Со всеми и ни с кем. Книга о нас — последнем поколении, которое помнит жизнь до интернета
Шрифт:
Дома, дождавшись, когда мой друг Кенни отправится спать, я допоздна изучал в сети бесконечные видеоклипы с младенцами, испытывающими те же трудности, что и Бенджамин. Наберите в поисковике «дети» и «айпад», и вы обнаружите ролики, в которых годовалые малыши пытаются манипулировать со страницами журналов и с телевизионными экранами как с сенсорными дисплеями. При этом ручки этих младенцев пока не способны удержать даже кусочек мела. Наутро Кенни просветил меня, сказав: это естественно, что дети ко всему относятся как к сенсорным экранам. Наш мозг оперирует допущениями в отношении орудий, с которыми приходится работать. Нажатие на клавишу выключателя приводит к тому, что в комнате загорается свет, окно открывается, если мы надавливаем на ручку створки. Мы бы недалеко ушли, если бы не умели делать таких допущений.
Для вида я выразил удивление глубине нейрофизиологических познаний Кенни и выглянул в окно. На ловца и зверь бежит. Мимо проходила стайка
* * *
Естественно, все новое лучше всего приживается в молодежной среде. В 2010 году фонд Кайзера24 провел исследование, показавшее, что в среднем подростки в возрасте от восьми до восемнадцати лет посвящают своим электронным устройствам 7 часов 37 минут в день. Конечно, эти молодые люди — опытные специалисты в области многоцелевых задач, и они часто работают с несколькими устройствами одновременно. Например, подросток, выполняя домашнее задание, в двух третях случаев решает многофункциональную задачу. Шлифуя сочинение о Гамлете, он может одновременно читать письма, слушать музыку, смотреть видеофильмы, переписываться в Facebook и забавляться известной компьютерной игрой «Чувство долга». Выходит, что как минимум в 29 процентах случаев молодые люди, имеющие дело с цифровыми устройствами, работают в многозадачном режиме. (Это самое сомнительное достижение цифровой эры подробнее обсуждается в главе 6.) Если присоединить многозадачность к приведенным выше данным, то получится, что тинейджер в среднем проводит за компьютером 10 часов 45 минут в день. Пять лет назад речь шла о 8 часах 33 минутах, а десять лет назад — о 7 часах 29 минутах. Разница в уровне подобной деятельности между поколениями говорит сама за себя. Результаты исследования, проведенного в 2013 году Nielsen Holdings, показывают: взрослый американец в среднем получает и отправляет в течение месяца 764 текстовых сообщения, а подростки — несколько тысяч. Но есть такие средства коммуникации, которые все активнее выпадают из поля зрения молодежи, — это печатные СМИ и книги. Потребление этих средств передачи информации из года в год неуклонно снижается25.
Такие данные впечатляют. Однако чтобы увидеть, как именно подростки обращаются со своими электронными устройствами, за ними стоит понаблюдать в тесных, плохо освещенных помещениях, в которых они вынуждены находиться. Ну, например, в приемной стоматолога. Я предпочитаю наблюдать за тинейджерами в автобусах. Сегодня, например, по дороге из центра Ванкувера за город я застал потрясающую сцену. Какой-то парень лет шестнадцати сидел с расстроенным видом, уткнувшись в мобильный телефон. Когда в автобус вошел другой подросток и уселся напротив первого, мне сразу стало ясно, что они знакомы. Вошедший улыбнулся первому парню и тут же уткнулся в свой собственный телефон. Я наблюдал (надеюсь, незаметно), как в течение всей поездки ребята обменивались сообщениями. Приблизительно в середине пути первый поднял голову и рассмеялся, видимо, получив забавное послание от второго. Но живое общение не началось и после этого. Подростки снова уткнулись в свои телефоны и продолжили обмениваться SMS, иногда улыбаясь друг другу через проход. Если мы хотим избежать одиночества, но не желаем тратить силы на непосредственное общение, то идеальный компромисс — это цифровой вариант.
Вот еще одна красноречивая сценка в автобусе: две девушки вставили себе в уши по динамику от одного устройства. Они улыбались, слушая одну и ту же музыку, смотря одни и те же видеоклипы. Телефон стал местом, где реализуется их взаимная симпатия. Так же как парни из первого примера, девушки наслаждались постоянным взаимодействием, в то время как их гаджет играл роль гостеприимного хозяина, связующего звена. Нашли ли эти люди способ усилить взаимопонимание, ослабить чувство отчуждения и обрести счастье? Или они просто приспособились к инструментам, заполняющим пустоту их бытия?
* * *
Безусловно, смартфон — более верный друг, чем ненадежный и непредсказуемый человек. Смартфон не внушает страха, у него не бывает перепадов настроения и дурного запаха изо рта. Наши трогательные отношения с телефонами могут показаться карикатурой на истинную привязанность, но мы забываем, что такая нежная любовь к портативной электронике не нова. Нечто подобное уже случалось в нашей жизни. В конце девяностых компьютерные существа Тамагочи и Ферби26 считались лучшим подарком для десятков миллионов детей. Я сам игрывал в шахматы с роботом в пустой детской (и очень радовался, что партнер не смеялся над моими проигрышами), но мне посчастливилось пропустить тотальное нашествие компьютерных друзей. Возраст дал мне возможность ощущать себя другим человеком в сравнении с теми, кто всего на несколько лет моложе. Мои младшие двоюродные братья и сестры носили в школу Тамагочи и Ферби, они постоянно следили за тем, чтобы вовремя накормить, напоить своих сложных электронных питомцев, поухаживать за ними.
Шерри Теркл, директор отдела технологических инициатив Массачусетского технологического института, проанализировала в книге Alone Together сотни бесед с детьми, увязшими в отношениях с роботами и другими технологическими игрушками. Автор рисует убедительную картину нарождающегося поколения, которое более комфортно чувствует себя с техникой, нежели с живыми людьми. Телефон прост в общении, а от людей всегда ждешь неприятностей. Общение при помощи текстовых сообщений постепенно вытесняет телефонные разговоры, чреватые непредсказуемыми ловушками. Текстовые сообщения — пусть даже они лишены утонченных интонаций — надежны и подконтрольны. И мы с удовольствием идем на эту сделку. «Тревогу вызывает тот факт, — заключает Теркл, — что упрощение и редукция отношений перестает вызывать протесты. Мы ждем такого упрощения и даже желаем его».
Мы на самом деле ждем и желаем такого упрощения. Наши телефоны изгоняют саму возможность поскучать, следовательно, они втискивают наше общение в строгий контекст, который позволяет окунуться в океан развлечений, не рискуя в нем утонуть. Подростки из автобуса нашли в своих телефонах эмоционально окрашенные дружеские отношения, но эти технологичные друзья требуют безоговорочного подчинения. Наши «контакты» организованы в соответствии с программным обеспечением телефонов, а доступ к этим контактам (в противоположность доступу к реальным людям) становится главным объектом внимания. Но, возможно, это абстрагирование от «контактов» отражает какую-то более общую тенденцию? Летом 2010 года ученые Мичиганского университета подготовили анализ исследований, проведенных с 1979 по 2009 год. Изучался уровень способности к сопереживанию среди студентов американских колледжей. Выяснилось, что у современных студентов он снизился на сорок процентов по сравнению с показателями семидесятых–восьмидесятых годов. Такие же подсчеты, сделанные в университете Сан-Диего, продемонстрировали, что среди современной молодежи вырос уровень нарциссизма. Я и сам заметил: мои контакты с друзьями становятся менее эмоциональными, фильтруясь смайликами и текстовыми сокращениями телефона.
Когда я раздумываю над навыками межличностного общения аборигенов цифрового мира, распыляющих свое внимание как раз в то время, когда они должны были бы его концентрировать, мне приходит в голову, что в этом отношении старшее поколение имеет перед ними огромное преимущество. Я, например, не понимаю, как можно нанять на работу человека, неспособного мыслить законченными предложениями. Единственным преимуществом молодого поколения будет его молодость и, если угодно, сексапильность, за которую представители пожилого поколения склонны многое прощать. Но не надо забывать, думаю я, что молодость проходит. И что сможет предъявить пятидесятилетний недоросль, кроме умения обращаться с цифровой техникой, которая и сделала его инфантильным? Это, конечно, фантазии. Пятидесятилетний будет докой по многоцелевым задачам в многозадачном мире. Мои представления о профессиональной этике просто выйдут из моды.
В истории человечества еще не было периодов, когда между двумя следующими друг за другом поколениями возникал бы столь разительный когнитивный диссонанс. Причина в том, что никогда изменения не проходили столь стремительно. Оцените скорость проникновения новшеств. Сколько требуется времени, чтобы новую технологию освоили пятьдесят миллионов человек? Радиосвязи для этого понадобилось тридцать восемь лет, телефону — двадцать лет, телевидению — тринадцать. Но всемирной паутине хватило всего четырех лет, Facebook пятьдесят миллионов человек овладели за 3,6 года, Twitter — за три, а айпад — за два. Системе Google Plus, которую многие считают бесполезной, потребовалось 88 дней на то, чтобы ее освоили пятьдесят миллионов человек. Скорость усвоения технологий потрясает воображение: прошло всего одно поколение после появления первого мобильного телефона (1973 год), а сейчас в мобильных сетях зарегистрированы 6,8 миллиарда абонентов, то есть примерно столько, сколько составляет население земного шара. В Южной Корее число телефонов составляет 99 процентов численности населения. В России, Китае и Бразилии треть населения владеет двумя мобильными телефонами, а в Китае, кроме того (либо по причине отчетливого разделения сфер жизни, либо из-за пользования различными тарифами в разное время суток), у шести процентов населения по три мобильных телефона.
Мы становимся свидетелями мгновенно возникшей поголовной вовлеченности, массированного и быстрого сдвига в общественном поведении. Может случиться, что человек, отключенный от этого потока новых технологий (или просто не интересующийся ими), станет через несколько лет абсолютно чуждым молодому поколению. Выйдите хотя бы ненадолго из этого стремительного потока — и вы не сможете в него вернуться. Я отказался от видеоигр около десяти лет назад и уже полностью выпал из тренда. Современные игры кажутся мне бессмысленными и даже вызывающими маниакальность, хотя многие люди, в том числе и старше меня, прекрасно ориентируются в новинках этой индустрии.