играючи превзойти самый простой компьютер?
Насколько эффективнее кажется нам чудо компьютерного припоминания. Какое это облегчение – опереться на неизменно надежную память электронных машин.
Альберт Эйнштейн говорил: не надо запоминать ничего, что можно подсмотреть в справочнике. Это практичный и, наверное, добрый совет. Когда я сохраняю свою память на компьютерном диске, я освобождаюсь от монотонной умственной работы. Но что бы сказал Эйнштейн, узнав, какое количество материала можем мы теперь подсмотреть в справочниках? Стоит ли запоминать стихи, имена или исторические факты? Какая польза от неопределенных результатов этих усилий? Если вы лет через пятьдесят сможете на память продекламировать сказание о Гильгамеше [83] , то кем вас сочтут – волшебником или динозавром?
83
«Эпос о Гильгамеше» (или поэма «О все видавшем») – одно из старейших сохранившихся литературных произведений в мире, самое крупное произведение, написанное клинописью, одно из величайших произведений литературы Древнего Востока. Эпос создавался на основании шумерских сказаний на протяжении полутора тысяч лет, начиная с XVIII–XVII веков до н. э. Прим. ред.
Чем больше мы узнаем о человеческой памяти, тем лучше понимаем, что она не похожа на компьютерную. Как показывает печальный опыт Генри Молисона, наша память – это не система механического припоминания, а довольно странная и самоорганизующаяся система сетей [84] . Давайте попробуем проследить путь запоминания английского словечка inglenook.
Inglenook
Inglenook – это уютное местечко у камина, навевающее приятные ассоциации. Кроме того, это очень симпатичное слово, одно из самых красивых в английском языке, и поэтому я выбрал его в качестве модели, чтобы проследить, как именно оно откладывается в нашей голове. Что при этом делает наш мозг?
84
Тим Бернерс-Ли отдает должное этому самообману в своей статье «В защиту сети». В ней рассказана история дьякона Патрика Джонса, который нашел помощника в «подпорках памяти» интернета после тяжелой черепно-мозговой травмы. «Вся его память находится исключительно в интернете», – восторгается автор, хотя, конечно, это далеко не так.
Допустим, мы смотрим на это слово, а не слушаем, как его произносят. Написанное слово соскакивает с листа бумаги или с экрана планшета и, пройдя по зрительному нерву, куда оно попадает с сетчатки глаза, проводится в первичную зрительную кору в затылочной доле головного мозга. После этого начнут разряжаться отдельные нейроны, создавая некое подобие пуантилистического [85] отображения полиграфического образа слова inglenook. Множество нейронов, разряжаясь одновременно, создадут сложный смешанный образ того же слова. Эта сенсорная информация (составной образ) – через последовательность различных участков коры – пройдет в переднюю часть мозга, а оттуда в гиппокамп, где происходит объединение и синтез образа и различных других сенсорных входов, формирующих вместе образ этого слова: inglenook. Первоначальная совокупность
85
Стиль в живописи, использующий не смешиваемые на палитре краски, наносимые мелкими мазками обычно прямоугольной или круглой формы. Прим. ред.
Если гиппокамп вместе с другими отделами лобной коры решит, что слово inglenook достойно запоминания (а я надеюсь на это), то и слово, и его значение попадут в долговременную память. Но разные элементы слова inglenook (звучание, графическое изображение, ассоциации с другими образами и понятиями) будут храниться в различных участках мозга, его системах, а не в одной-единственной папке.
Возможно, на следующей неделе, когда вы будете кипятить чайник, вам вдруг вспомнится слово inglenook. Оно всплывет в памяти само (вы вдруг подумаете, что неплохо было бы выпить чаю, сидя у камина). При этом звучание слова возникнет в одной части мозга, вид – в другой, воспоминание об этой книге проникнет в сознание из третьей области мозга и т. д. Эти различные штрихи информации составят единый образ (каким способом, мы пока не знаем), создав законченную идею inglenook. Смысл его несколько изменится – какие-то свойства будут добавлены, какие-то – опущены [86] . Наши воспоминания, как написал недавно психолог Чарльз Фернихоу в журнале Time, «создаются в настоящем, а не вызываются из записей прошлого». Или, как сформулировал эту мысль один из ведущих мировых специалистов по вопросам памяти Эрик Кандел, «каждый раз, когда вы вспоминаете какой-то материал, он немедленно становится объектом разрушения. Очень часто он используется для включения в него новой информации». Та же мысль возникла у меня, когда я беседовал с Нельсоном Коуэном, профессором психологии Университета штата Миссури, специалистом по вопросам памяти, который процитировал мне Хорхе Луиса Борхеса:
86
Здесь в игру вступают ассоциации – именно они формируют и усиливают запоминание. Возможно, слово распадется на части, и фрагмент ingle создаст ассоциацию со словом ingot (металлический строительный материал, из которого можно изготовить уютный уголок у огня). По ассоциации может всплыть слово angle (угол). Может активироваться слово nook, уже известное мозгу, и послужить материалом для образования новых сложных слов и т. д.
Память изменяет реальные вещи. Каждый раз, когда мы что-то вспоминаем, мы вспоминаем не событие, а первое воспоминание о нем. Затем мы точно так же переживаем следующее воспоминание и так далее.
«Борхес очень верно уловил суть, – сказал мне Коуэн. – Этот процесс ученые называют “реконсолидация”. Его суть заключается в том, что каждое обращение к воспоминанию заставляет нас думать о нем по-иному. Мы редактируем воспоминание в свете того, что знаем теперь. Однако сами остаемся в полном неведении об этих изменениях».
Память – это живое, формирующее образы переживание, а не запыленная папка, из которой мы время от времени извлекаем одни и те же данные. Статичная память – это удел компьютеров и телефонных справочников, она, говорит Коуэн, «не имеет ничего общего с человеческой памятью». Сравнение, кажется, воодушевило его, и это меня поразило. Ведь многие ученые, с которыми приходилось общаться, с удовольствием говорили, что компьютеры – это их загруженная во внешние хранилища память, не упоминая при этом, насколько эти два вида памяти отличаются друг от друга. Наверное, мы ассоциируем свою память с компьютерной, потому что компьютерный гений для нас очевиден, а гений собственного мозга – пока не очень ясен. Я пожаловался Коуэну, что наше описание человеческой памяти – все эти электрические импульсы, циркулирующие по мозгу и «создающие» впечатления, – едва ли объясняет то, что творится у меня в голове. Коуэн был краток: «Вы не поверите, как мало мы знаем».
Единственное, что мы знаем наверняка, – это что человеческая память очень изобретательна. Отныне, встречаясь со словом inglenook, вы будете думать, будто вспоминаете этот момент, но на самом деле все совсем не так.
В фантастическом фильме Чарли Кауфмана «Вечное сияние чистого разума» убитые горем возлюбленные стирают друг друга из памяти. Он основан на вполне реальном исследовании Карима Надера, нейропсихолога из Университета Макгилла, работа которого о природе реконсолидации показала, насколько уязвимой становится наша память всякий раз, когда мы к ней обращаемся. В 2000-м, за четыре года до выхода в прокат «Вечного сияния», Надер доказал: реактивированные, основанные на страхе воспоминания (те, от которых мы не в состоянии избавиться) можно изменить и даже заблокировать при помощи введения некоторых ингибиторов синтеза белка. Эти ингибиторы нарушают процесс консолидации памяти. Другими словами, изменениям подвержен только тот материал, который проникает в нашу рабочую память (то есть который мы активно осознаем). Это открытие легло в основу методики лечения посттравматического стрессового расстройства у жертв изнасилования, ветеранов войн и т. д. Так же как несчастные влюбленные из фильма, эти жертвы имеют шанс заново запрограммировать свой мозг и начать все с чистого листа.