Собака и Волк
Шрифт:
Грациллоний повернулся к Руфинию.
— Поезжай вперед, — приказал он. — Скажи в Конфлюэнте, чтобы все шли к базилике — к загородному дому, ну, ты знаешь. Скоро я буду там и поговорю с ними.
Копье с львиным черепом взметнулось как знамя.
— Слушаюсь, господин, — ответил Руфиний на языке Иса. Худое лицо по-волчьи осклабилось. — За мной! — крикнул он по-галльски и поскакал впереди отряда.
— Я со своей стороны сделал все, чтобы успокоить людей, — сказал Апулей. — Тем не менее, они напуганы. Хотя… нет, некоторые в ярости. И все же в полной мере мне они доверять не могут. Я для них римлянин. У тебя это получится
Грациллоний смутно что-то припомнил. Позднее постарался осмыслить разговоры с аквилонским трибуном. Должного внимания он им тогда не придал: ведь в то время у него было слишком много неотложных забот.
— Да, но тогда я и не предполагал, что это будет такплохо, — признался Грациллоний.
Апулей покачал головой:
— Мы не одиноки. Боюсь, не поздоровится всей Арморике.
— Ну, ладно… увидимся позднее. Завтра? — Грациллоний глубоко вздохнул. — Надо ехать, говорить с ними. Дело не терпит отлагательства. Ведь они мои люди.
Ударил пятками в бока лошади. Фавоний радостно встрепенулся, топнул копытом и пустился рысью. Грациллоний оглянулся. Страх прошел. Воля укрепилась. Он готов был сражаться как за семью сенатора, так и за каждого жителя в отдельности. Помахал на прощание рукой. Улыбнулся Верании. Она выпрямилась и помахала в ответ.
Стараясь не спешить, двинулся по берегу реки. Солнце добралось до горизонта. На поля надвинулись сумерки, но вода и кроны деревьев отсвечивали золотом. До полной темноты оставался час. Птицы возвращались в гнезда. Прохладная музыка ручья смешивалась с топотом копыт. Поскрипывало седло. От жеребца исходил теплый сладковатый запах. Грациллоний притронулся к ножнам. Это его земля. Он обязан питать и защищать ее. Да не прекратится с ним его род.
Нужно дать Руфинию время объехать колонию и созвать людей на собрание. А он тем временем заедет домой, позаботится о Фавоние и себя приведет в порядок. А, да… надо надеть боевое облачение, заказанное для него Апулеем. Сегодня он предстанет перед народом как вождь и защитник.
Спустились сумерки. Прошли сутки с момента победы над зверем. На темно-синем небе светила, словно лампа, луна. Лес зубчатой стеной вставал за Апулеевой дачей. Мерцали звезды. Стоя на крыльце, Грациллоний смотрел на толпу. В темноте она походила на большого застывшего в ожидании зверя, а факелы — на символы открытого неповиновения. Руна вынесла на крыльцо табуреты и поставила на них фонари, иначе толпа бы его не разглядела. Тускло светились кольчуга, шлем с гребнем, клинок меча, вынутый из ножен. Руна стояла позади Грациллония.
— …держитесь, — голос его гремел над толпой. — Тем, кто попытается разбить нас, ответим — нет! Мы просили оставить нас в покое, хотели сами распоряжаться своей жизнью. Они нас не послушали. Ну что ж, тем хуже для них! Скорого конца неприятностям я не обещаю. Нам придется пойти на уступки и заплатить справедливые налоги Римской империи, которая стала теперь и вашей матерью. Защитить права непросто, но мы это сделаем, а пока идет борьба, ваш долг — выполнять свои ежедневные обязанности и ничего не бояться. Не бойтесь. Послушайте меня. Вы, наверное, знаете, что людей приравнивают к товару. И женщин,
— И ты, Граллон! — послышалось из толпы.
Грациллоний рассмеялся:
— Нет, я всего лишь старый солдат, — потом он посерьезнел и поднял меч. — Но должность трибуна с меня пока не сняли. От вашего имени я буду говорить с преторианским перфектом Арденсом из Треверорума. Он дружелюбно относится ко мне и, само собой разумеется, — к вам. А подчиняется он консулу Стилихону. Стилихон генерал, и кому, как не ему, знать, как нужен Риму надежный бастион на дальних рубежах его империи. Я должен защитить вас.
— Ибо я король Иса.
Радостный рев толпы, приветствия, смех и слезы.
Прочь, в темноту ночи, двинулись факелы на высоких шестах. Стало тихо. Ярко блестели звезды.
Руна сбросила черный плащ и подошла к нему. Шелковое платье подчеркивало стройную фигуру. Распущенные по плечам волосы блестели под фонарем. Протянула к нему руки, и он взял их, прежде чем успел подумать. Мыслей не было никаких. После обращения к народу он еще не пришел в себя. Его переполняло волнение.
— Ты настоящийкороль, — сказала она. Голос ее дрогнул.
Узкое лицо, подобное камее, плыло перед глазами. «Какая белая кожа».
— Однажды я сказала себе: он воплощение Тараниса на земле, — шепнула Руна. — Я знаю: так думать нельзя, да и ты будешь отрицать это. Но сегодня ты уже не был простым смертным, Грациллоний.
Он покачал головой:
— Я не собирался внушать людям пустые надежды.
— Такая власть над людьми может прийти только свыше. Ты до сих пор не можешь опуститься на землю. Слишком низко для тебя. Ты — Бог… полубог, герой. Да исполнится твоя воля. Останься со мной на ночь.
Она прижалась к нему и оказалась в его объятиях. Слились в поцелуе губы. Грациллония подхватила высокая волна и подкинула к небу.
И вдруг он на миг ощутил ледяное течение.
— Королевы, — пробормотал он, зарывшись в душистые волосы.
— Ты расстался с богами Иса. Нет у них теперь над тобой власти. Пойдем же.
Волна снова его подхватила.
В спальне она отставила в сторону фонарь, который принесла с собой. Он тут же схватил ее в объятия.
— Подожди, — сказала она. Он опрокинул ее на постель и поднял юбку. Фонарь выхватил из темноты гладкие стройные ноги, округлые бедра и темный треугольник между ними. Она улыбнулась.
— Да будет воля твоя, король.
Он упал на нее. Зазвенела кольчуга. Она невольно вскрикнула. Должно быть, он ее оцарапал. Расстегнул шлем и швырнул на пол. За ним последовали меч и пояс, кольчуга и, наконец, бриджи. Она обняла его.
Потом он сказал:
— Все произошло так быстро. Прости меня.