Собирай и властвуй
Шрифт:
– Артефакты столь высокой силы опасны для тех, у кого нет способностей к волшебству, потому оставить тебе его не могу.
– Там ещё кусочек откололся, можно его?
– спрашивает Тарнум.
– Мне на память, потому что отец... потому что отца...
– Да, понимаю, - Киприан сдвигает кустистые брови, - кусочек я тебе осушу, подготовлю.
Однако же осушил, как выяснилось, не до конца.
– Всегда пожалуйста!
– Рута подмигивает Тарнуму, и уже у неё на губах хитренькая такая улыбочка.
– Расскажи же, - встревает Маклай, - о морозных пауках расскажи!..
– Так ты хочешь услышать о пауках?
– в голосе Тарнума что-то
– Не люблю об этом рассказывать, очень.
Вопрос задан Руте, Рута не спешит отвечать. С одной стороны, если не любит рассказывать, может и не надо? И пусть Маклай обижается. С другой - любопытно же!
– Да, хочу...
И Тарнум начинает - сухо, скупо, голос то и дело срывается. Но чем дальше, тем с большим жаром он говорит, от жара этого в Руте что-то тает и будто бы звенят колокольчики.
– Далеко отсюда, на юге, есть Чистое озеро. Вода в нём всегда хорошая, даже летом, когда чистую воду не отличишь от волшебной. Мы жили в посёлке Приозёрном, с северной стороны озера, а с южной был посёлок Заозёрный. Вот так, да, незамысловато. Жили богато, чего говорить, и рыбы вдоволь, и пушной птицы, и зверя озёрного, но у Горячей коварный нрав...
Рута слушает, не упускает ни слова - жаль, она больше не прикасается к волшебному льду. Взять бы ком, размягчить, растянуть, и вот они, каверны, проточенные коварной рекой, под озером и под посёлком. Вода в кавернах собирается, собирается, со стенок свисают наросты, похожие на гроздья поганок. Поганку цепляем к поганочке, поганку к поганочке, и получаются похожие на грибы-дождевики яйца, из которых вылупляются пауки. Сначала маленькие, потом всё больше и больше. Каверны кишат пауками, пауки жрут друг друга, но меньше их не становится; Горячая вливает в пауков волшебную силу, прокладывает путь наверх, к людям. Теперь вылепить ночь, звёзды на небе, серебряный глаз Салмы, и как пауки появляются из-под смёрзшейся в камень земли. Как бьют чарами холода в стены домов и стены крошатся осколками льда, как плюются морозом в людей и люди крошатся тоже. Смотрители подняли големов, но их слишком мало, разрывают на части. Люди спасаются кто куда, живущим у пристани повезло больше всех - с ночи на реке баржи. Давку нечего и лепить - она и есть один большой ком. Тарнум там, вместе с братом, матерью и отцом, но двух сестёр и ещё одного брата они потеряли. Пауков Горячая не пускает, мечутся по береговой насыпи, плюют стрелами льда. Баржи отчаливают, посёлок за спинами спасшихся стремительно превращается в морозный узор, сотканный из паутины...
– А что случилось со вторым посёлком?
– спрашивает Рута тихо.
– Я же не знаю, - вздыхает Тарнум.
– Только то, что говорили люди с заходивших сюда барж. И не мне говорили, а матери...
– Пауки и до Заозёрного добрались, так?
– понимает Рута.
– И всех убили?
– Почти, - следует ответ, - осталась горстка смотрителей. Торосы рядом с ними где раскололись, где расплавились, а они устояли, дождались подмоги.
– И кто же им помог?
– Из Тёплой Гавани пришел корабль с солдатами и чародеями, пауков сожгли вместе с руинами, каверны чем-то залили. Теперь там новые Заозёрный и Приозёрный, как говорят.
– Вернуться не хочешь?
– Зачем? Теперь мой дом здесь.
[3]
По реке идёт тюремная баржа; на палубе не только големы-стражи, но и огромный снежный медведь - с ошейником, как и арестанты.
– Знаете, кого везут?
– спрашивает Баандар, играя ножичком с костяной рукояткой.
– И кого
– хлопает ресницами Айрис.
– Огненного Снежка банда, - ухмыляется Баандар, - с самого Острова сослали.
– Отец говорил, - спешит добавить Казарнак, - тринадцать посёлков сожгли, покуда их взяли.
– Ещё скажи - тринадцать городов со столицей в придачу!
– Баандар смеётся, будто лает.
– Не веришь, не надо, - Казарнак отворачивается, отходит.
Руте Баандар не нравится: лицо острое, будто топор, и сам острый, резкий. Казарнак тоже не нравится, когда пытается к нему подластиться.
– Вот мороки будет, если Снежка этого в нашем остроге оставят, - говорит Айрис.
– Он же, наверное, сильный чародей.
– В нашем и оставят, - Баандар шумно отхаркивается, сплёвывает, - в каком же ещё? А против чар ошейник с подавлением, и вся недолга!
От посёлка, если прямо на север, к ледозаготовительному острогу вела просека. Ходить просто так по ней было нельзя, но "кулак" запреты не отпугивали, а привлекали. Летом пошли, без Ратмы уже, три года назад дело было. Маклай наелся по дороге каких-то ягод, живот ему прихватило, Казарнак нашёл для закрепления какую-то травку, чем только усугубил. Нет, до острога они всё равно добрались, только очень не скоро. И стены из заострённых брёвен видели, и две башни с воротами, и большое колесо над рекой. А их увидел острожный патруль, и, в общем, от отца тогда сильно попало.
– Сколько раз говорил, чтобы туда не ходили?
– спрашивал он ледяным голосом под свист ремня, - сколько раз говорил, что опасно?
Те же вопросы задавал потом Айрис и она сильно визжала, а Рута все удары приняла молча, потому что знала - за дело. Видела, какая чёрная туча поднимается над колесом, слышала гул, будто бы пчелиный рой. А ещё она поняла, что отца "рой" не трогает, есть у него какая-то защита. Связано это было со шрамом, о котором Баглай не рассказывал никогда, и никто не рассказывал, а у самой Руты расколоть орешек тайны не вышло, оказался не по зубам.
– Отец пришёл, сам не свой, а Фаргал ему под руку...
– Айрис встречает у ограды, по щекам катятся горошины слёз.
– Говорила же я, много будет мороки: и убил он кого-то, и едва не сбежал...
– Кто не убил? Кто не сбежал?
– Рута только что вернулась с починка, ничего не может понять.
– Да Огненный Снежок этот, Снежок!
Рута хочет обнять, успокоить, но чувствует - дома неладное, нужно спешить. Вбежав, замирает, словно сковал мороз. Отец бьёт Фаргала - бух, бух!
– Сабрина пытается встать между ними, мать плачет, закрыв лицо руками, Бригитта прячет за спиной Нина. За что же он его так? Не то слово сказал? Не так посмотрел? Тот случай, когда для пожара достаточно искры. "Это из-за меня, - думает Рута, - всё из-за меня..."
На отказ Киприана взять её в ученицы отец крепко обиделся, пусть не показывал вида. После того, как Фаргал попросил артефакт для Сабрины, обиделся и на него. Рута знала, поведали колокольчики.
– Не лезь под руку, слякоть!
– получает удар и Сабрина, охает, сгибается пополам.
– Убийца!..
– Рута сама не понимает, как в руках оказывается бадейка с Чистюлей, как выплеснувшаяся вода превращается в кулак, а кулак ударяет отца.
Пусть Рута знала, кто лишил маму ребёнка четыре года назад, она так никому и не рассказала, что знает. Не смогла. Знание смёрзлось ледышкой, и вот ледышка разорвалась, разлетелась осколочками. Если Сабрину не защитить, погибнет ребёночек, а такого допустить она не могла.