Собеседники на пиру. Литературоведческие работы
Шрифт:
Чтения Корвина-Пиотровского в Берлине отмечены с 5 марта 1922 по 17 июня 1932 года [792] . Несколько раз (22 октября 1922 г., 8 февраля 1931 г., в конце декабря 1931 г.) он выступал вместе с Сириным, а 26 апреля 1924 г. и с Маяковским (это произошло в ателье А. Гумича и Н. Зарецкого, «Кружок художников» которых был связан со сменовеховцами; в тот же вечер исполнялась баллада Брехта и эпилог пьесы Арнольда Броннена «Отцеубийство»).
Покинувшие «Веретено» писатели — В. Амфитеатров-Кадашев, Сергей Горный (Александр Оцуп), Сергей Кречетов, Лукаш, Сирин и др. — 8 ноября 1922 года в квартире Глеба Струве основали «тайный» литературный кружок «Братство круглого стола», который посещал и Корвин-Пиотровский [793] . Утверждается, что он участвовал и в других берлинских литературных кружках [794] .
792
Schloegel Karl, и. a. Chronik russischen Lebensin Deutschland, 1918–1941. Berlin: Akademie Verlag, 1999. P. 96, 131–132,173, 217–218, 223, 342, 346, 429, 432, 446; Burchard Amory. Klubs der russischen Dichter in Berlin 1920–1941: Institutionen des literarischen Lebens in Exil. M"unchen: Otto Sagner, 2001. P. 231, 234–235, 275.
793
Струве Глеб. Из моих воспоминаний об одном русском литературном кружке в Берлине // Три юбилея Андрея Седых: Альманах. 1982. С. 189–194; Schloegel К. Op. cit.
794
Долинин Александр. Доклады Владимира Набокова в Берлинском литературном кружке // Звезда 4. 1999. С. 8; Burchard A. Op. cit. Р. 233–234.
«До последней войны… я успел выпустить шесть сборников стихотворений, которые ничего кроме досады во мне не вызывают», — писал Корвин-Пиотровский в 1966 году [795] . На самом деле он опубликовал три сборника для взрослого читателя — «Полынь и звезды» (1923), «Святогор-скит» (1923) и «Каменная любовь» (1925). Они не заслуживают столь резкой оценки, хотя в них поэт еще не вполне самостоятелен. В книгу «Полынь и звезды» входят стихи, написанные под явным воздействием Бальмонта («Я не знаю любви, я любви не хочу»), Блока («Ты живешь в омраченной долине»), Гумилева, а также Клюева и Есенина («Пути волчьи», «Север», «Голгофа малых», «Крест срединный») [796] . «Святогор-скит» состоит из трех обширных религиозных поэм в духе сектантского фольклора. В сборнике «Каменная любовь» заметны переклички с «адамизмом» Городецкого («Сердце Адама», «Я вырезал его из дуба»), сильны экзотические «степные» мотивы, есть отзвуки Гражданской войны на Украине. Все три книги отличаются метрическим разнообразием (анапест, хорей, логаэдический, тонический, свободный стих), которое противостоит единообразию зрелого творчества поэта. Кроме того, Корвин-Пиотровский издал в Берлине несколько книжек для детей — «Светлый домик», «Погремушки» (обе в 1922 году), «Веселые безделки» (1924), «Волшебная лошадка» (1925). По-видимому, все они сочинены вместе с Офросимовым, хотя это указано только на третьей из книжек.
795
«Автобиографическая справка».
796
Ср. Офросимов Ю. Op. cit. С. 256: Есенина и Клюева Корвин-Пиотровский «в те времена и знать […] не мог уже потому, что очень мало читал, не выходя из своего „круга чтения“». Это утверждение сомнительно. С Есениным поэт был знаком и присутствовал на его берлинском вечере (см. Гуль Р. Я унес Россию, I. С. 206).
«Одно крупное русское зарубежное издательство купило у немецких издательств серию книжек-картинок для детей и надо было немецкое „пересоздать“ на русский лад. То есть, к иллюстрациям, бывало, по-настоящему хорошим, но порою типично немецким, сочинить нечто подходящее в русском духе в стихах, иногда целые поэмы. Случалось, что заказы давались на несколько книжек и к определенному сроку, тогда в помощь призывался Корвин. Я ложился на постель, а он — на кушетку и, упиваясь кофе уже не ячменным, а настоящим, мы, кто скорее, изготовляли книжку, не очень много думая о целях воспитательных и утешая свою совесть тем, что такие упражнения способствуют технике стиха и, стало быть, как-то всё же идут на пользу истинной поэзии» [797] .
797
Офросимов Ю. Op. cit. С. 261–262.
Впоследствии автор счел возможным перепечатать лишь несколько поэтических текстов этого периода (в том числе, в сильно переделанном виде, стихотворение «Игоревы полки»). Однако в свое время они имели успех. Вместе с Сириным Корвин-Пиотровский упоминался в числе лучших молодых берлинских поэтов [798] . По словам Офросимова, Саша Черный прочил Корвина-Пиотровского в продолжатели традиции А. К. Толстого [799] . К. Мочульский в рецензии на «Полынь и звезды» сказал, что «в этическом пафосе поэта [нет] ни одной фальшивой ноты» [800] .
798
Сборник «Полынь и звезды» рецензировался в журнале «Новая русская книга» (2 (1922). С. 2, 22), в «Новое время» (22 апреля 1923 г.) и др.; «Святогор-скит» — в «Днях» (29 июля 1923 г.); «Каменная любовь» — во «Времени» (17 ноября 1924 г.), «Руле» (26 ноября 1924 г.), «Сегодня» (13 декабря 1924 г.) и др.
799
Офросимов. Op. cit. С. 252.
800
Мочульский К. Полынь и звезды. Звено. 9 (1923). С. 3.
О «Каменной любви» положительно отозвалась и советская критика (Н. Смирнов в «Новом мире» назвал автора книги лучшим из эмигрантских поэтов) [801] .
Хотя в начале 20-х годов Корвин-Пиотровский занимал «сменовеховскую» позицию, одно время у него, по утверждению Офросимова, «были планы героической поэмы о Колчаке и нечто вроде плача Иова Многострадального — поэмы о Николае Втором» [802] . Он также писал прозу, которая, согласно тому же Офросимову, давалась ему с трудом и не была им особенно любима [803] . В целом она уступает его стихам, хотя в ранний берлинский период Корвина-Пиотровского — вместе с Сергеем Горным, Амфитеатровым-Кадашевым и Лукашем — определяли как прозаика (в противовес Набокову, который считался по преимуществу поэтом) [804] . Проза, в отличие от поэзии, обычно рассматривалась им как несерьезное занятие заработка ради. В 1922 году вышел сборник его рассказов «Примеры господина аббата», который современники сочли фривольным [805] , и, возможно, книга прозы «Крик из ночи» (никем из исследователей пока не обнаруженная). В журнале «Веретеныш» (1922) печатался сатирический роман «Заграничные приключения Ивана Сидоровича Башмачкина», который должны были писать 14 авторов (Корвину-Пиотровскому досталась вторая глава), но это сочинение осталось незавершенным [806] . По-своему любопытен фантастический роман «Атлантида под водой» (1928), который Корвин-Пиотровский написал вдвоем с Овадием Савичем. Это остросюжетное произведение в духе «Аэлиты» Алексея Толстого (1922), но несравненно более ироническое, подчеркивающее условность повествования. По основному мотиву оно сходно с известной повестью Артура Конан Дойля «Маракотова бездна», которая, однако, была опубликована только в 1929 году. Атлантида, согласно роману, сохранилась на дне океана под огромным искусственным куполом: туда попадают несколько землян, корабль которых в начале Первой мировой войны подорвался на мине. В Атлантиде они находят общество, управляемое тиранической кастой инженеров-священников. Не без помощи землян происходит революция, которая терпит поражение, но землянам удается вернуться в обычный мир. В романе заметно воздействие Свифта — в сюжете дана прямая ссылка на «Путешествия Гулливера»; многочисленны «свифтианские» сатирические ходы (церковь в Атлантиде обладает монополией на презервативы, общественное равновесие поддерживается тем, что властителей время от времени подвергают ритуальной порке). Ранее, чем в эмиграции, а именно в 1927 году, роман под видом перевода с французского был издан в СССР: как автор был указан некто Ренэ Каду, а Савич и Пиотровский как переводчики [807] . По странному совпадению, французский поэт с таким именем действительно существовал (Ренэ Ги Каду, 1921–1951), но в момент написания романа ему было всего шесть лет. В последнее время роман был дважды переиздан в России (в 1991 и 1992 году) [808] .
801
Смирнов Н.
802
Офросимов Ю. Op. cit. С. 257–258.
803
Там же. С. 256.
804
Струве Глеб. Памяти В. Л. Корвин-Пиотровского. Поздний гость, II. С. 242.
805
Ср. там же.
806
В первом номере «Веретеныша» есть шарж на Пиотровского, сделанный С. А. Залшупиным.
807
В АКП (box 9, folder 40) хранится письмо Корвина-Пиотровского к Савичу (2 июля 1927 г.), касающееся получения гонорара из СССР с помощью В. Лидина и Н. Тихонова.
808
См. Энциклопедия фантастики: Кто есть кто / Под ред. Вл. Гакова. Минск: Галаксиас, 1995. С. 260–261.
Особенно важным для Корвина-Пиотровского было участие в берлинском Клубе поэтов (1928–1933), основанном Михаилом Горлиным [809] . Членами этого клуба были Ассад-бей, Раиса Блох, Офросимов, София Прегель и многие другие; в нем бывал Борис Вильде, приехавший в Берлин из Тарту, с клубом связана была и Лидия Пастернак, сестра поэта. В объединение входил Набоков — тогда еще Сирин [810] . Вместе с ним Корвин-Пиотровский почитался в клубе лидером — только его Сирин принимал как равного [811] . Видимо, здесь сыграл роль не только несомненный талант Корвина-Пиотровского, но и свойства его характера: «…он был на редкость верным товарищем, и это чувство товарищества, понятия уже почти исчезнувшего из нашего обихода, никогда его не покидало» [812] .
809
Об этом литературном объединении см.: Каннак Е. Берлинский кружок поэтов (1928–1933) // Русская мысль. 25 марта 1971; Берлинский «Кружок поэтов» (1928–33). Русский альманах. 1981. С. 363–366; Burchard A. Op. cit. P. 239–283; Urban Thomas. Russische Schriftsteller im Berlin derzwanziger Jahre. Berlin: Nicolai, 2003. P. 212–225.
810
Согласно биографу, который ссылается на письмо Набокова к матери, Набоков впервые встретил Корвина-Пиотровского в Клубе поэтов в 1928 году после пятилетнего перерыва. Вначале он относился к нему с недоверием, памятуя о его «сменовеховском» прошлом, но вскоре оба писателя сблизились. См. Boyd Brian. Vladimir Nabokov: The Russian Years. Princeton, N. J.: Princeton University Press, 1990. P. 277–278, 564.
811
Каннак E. Берлинский кружок… // Верность. С. 216, 244; Field А. Nabokov: His Life in Part. P. 166; VN: The Life and Art of Vladimir Nabokov. P. 137–138.
812
Бахрах A. Op. cit. C. 161.
В архиве поэта сохранился рукописный журнал клуба, в который входят протоколы (писанные Горлиным), письма, стихи, рисунки и т. д. [813] Материалы этого журнала дают представление о непринужденной атмосфере, царившей в кружке. Приведем оттуда некоторые выдержки. В протоколе восьмого заседания (15 мая 1928) находим:
«Поэт Рабинович прочел перевод из Фауста (Пролог в театре, Сцена самоубийства). Перевод вызвал оживленные прения. Поэт Пиотровский выставил тезис: „Либо Гёте плох, тогда перевод хорош. Либо Гёте хорош, тогда перевод плох“. Сам он считает второе свое предложение более вероятным, однако настаивать на этом не осмеливается ввиду „недостаточного знания немецкого языка“. Поэт Сирин поддерживает поэта Пиотровского и также признается в своем незнании немецкого языка. В виду того, что оба вышеупомянутых поэта о своем незнании немецкого языка говорили не с пристойной стыдливой самоуничтоженностью, а с некаким [sic!] горделивым высокомерием, постановлено было дать им титул поэтов мракобесов. […]
После оффициальной [sic!] программы немало всех обрадовал поэт Пиотровский острой и глубокой поэмой-экспромтом на немецком языке о пользе „Веронала“, после чтения которой, ввиду заслуг перед немецкой литературой, лишен был оный поэт Пиотровский звания мракобеса, оставшегося таким образом лишь за п.[оэ-том] Сириным.
Решено было торжественным пиршеством отпраздновать следующее девятое заседание. Поэтам Офросимову и Пиотровскому поручена закупка вина, прозопоэтессе Залькинд заготовление бутербродов».
813
АКП, box 11, folder 31.
На одиннадцатом заседании (25 июня того же года) стихотворение Ю. Джанумова привело «к сложному, глубокому и не весьма для других вразумительному спору п. Пиотровского и п. Рабиновича о ясности в искусстве». На двенадцатом заседании (9 июля) было предложено устроить «шествие на слонах и верблюдах по Курфюрстендамму, провозглашение здравия всем членам клуба поэтов на Wittenbergplatz в присуствии президента Гинденбурга, министра народного просвещения Беккера, Юзи Левина и других именитых личностей». Здесь же намечены будущие праздники клуба — день его основания, день лицейской годовщины, а также 28 июля (15 июля по старому стилю) — «день тезоименитства обоих метров [sic!], Владимира Пиотровского и Владимира Сирина». «Политическая программа клуба поэтов определяется единственно отношением его к магарадже Бенаресскому. Отношение это отрицательное».
В журнале можно найти «Клубную азбуку»:
Гориллу редко видишь бритой, — Граф Корвин — мальчик родовитый. ………………………………………………… Тупиц легко узнать по морде, — Тоскует Сирин об Оксфорде. ………………………………………………… Фаррер — писатель ерундовский, — Франтит упорно Пиотровский. ………………………………………………… Поэт бывает редко точен; Пиотровский гений — но не очень.С азбукой сходны по духу куплеты, воспевающие участников кружка (15 мая 1928):
Пиотровский грозен в хмеле: «Вы молчите — мне видней!» «Поредели, побелели Кудри — честь главы моей». ………………………………………………… Только Сирин очень кротко, Очень вежливо молчал — И с лица стальной решетки Ни пред кем не подымал.Разумеется, было бы неверно считать, что заседания клуба сводились к подобным непритязательным шуткам. Его члены читали там и вполне серьезные вещи: так, 5 марта 1928 года Корвин-Пиотровский прочел драматическую поэму «Король», 2 апреля — стихи «В гавани» и «Ямбы», а 9 июля — «неотделанную и незаконченную еще трагедию „Франческа да Римини“, произведшую весьма сильное впечатление» [814] .
814
Об этой трагедии мы знаем только из протокола клуба. Кстати, именно ее, видимо, пародирует «Марта Фабриччио, трагедия» (там же).