Собеседники на пиру. Литературоведческие работы
Шрифт:
После выхода книги «Каменная любовь» стихи Корвина-Пиотровского печатались в эмигрантской периодике и в коллективных сборниках Клуба поэтов — «Новоселье» (1931), «Роща» (1932), «Невод» (1933). «Стихи у Корвина выливались с легкостью поразительной, но с тем большим упорством работал он над отделкой», — писал Офросимов [815] . Поздние берлинские стихи, многие из которых поэт в старости счел достойными включения в итоговый сборник, отличаются установкой на лирику начала XIX века, особенно на Пушкина (среди них есть цикл «Стихи к Пушкину»). В них вырабатываются черты поэтики Корвина-Пиотровского, свойственные ему и в дальнейшем, — горькая и сухая тональность, причудливость образов, игра на стыках реального и ирреального, натурализма и патетичности, простая метрика, строгость словаря («Вечерняя звезда», «Зверь обрастает шерстью для тепла»). Впрочем, им присуща и некоторая вторичность. Среди эмигрантов Корвин-Пиотровский относится к «архаистам» и в этом, как и во многом другом, сходен с Ходасевичем, которого, по мнению А. Бахраха, «не очень-то любил, но всё же к нему бессознательно тянулся» [816] . Жизнь города он часто изображает в гротескных тонах с подчеркиванием мотивов неприкаянности, преступления, дьявольщины («Тени под мостом», «Пудель», «Когда с работы он идет», «Сивилла»). Ущербный, обманчивый мир оборачивается адом и пустотой («Десятый круг»); в любовных стихах присутствует тема самоубийства («Как часто на любовном ложе»), картины надвигающейся войны и мировой катастрофы («Так ясно вижу — без сигнала»). По-видимому, воздействие на эти стихи оказала не только русская поэзия, но также Гофман и немецкий экспрессионизм.
815
Офросимов Ю. Op. cit. С. 252. Ср. ироническое замечание Георгия Иванова в письме 25 января 1956 г.: «Я не Корвин, что[бы] из кожи лезть, чтобы поражать всякими „чеканками“» (Иванов Георгий. Девять писем к Роману Гулю. Звезда. 3 (1999). С. 152).
816
Бахрах A. Op. cit. С. 163. Андрэ де Корвин утверждает, что его отец ценил Ходасевича весьма высоко. После смерти Ходасевича Корвин-Пиотровский
В 1929 году вышла книга «Беатриче», в которую поэт включил четыре драмы. Все они написаны пятистопным, местами рифмованным ямбом, стилизованы под Шекспира и «Маленькие трагедии» Пушкина (согласно Офросимову, «Пушкина знал он досконально, слышал каждую его интонацию и ритм» [817] , Шекспира «холодновато чтил, но изучил основательно» [818] ). Критика отмечала нигилизм и скепсис драм Корвина-Пиотровского, напряженность их действия, своеобразие персонажей, а также ясный, отточенный язык. Заглавная трагедия основывается на истории Беатриче Ченчи — теме, которую до Корвина-Пиотровского уже разрабатывали Стендаль и Шелли, а позднее Антонен Арто и Альберто Моравиа. Изобилующая острыми сюжетными ходами, трагедия описывает Италию конца XVI века как аналог современного мира; в этом мире господствует порок, интрига, насилие и смерть, и лишь неожиданная вспышка любви рождает ощущение катарсиса.
817
Офросимов Ю. Op. cit. С. 258.
818
Там же.
Восторженную рецензию на «Беатриче» опубликовал Набоков [819] . Он оценил «пронзительную талантливость всей вещи», «чудесную, переливчатую выпуклость действующих лиц», «великолепную] медлительность речей, важность и суровость эпитетов, полнозвучность и прозрачность стиха» и закончил свою статью словами: «У Пиотровского можно научиться ясности, чистоте, простоте, но есть, правда, у него одно, что мудрено перенять, — вдохновение». Впрочем, заглавной трагедии Набоков предпочел две следующие за ней, гораздо более короткие пьесы. Первая из них, «Король», написана в духе, в определенной степени предвещающем драматургию экзистенциализма: ее герой — властитель, совершивший тяжкие преступления и кончающий с собой от сознания бессмысленности и пустоты жизни. Вторая, «Смерть Дон Жуана», — как бы продолжение пушкинской трагедии «Каменный Гость»: в ней торжествует пошляк Лепорелло. Пьеса «Перед дуэлью», завершающая сборник, есть краткий поэтический этюд о гибели Пушкина. Впоследствии Корвин-Пиотровский основательно переработал все четыре драмы, особенно «Беатриче» и «Перед дуэлью» (название которой было изменено на «Ночь»). В его итоговом сборнике «Поздний гость» к ним присоединена драма «Бродяга Глюк», впервые опубликованная в 1953 году и изображающая фантастический эпизод из жизни Бетховена.
819
Сирин В. «Беатриче» В. Л. Пиотровского // Россия и славянство (11 октября 1930); перепечатано: Набоков Владимир. Собрание сочинений в пяти томах: Русский период. Санкт-Петербург: Симпозиум, 2000. Т. III. С. 681–684. Ср. также Офросимов Ю. Беатриче // Руль (17 апреля 1929).
В 1930 году (по-видимому, в июне) Корвин-Пиотровский женился на Нине Алексеевне Каплун, которой посвящена трагедия «Беатриче» [820] . Этот брак был счастливым и способствовал творческому расцвету; заслугой Нины Алексеевны является и сохранение архива мужа. О своей женитьбе поэт писал сестре: «10 месяцев тому назад я женился на очень хорошей девушке (зовут ее Ниной), она хорошо знает иностранные языки, служит во французском посольстве в Берлине и зарабатывает больше, чем я. Это дает нам возможность сводить концы с концами, но мне очень жаль ее, бедняжка работает до 7 часов вечера в посольстве, потом дома, и очень устает. […] Она умница, добрая и любит меня. Она не только хорошая жена, но и верный друг, хотя и значительно моложе меня (ей 23 года). Знакомство наше началось со стихов. Она полюбила мои стихи и еще не зная меня, а потом уже мы познакомились. Пять лет были знакомы и теперь женились несмотря на разные препятствия» [821] . «Препятствия», по-видимому, заключались в нежелании родителей Нины выдавать дочь за бедного эмигранта [822] . Брак позволил Корвину-Пиотровскому бросить ремесло шофера [823] . В декабре 1935 года у Владимира и Нины родился сын Андрей.
820
Ей было также посвящено стихотворение «Тени под мостом» (1928).
821
См. цитированное письмо от 29 апреля 1931 г.
822
См. Каннак Е. Памяти поэта. С. 246.
823
Там же.
Берлинский Клуб поэтов распался с приходом к власти Гитлера. Многие его участники покинули Германию, что не всегда могло их спасти (Михаил Горлин и жена его Раиса Блох были арестованы во Франции после оккупации и погибли). Ближайший друг Корвина-Пиотровского Офросимов оказался в Белграде. Сам Корвин-Пиотровский оставался в Берлине до 1939 года. По свидетельству сына, семья перебралась из Берлина в Париж перед самым началом Второй мировой войны вместе с французским посольством, где Нина работала. Впрочем, уже в феврале — мае 1939 года поэт находился в Париже — возможно, временно. Встречи с ним в промежутке от 7 февраля до 5 мая упоминаются в «камер-фурьерском журнале» — дневнике Ходасевича [824] . 4 марта был устроен его вечер, на котором присутствовали Адамович, Вейдле, чета Горлиных, Георгий Иванов с Ириной Одоевцевой, Набоков, Прегель, Анна Присманова, Ходасевич и другие [825] . На этом парижском вечере Корвин-Пиотровский читал не только лирику, но и «Смерть Дон Жуана» [826] . Париж указан как место написания многих его стихов, относящихся к марту и апрелю 1939 года — это видно из рукописей.
824
Ходасевич Владислав. Камер-фурьерский журнал. М.: Эллис Лак, 2002. С. 327–331. См. также Русское зарубежье: Хроника научной, культурной и общественной жизни, 1920–1940, Франция / Под общей ред. Л. А. Мнухина. М.: Эксмо, 1996. Т. III. С. 540, 563.
825
Там же. С. 328.
826
Русское зарубежье… Т. III. С. 540. Ср. Булгаков Валентин. Словарь русских зарубежных писателей. New York: Norman Ross, 1993. С. 112.
Как уже было сказано, Корвина-Пиотровского ценили видные фигуры французской диаспоры — Бердяев [827] и Бунин [828] . Видимо, он общался и с Цветаевой. В книге воспоминаний Одоевцевой «На берегах Сены» Корвин-Пиотровский упомянут как участник встречи нескольких русских парижан с Цветаевой перед самым ее отъездом в Москву [829] . Но, по утверждению Юрия Терапиано (впрочем, враждовавшего с Корвином-Пиотровским), он «…не сумел занять среди парижских поэтов того места мэтра, которое […] привык занимать в Берлине. Парижане, судившие его […] даже слишком сурово, нашли его поэзию провинциальной и внешней, а его погоня за формальным блеском противоречила […] одному из основных положений „Парижской ноты“» [830] . «Близости с русским поэтическим Парижем у Корвина не могло выйти — упал он в этот Париж действительно „телом инородным“. Наполненный страстями воздух, веющий в его драматических поэмах, самый размах их явились полной противоположностью царившему сравнительно долгое время модному парижскому учению о поэзии „малых форм“, упершемуся в конце концов в интимные дневниковые записи. […] В Париже Корвин болезненно чувствует безвоздушность окружающего пространства и одинокость в своем творчестве, и это тем тяжелее, что жизнь продолжает даваться нелегко» [831] . В свой французский период Корвин-Пиотровский сблизился с Анной Присмановой и ее мужем Александром Гингером, которые противопоставляли себя как салону Мережковского и Гиппиус, так и поколению «Чисел». Он вошел в группу «формистов» — впрочем, неясно, до или после нацистской оккупации [832] . Присманова посвятила ему стихи «Сирена», напечатанные в ее сборнике «Близнецы» (1946). Тем не менее с несколько эксцентрической поэтикой «формистов» он имел мало общего.
827
Ср. письма К. Вильчковского к Корвину-Пиотровскому от 6 и 27 января 1947 (АКП, box 8, folder 39).
828
Ср. Звеерс А., публ. Письма И. А. Бунина к Г. В. Адамовичу // Новый журнал. 110(1973). С. 169.
829
Одоевцева Ирина. На берегах Сены. Paris: La Presse Libre, 1983. С. 125–133. Воспоминания Одоевцевой, как известно, не слишком точны: достаточно сказать, что отъезд Цветаевой в них отнесен к лету 1938 года.
830
Терапиано А. Литературная жизнь… С. 133.
831
Офросимов Ю. Op. cit. С. 265.
832
Ср., в частности Герра Ренэ. Они унесли с собой Россию: Русские эмигранты — писатели и художники во Франции (1920–1970). Санкт-Петербург: Русско-Балтийский информационный центр «БЛИЦ», 2003. С. 307–308.
Когда нацисты оккупировали Париж, Корвин-Пиотровский, как многие русские эмигранты, стал участником Сопротивления. Он был арестован гестапо
833
Ср. «Автобиографическая справка»; Field A. Nabokov: His Life in Part. P. 166. Документы об участии Корвина-Пиотровского в Сопротивлении, его пребывании в тюрьмах, тюремные записки и др. находятся в АКП (box 6, folder 35). Ср. также рассказ об армянине-маляре, которого поэт спас в заключении: Гуль Р. В. Л. Корвин-Пиотровский. С. 247.
834
В АКП (box 5, folder 29) сохранился очерк «День в крепости Монлюк» (в русском и французском вариантах), записанный женой поэта с его слов. См. еще письмо Корвина-Пиотровского к Прегель (копия, б. д.) — АКП, box 8, folder 39.
835
Фроссар Андрэ (Andr'e Frossard, 1915–1995) — писатель-католик, член Французской академии с 1987 г. По-видимому, его можно отождествить с «молодым композитором» Андрэ Ф., которому Корвин-Пиотровский переводил в тюрьме свои стихи («День в крепости Монлюк»).
836
Frossard Andr'e. La maison des otages. Paris: 'Editions du Livre Francais, 1945. C. 115–116. Беллетристическая природа книги не дает уверенности в реальности всех описываемых событий. Так, Корвин-Пиотровский в ней назван татарским князем, не знающим немецкого языка. Впрочем, здесь нельзя исключить «мифотворчество» поэта, которое могло способствовать его выживанию в нацистской тюрьме.
В октябре 1944 года мы опять встречаем Корвина-Пиотровского в Париже. Он упомянут в «Черной тетради» Нины Берберовой: «Собрание поэтов в кафе „Грийон“, в подвале. Когда-то собирались здесь. Пять лет не собирались. Все постарели, и я в том числе. Мамченко далеко не мальчик, Ставров — почти седой. Пиотровский. Появление Раевского и Гингера, — который уцелел. Почтили вставанием Юру Мандельштама, Воинова, Кнорринг и Дикого [Вильде]» [837] .
Еще в ноябре 1944 года Корвин-Пиотровский был избран в правление Объединения русских писателей и поэтов во Франции и вошел в состав его «Коллегии по проверке деятельности отдельных лиц в годы оккупации» [838] . В июне 1948 года он был награжден французской медалью Освобождения за участие в движении Сопротивления [839] . После войны семья жила трудно, зарабатывая на жизнь раскрашиванием шелковых платков [840] . Этим Корвин-Пиотровский платил за обучение сына в Англии. На некоторое время он примкнул к группе «возвращенцев», публиковал в их печати стихи и умеренно просоветские статьи [841] ; в давнее стихотворение «Плач Ярославны», варьирующее мотивы «Слова о полку Игореве», ввел упоминание «конницы Сталинграда» [842] . Советский паспорт Корвин-Пиотровский, однако, не взял и вскоре отошел от группы [843] . В письме к старому приятелю Роману Гулю (31 октября 1953 года) он писал: «Ты прав: я много наглупил, но видит Бог — сердце мое и руки мои — всегда были чисты. Я о многом сожалею, но ничего не стыжусь» [844] .
837
Берберова Н. Курсив мой: Автобиография. 2-е изд. New York: Russica, 1983. Том II. С. 513–514. Ср. Русское зарубежье… Т. I (5). С. 63.
838
Русское зарубежье… Т. I (5). С. 64.
839
Там же. С. 265.
840
Офросимов Ю. Op. cit. С. 264–266. В 1946 г. Корвин-Пиотровский с Романом Гулем собирались создать фильм о Мусоргском «La Chanson Fatale» («Роковая песня»). См. письмо от 30 мая 1946 (Roman Gul’ papers, box 8, folder 170).
841
См., в частности: Русское зарубежье… Т. 1 (5). С. 70, 96, 101, 202, 227. Ср. Чернышев Андрей, ред. «Этому человеку я верю больше всех на земле»: Из переписки И. А. Бунина и М. А. Алданова. Октябрь 3 (1996). С. 131.
842
Стихотворение опубликовано: «Руль», 15 апреля 1928; перепечатано с изменениями: «Советский патриот», 9 июня 1945, и в «Поздний гость», I.
843
Ср. Герра P. Op. cit. С. 318.
844
Roman Gul’ Papers, box 8, folder 170.
В это время Корвин-Пиотровский принимал участие в неформальных парижских литературных кружках. По субботам он посещал квартиру Сергея Рафальского, где собирались Гингер, Присманова, Шаршун, Кирилл Померанцев и др. [845] В первой половине 50-х годов на собраниях в квартире Анны Элькан, где жил Сергей Маковский, поэт встречался с Адамовичем, Ивановым, Одоевцевой, теми же Гингером и Присмановой [846] . Участие его в литературных вечерах, чтения и выступления в Париже — как индивидуальные, так и с другими авторами — отмечены с 16 декабря 1944 года по 9 февраля 1960 года [847] . С 1945 по 1950 год он нередко печатался в журнале «Новоселье», основанном в Нью-Йорке и позднее перенесенном в Париж; был включен также в несколько антологий и коллективных изданий: «Встреча» (1945), «Русский сборник» (1946), «Эстафета» (1948), «На Западе» (1953), «Муза Диаспоры» (1960). В 1950 году опубликовал сборник лирики «Воздушный змей» (куда вошли и тюремные стихи), в 1960 году — книгу «Поражение», состоящую из четырех поэм и небольшого числа стихотворений. Обе книги подтвердили его высокую поэтическую репутацию [848] .
845
Герра P. Op. cit. C. 143–144.
846
Померанцев Кирилл. Сквозь смерть: Воспоминания. London: Overseas Publications Interchange Ltd., 1986. C. 86. Ср. Русское зарубежье… Т. I (5). С. 374.
847
Русское зарубежье… Т. I (5). С. 66, 152–153, 187, 194, 229, 269, 278, 283, 382, 420, 522; Т. II (6). С. 381, 394.
848
О «Воздушном змее» писали Н. Андреев (Тверской П. Полет по «ломаной кривой» // Грани. 12 (1951). С. 168–169, перепечатано: Поздний гость, И, с. 221–222); Иваск Ю. Воздушный змей // Новый журнал. 25 (1951). С. 303. См. также Вильчковский К. Литературные заметки о поэзии В. Корвин-Пиотровского // Возрождение. 53 (1956). С. 129–135, перепечатано: Поздний гость, II, с. 223–231. О «Поражении» писали Г. Адамович: Стихи Вл. Корвин-Пиотровского // Новое русское слово, 10 апреля 1960, перепечатано: Поздний гость, II, с. 218–220; Офросимов Ю. Против течения // Новый журнал. 61 (1960). С. 154–159.
Парижские стихи Корвина-Пиотровского написаны в метафизическом ключе, по-прежнему ориентируются на Пушкина, но также и на философских поэтов XIX века — Баратынского, Тютчева. В них ощутима и лермонтовская традиция: так, во многих стихотворениях («На дымный луг, на дол холмистый», «Терзаемый недугом грозным» и др.) использованы мотивы «Демона». Нигилизм, опустошенность, отрешенность от мира выражены особенно в ранних стихах этого периода («Непрочное апрельское тепло» и др.). Парижские пейзажи отмечены глубокой тоской по России («Дырявый зонт перекосился ниже»). С Ходасевичем Корвина-Пиотровского связывает интерес к острым стыкам «низкого» быта и вечности, вторжениям чуда — или небытия — в каждодневный мир («Бредет прохожий спотыкаясь», «Очки», «Фрегат», «Сквозняк»). В центре тюремных стихотворений («За дверью голос дребезжит», «Нас трое в камере одной») — столкновение неволи и внутренней свободы, приобретающей трансцендентное измерение. Репертуар тем и топосов поэта невелик, часта традиционная символика двумирности (полет ангела, воздушного шара, бабочка, зеркало, дым, туман). Отмечалось также метрическое однообразие Корвина-Пиотровского [849] . После раннего периода, закончившегося в 1923 году, он отдавал явное предпочтение четырехстопному ямбу [850] . Из 197 стихотворений, включенных в первый том сборника «Поздний гость», только 40 используют иные размеры (обычно хорей и амфибрахий); четырехстопным ямбом написаны и все четыре поэмы [851] . Однако эта монотонность искупается разнообразием ритмических форм, умелой звукописью. Рифмовка Корвина-Пиотровского обычно проста, он отнюдь не избегает грамматических рифм. С годами в его поэзии нарастает странность и загадочность, появляются почти сюрреалистические образы, причудливые искажения перспективы, смысловые и/или грамматические сдвиги, многочисленные эллипсисы, иногда оттенок пародийности («Чиновник на казенном стуле»). Всё чаще литературные отсылки, особенно к Шекспиру («Леди Макбет в темной ложе», «Офелия» и др.).
849
См., например, Бахрах A. Op. cit. С. 163.
850
Ср. в этой связи известные стихи Ходасевича «Не ямбом ли четырехстопным…».
851
См. Smith G. S. Stanza Rhythm in the Iambic Tetrameter of Three Modern Russian Poets // Inter-national Journal of Slavic Linguistics and Poetics. 24(1981). P. 135–152.