Собирай и властвуй
Шрифт:
– Девочек не забыла покормить?
Подходит Ядвига, недовольная и злая, как всегда. Короткое кнутовище стека похлопывает по бедру, тёмные волосы зачёсаны назад и убраны под заколку, карие глаза, как камешки.
– Да, конечно. Лира, с хохолком которая, злющая до невозможности, палец едва не откусила.
– Она на море всегда такая, привыкай.
Оставшись одна, Рута искала работу, долго не могла найти ничего подходящего. Пока не увидела объявления, очень яркого, с четырьмя звездочками по углам, пятой в центре. Цирку требовалась танцовщица, причём срочно. Не теряя ни минуты, Рута отправилась в указанное место: на
– О-хо-хо, посмотрим на тебя, - седоусый силач берёт за подбородок. Пальцы жесткие, шершавые, как неотёсанное дерево.
– А личико ничего, хм, смазливое...
– Ага, мне тоже нравится, - говорит парень с лицом не менее смазливым. Длинные его волосы собраны в хвост, и мягкие, наверное, как у Барагуза.
– Мелочи, - ворчит усач, - нужно смотреть, как двигается. Спляши, лисичка, а мы посмотрим.
– Что, прямо здесь?
– Кхм, а где ж ещё? Впрочем, если умеешь на воде отплясывать, возьмём без промедления...
Сбросив плащ, Рута показывает, что умеет, а умеет она немало.
– Во даёт!
– парень корчит умильные рожицы.
– Не знаю, как тебе, дружище Олдос, а мне лисичка нравится всё больше. Не хуже Хлои будет, упокой пантеон её пламенную душу...
– Речь о прежней танцовщице, так?
– спрашивает Рута после танца, спрашивает с испугом.
– Она погибла?
– Ага, разорвали гарпии, - парень продолжает дурачиться.
– Я даже знаю, какая именно - самая из них главная...
– Заткнись, - говорит Олдос и парень тут же затыкается.
– Спору нет, девчонка хороша, но выслушаем и другую половину.
– Звать их?
– Зови.
Катамаран мчался всё быстрей и быстрей, причём на одних парусах. Рута с жадностью вдыхала солёный ветер, солёные же истории Тая, успевшего не только перебраться с правой палубы на левую, но и приобнять за талию, слушала вполуха. Материал парусов - булатик, ткань столь же эластичная, сколь и прочная, частица заключённого в ней волшебства расходится по полотну замысловатыми узорами. На случай безветрия два артефакта-механизма, и артефактов-опреснителей тоже два, и артефактов-кухонь. Плавание будет долгим, тут уж ничего не поделаешь, но безнадёжным его не назвать.
– Издеваетесь?
– Ядвига постукивает кнутовищем по бедру, - она же хлипкая, как рыхлый снег, того и гляди, растает.
– Мнения аналогичного, - кивает Вурфин, худой горбоносый старик.
– Что же, паритет, - Олдос дёргает длинный ус, - за мной решение. Дам, кхм, девчонке шанс. Выдержит программу в Декабрине - возьмём в труппу, сломается - найдём замену.
– Не помню, Олдос, говорил ли, - восклицает парень, уже успевший шепнуть на ухо Руте, что зовут его Тай, - но ты определенно голова!
Она не сломалась, выдержала, хоть и тяжело пришлось. Больше всего досталось, как и следовало ожидать, от Ядвиги, сдувавшей пылинки с трёх своих гарпий: Лиры, Виолы и Флейты. С клоуном, наоборот, выступать было интересно, оказался им, во что Рута никогда не смогла бы поверить, угрюмый Вурфин. Тай ходил по канату, фокусничал и жонглировал, Олдос гнул камнесталь, разбивал кулаком глыбы волшебного льда. Рута же, помимо участия в номерах, уборки и прочего, танцевала, танцевала, танцевала. Теперь
[
Год
двадцать четвертый
]
Второе дно
Играгуд, город-порт Кипелар
[1]
В небе над торговой площадью висят механические крылатки, от одной к другой тянутся транспаранты с ярко вспыхивающими объявлениями. На ближайшем к Руте можно прочесть: "Трактир "Три кита" - лучшая в городе морская кухня". Мешают транспаранты очень даже, потому что Рута и Тай на ходулях. Хорошо ещё, что ходули из волшебного дерева, а то бы вообще пришлось тяжело. У Руты трико золотистое, у Тая - красный и чёрный ромб, её от палящего Игнифера защищает обсидиановая звёздочка, его - зачарованный тенётовый платок. Переговариваются по длинноговорителям, исполненным в виде обруча.
– Не спи, лисичка, кинь "птичку" в музыкантов!
– По-твоему, это музыканты?
– фыркает Рута.
– Верь мне, я бы предпочла Лиру, Флейту и Виолу!
На подиуме троица, у каждого в руках большой мясистый лист. "Это какими же должны быть деревья, если такие листья?
– проносится у Руты мысль.
– Ума не приложить!" У первого из "музыкантов" листок волнистый, с колком и струнами, пиликает на нём, как на скрипке, у второго зубчатый, водит сверху вниз стальным прутом, у третьего - ни дать ни взять лопух, бьёт колотушкой. Рута тянет с пояса свёрточек величиной с конфету, в такой же цветастой обёртке, дёргает за нить, подбрасывает. С лёгким хлопком в небе появляются соловьи, целая стайка, разливаются на все голоса, затем взрываются один за другим, распадаясь на десятки крошечных колибри. Колибри собираются в буквы, буквы вспыхивают, висят в воздухе какое-то время. Зеваки внизу громко хлопают, свистят, читают, водя пальцем: "Сегодня и только сегодня, не пропустите! Сладкоголосые сирены на первой восточной арене".
Прилавки более чем разнообразны: угол хиромантов отмечает огромная ладонь, вырезанная из друзы кристалла, торговцу зельями помогают живые щупальца, продавец сладостей защитил товар от мух и ос липким зонтом, звездочёт принимает в шатре-обсерватории.
– Эй, подружка, у меня тут неприятности, - звенит в обруче голос Тая, - муравьище с крючницей схватились, сожги их Страфедон!
Ух, ты! Руте на такое страсть как хочется взглянуть, но как не задирает голову, шатёр-обсерватория перекрывает весь обзор. Вот его бы Страфедон спалил, было б хорошо! Крючница, она что твоя мокрица, только величиной с корову, со всех сторон крюки - удобно товары вешать. Муравьище размерами не уступает, в остальном же муравей и есть. Вообще, волшебные животные на то и волшебные, чтоб ни на кого не нападали, однако, случается, находит и на них.
"Хорошо же, - думает Рута, - свою потеху устроим, раз поглядеть не получается!" Над шатром-обсерваторией подброшен свёрточек, на полнеба вырастает бык со шкурой, как у ящерицы, по шкуре надпись на западном наречии: "Смертельный номер! Человек против динотавра! Каждый вечер на первой северной арене!".
– С ума сошла!
– вопит Тай, - меня вот-вот растопчут, а она хлопушки!
– Да не случится ничего с тобой, - хихикает Рута, - ты же акробат. Прыгнешь, в крайнем случае, на все четыре приземлишься.