Собачье счастье
Шрифт:
«Да уж…»
– Но не волнуйтесь, Миранда… Что он хочет этим сказать?
– …на моих фотографиях вы отлично получитесь.
Ох… Теперь я заметила, что у него теплый взгляд и красивые губы, а волосы отливают красным золотом. Я быстро погляделась в компактное зеркало. От синяка не осталось и следа.
– Может, мне подкраситься? – спросила я. – Обычно я этого не делаю.
Он склонил голову набок и поглядел на меня, как ценитель, рассматривающий картину.
– Нет, тон кожи у вас ровный, – думаю, все будет в порядке.
Он достал фотоаппарат из сумки и повесил его на шею. Потом он направил его в мою сторону, взял меня в фокус и щелкнул затвором. Я моргнула.
– Я не была готова.
– Почему же – были.
– Но я не улыбалась.
– А я и не хотел, чтобы вы улыбались. Обычно улыбка что-то скрывает.
– Правда?
– О да. Улыбка – почти всегда маска. Ну-ка, а теперь…
Дэвид подошел поближе, и я почувствовала лимонный аромат его одеколона.
– Да-а. Хорошо. Очень хорошо.
Он снова щелкнул затвором, причем так тихо, что я едва заметила.
– А теперь сядьте, пожалуйста, вот на ту кушетку… да, именно… и возьмите собаку.
Он протянул мне пса и убрал из кадра два стула.
– А теперь я хочу, чтобы вы с ним смотрели в разные стороны. Вы просто немного поверните голову сюда… да, вот так. Отлично. А ты, Герман, смотри на меня, ладно?
Я снова услышала мягкий щелчок, а затем Дэвид перемотал пленку. Он сделал сперва два снимка, потом еще пять подряд, после чего внезапно остановился.
– Понимаю, что это непросто, – сказал он, опустив фотоаппарат, – поскольку я направляю на вас такой увесистый объектив, но не могли бы вы немного расслабиться?
«Нет, не могу. Из-за тебя. Как я могу расслабиться перед тобой?»
– Понимаете, вы несколько напряжены.
– А… «Это точно».
– Ну-ка посмотрите на меня, Миранда…
– Вот так?
– Да, а теперь повернитесь к окну… отлично.
Он снова щелкнул затвором, а затем опустил фотоаппарат. Дэвид стоял, ничего не говоря, а только критически изучая меня. Я чувствовала себя ужасно, поскольку мне казалось, что он догадывается о моей вине.
– Вы очень фотогеничны, – неожиданно заметил он, снова поднося фотоаппарат к глазам. – У вас изящные черты лица и хорошие скулы. Нет, не улыбайтесь. Я хочу видеть ваше истинное «я». «Нет, не хочешь. Не хочешь. Поверь мне».
– Разве вы не пользуетесь вспышкой? – спросила я после того, как он сделал очередной кадр.
– Нет, предпочитаю дневной свет. Да, вот так хорошо. Так, повернитесь к окну, приподнимите подбородок. Отлично.
С фотоаппаратом в руках Дэвид казался более спокойным, словно бы тот его защищал, ограждал от чего-то.
– Надо посадить Германа рядом с вами и сделать так, чтобы вы смотрели друг на друга. Да, именно так. Отлично. А теперь несколько снимков у двери.
– Я думала, вы пользуетесь
– Нет, для такой работы я предпочитаю использовать свою старую «Лейку». Конечно, это не делает меня человеком двадцать первого века, – добавил он, наклеивая этикетку на коробку с использованной пленкой, – но я слегка пурист, а потом я сам люблю проявлять пленку. Обычно я не делаю фотопортретов. Честно говоря, я не знаю, почему мне предложили сфотографировать вас, – признался он несколько удивленно.
«Это из-за меня, из-за меня! Я хотела встретиться с тобой!»
– Впрочем, «Я сама» – хороший журнал, и потом – работа есть работа.
– Вы ведь фоторепортер, не так ли? – спросила я.
– Уже нет. Я снимал для «Рейтер» – ездил в горячие точки, но потом разлюбил эту работу. Теперь я свободный художник.
– И что же вы теперь фотографируете?
– О, самые разные вещи. Я работаю и на заказ, и по собственному желанию – снимаю то, что считаю важным. Ладно, здесь мы закончили, поэтому давайте выйдем на улицу.
По-прежнему чувствуя себя нервной и подавленной, я надела на Германа поводок, и мы решили взобраться на Примроуз-Хилл.
– А вы откуда родом, Миранда? – спросил Дэвид, когда мы поднимались по тропинке. – Надеюсь, вы не возражаете, если я задам вам пару вопросов?
Теперь он казался спокойным и даже, к моему удивлению, почти дружелюбным.
– Я из Брайтона.
– Какое совпадение… «Это не совпадение».
– …Мы тоже жили там одно время.
– Правда? – с плохо разыгранным удивлением спросила я. – И где же?
– В Куинс-парке. На Вест-драйв.
«Дом сорок четыре. Третий с конца улицы. Я была там недавно – искала тебя».
– А вы где жили? – поинтересовался он.
– На Сэндаун-роуд.
– О, совсем недалеко от нас.
– Да, недалеко, – нервно пробормотала я.
– А мы никогда раньше не встречались? Может, на каких-то вечеринках?
У меня перехватило дыхание.
– Впрочем, если бы мы встречались, я бы вас запомнил, – добавил Дэвид после минутного размышления.
– Не думаю, что видела вас в Брайтоне.
– Это понятно: вы ведь, кажется, младше меня, к тому же я учился в пансионе. А мой отец преподавал в университете.
«Я знаю».
– Вот как?
– Но потом, – гость кашлянул, – отец… решил уехать. Честно говоря, мои воспоминания о Брайтоне не самые приятные.
«И в этом виновата я. Прости… Прости…»
– Я не был там уже лет пятнадцать… А вот и неплохой вид, – пробормотал он.
Мы поднялись на вершину холма. Дети запускали воздушных змеев, бегуны совершали пробежки, а собачники выгуливали своих питомцев.
– Сядьте на одну из этих скамеек, – сказал Дэвид. – Вот так, отлично. – Он сделал еще несколько снимков. – Свет просто прекрасный – очень мягкий, к тому же ветер разогнал весь туман.