Собирай и властвуй
Шрифт:
Ошибался, нашли не они, нашла Рута - голыми руками из-под снега откопала, несмотря на сильный мороз. Казалось, мать только уснула: лицо спокойное, умиротворённое. Рута коснулась щеки - камень, камень тороса. "Всё правильно, - подумала она с горечью, - есть люди, с которыми не поиграешь, до того крепки. Но там, где крепко, можно сломать, вот в чём беда".
– Когда же ты сломалась, мамочка?
– спрашивала Рута, гладя ледяную кожу, - В ночь поединка, или раньше, гораздо раньше? Баглай ли тебя убил, или я?
– Вот ты где!
– голос Айрис,
Рута медленно оборачивается, смотрит мимо сестры, не узнавая. Большие голубые глаза Айрис блестят, как всегда, светлые волосы убраны под волшебную сеточку.
– Это не я, - говорит рута тихо, - не я её убила...
– Что с тобой?
– Айрис трясет за плечи, - очнись, слышишь, очнись!..
Появляются Фаргал и Бригитта, Баглай и Пилип, Нин и Маклай, даже Киприан с новой ученицей, Мириндой.
– Это не я, - всё повторяет и повторяет Рута, - не я её убила...
– Помогайте же!
– кричит Айрис, - Что вы стоите?
Руту поднимают, осторожно несут, опускают на косматую медвежью шкуру, расстеленную на снегу.
– Держите крепче, - скрипит Киприан, - согревающее заклятье буду читать...
Слова праязыка входят в тело девушки ледяными иглами, те собираются в огненный шар, шар взрывается. Руту выгибает дугой, чувствует запах горелого мяса - это она, она горит заживо! Или нет, не она, а ребёнок, которого потеряла? Тогда, три года назад, тоже были ледяные иголочки боли, огненный шар, выжегший чрево изнутри.
– У меня больше не будет детей, так?
– спросила у Киприана после, оправившись от горячки.
– Сложный вопрос, - алхимик не ответил прямо, - потребно время...
– Это из-за поединка?
– сорвалась, выкрикнула, - из за него я проклята, да?!
– Нет на тебе проклятья и не будет, - был ответ, - если сама на себя не нашлёшь...
По жилам бежит не кровь - раскалённая плазма, Рута приходит в себя, снова чувствует холод.
– Вот и всё, - Айрис накрывает ещё одной шкурой, - вот и всё...
Поединок жара и холода изменил старшую сестру много больше, чем саму Руту, повзрослела на годы за одну только ночь. К Руте после поединка относились прохладно, что говорить, даже Фаргал с Сабриной, и уж от сестры она ожидала самого худшего. "Вот сейчас, когда Казарнаку определено изгнанье, - думала Рута, - Айрис воспылает к нему любовью, ко мне - ненавистью, ведь из-за меня же всё". Однако, ничего подобного: Казарнака Айрис даже провожать не вышла, за младшую же сестру вступалась везде, где только можно. Дальше, как говорится, больше. Баандару Айрис дала от ворот поворот, с Маклаем стала ходить - кто бы мог подумать, с увальнем Маклаем!
– хотя никакой он теперь не увалень, по правде сказать... Кончилось тем, что сыграли две свадьбы в один день, и Лучистый гулял, и Заливной.
– Рута, ты спишь?
Она и не заметила, как уснула там, в снежном поле, просыпается уже в отчем доме, на печи, от шёпота старшей сестры. На глаза наворачиваются слёзы, потому что на миг показалось,
– Почему она так, Айрис, зачем?
– спрашивает Рута, всхлипнув.
– Не знаю, - красивые глаза сестры туманятся, смахивает слезинку, - устала, наверное...
– А если из-за меня всё, а?
От слов этих Айрис меняется в лице, хватает за руку, шипит рассерженной кошкой:
– Сколько раз я тебе повторяла? Не ты убила Ратму, а Бамут, не ты убила Бамута, а пантеон, потому перестань, перестань быстро!
– Хорошо, я не буду, - Рута шмыгает носом, - просто...
– Никаких "просто"!
– Что вы шепчетесь там?
– в среднюю комнату заглянул Баглай, - приступайте уже!
Пошёл второй год, как он не работал в остроге, сильно за два этих года сдал. И исхудал, и ссутулился, и кашель его донимал. Как-то отразится на нём смерть Ламанды, не сломает ли окончательно?
– Спускайся, - Айрис отпустила руку, но глаз не сводила, - и правда пора начинать.
– Так ты поведёшь, не Бригитта?
– удивилась Рута.
– Попробую, - и в голосе, и во взгляде сестры появилось что-то такое, не оставлявшее никаких сомнений: сможет.
Особой ритуальной кисточкой Рута нанесла Айрис на лоб знак Игнифера - круг с точкой в центре; Айрис нанесла руте знак Акахада - овал, но вокруг рта, и точка на губе. Знак Страфедона был у Бригитты на правой щеке - квадрат с точкой, у Сабрины знак Хакраша, и на левой - пятиконечная звезда с точкой в центре. Айрис расставила лампадки, зажгла, повела песнь, песнь тут же подхватили. Тело Ламанды омыли, нанесли знаки на лицо и на тело, когда краска подсохла, завернули в саван.
– Игнифер!.. Акахад!.. Хакраш!.. Страфедон!..
– закончила Айрис песнь, выкрикнув имена богов пантеона.
"Такая уверенная, - думала Рута, - такая взрослая. Стану ли когда-нибудь, как она?"
[2]
Через два года после их с Тарнумом свадьбы, его мать, Примула, тяжело заболела. Говорили о порче, и были правы, только наслал не человек, а река. У Горячей коварный нрав. Ледяной покров, так называлась болезнь, именно тех, кто переселялся по реке севернее, чаще всего и выбирала. Кожа Примулы огрубела и шелушилась, шелушки таяли, превращаясь в капли волшебной воды.
– Болезнь не остановить, но можно замедлить, - сказал Киприан, - если переселиться южнее, и чем южнее, тем лучше.
Руте Примулу, понятное дело, было жалко, но в первую очередь увидела возможность для себя. После ужаса и позора поединка, после потери ребёнка, мечтала об одном: убраться от Лучистого и Заливного как можно дальше. Понимала, если сказать прямо, Тарнум не согласится, воспримет в ледяные штыки, искала, с какой стороны подступиться, и вот, нашла. В Гнездо его едва не силой затащила, под утро, когда лежали обессиленные, попросила: