Соблазн в шелках
Шрифт:
«Ты еще об этом пожалеешь, – сурово сказал ей внутренний голос, пока она отмеривала свежесмолотый кофе в фильтр кофейника. – Не говори потом, что я тебя не предупреждал».
Ах, заткнись ты!
Включив кофейник, Клодия метнулась в спальню и торопливо содрала с себя пижаму. Будь что будет, но она не станет принимать у себя мужчину в таком виде. Девушка натянула серые леггинсы, дополнив их нежно-розовым мягким свитером, прикрывавшим бедра. Она несколько раз провела по волосам щеткой, и они шелковистой волной упали ей на плечи.
Но никакого макияжа. Ни блеска для губ, ни даже капельки духов. Не дай Бог, он подумает, что она сделала это ради него! А как насчет свитера? Не слишком ли глубок у него вырез? Не хотелось, чтобы он подумал, будто она выставляет напоказ все свои прелести.
Внимательно оглядев себя в зеркале, Клодия решила, что вырез свитера не открывает ничего лишнего, если только специально не заглядывать сверху за ворот.
Едва ли Гамильтон станет это делать.
Из кухни доносился аромат кофе.
Достань хорошие чашки, а не эти неприличные старые кружки. И куда, черт возьми, подевался молочник?
Гай, судя по всему, достаточно хорошо освоился в гостиной.
– Спасибо, – пробормотал он. – Пахнет отлично.
Он ничего не сказал по поводу изменений в ее внешнем облике, однако по глазам было видно, что это не прошло незамеченным. Чувствуя, что надо что-то сказать, Клодия попробовала обратить все в шутку:
– Не могла же я принимать практически незнакомого человека в пижаме. Бедненькая сестра Иммакулата, воспитавшая меня в монастырской школе, сгорела бы от стыда.
На этот раз Гай даже не попытался скрыть насмешливый огонек в глазах.
– Ради спокойствия сестры Иммакулаты, – сказал он, подняв глаза к потолку, – я должен добавить, что не какой-нибудь подозрительный незнакомец, а самый нормальный мужчина.
– Именно поэтому она и сгорела бы от стыда.
Насмешливый огонек мелькнул еще раз и погас. Как будто Гамильтон хотел сказать: «Шутки в сторону, перейдем к делу».
– Вы серьезно решились на поездку?
Он не добавил: «Потому что, если вы просто водите меня за нос, мне лучше сразу же уйти и не тратить зря времени», – это чувствовалось по его деловому тону.
Клодия попыталась не обращать внимания на внезапную сладкую боль, возникшую где-то внутри. Как было бы хорошо, если бы Гай сказал сейчас: «Послушайте, в отношении Аннушки я уже все организовал. Я пришел сюда по другой причине…»
Ишь чего захотела! И не надейся.
– Вы правильно поняли: я передумала. – Гамильтон посмотрел на нее проницательным взглядом.
– Что этому способствовало?
– Поступили еще два заказа, выполнить которые я не смогу себя заставить.
– Я так и подумал. – Он быстро взглянул на нее. – Мне потребуется ваш паспорт, чтобы получить визу.
Она сходила в спальню и принесла паспорт, который хранился в ящике прикроватной тумбочки.
Как Клодия предполагала, Гай раскрыл паспорт и в течение нескольких секунд разглядывал первую страничку.
– Хорошая фотография, – сказал он наконец.
– Спасибо. – Клодия поняла, что его похвала относится не к техническому исполнению фотографии. Любой сразу же подумал бы, что этот внутренний свет, эта улыбка и блеск в глазах могут принадлежать лишь без памяти влюбленной двадцатипятилетней девушке.
На самом же деле она сфотографировалась после ленча в компании двух приятельниц, только что вернувшихся после недели отдыха на нудистском пляже. Они изрядно выпили, и в течение всего обеда Клодию одолевали приступы безудержного смеха, когда она слушала описания отвратительного зрелища подрагивающей дряблой кожи, не говоря уже о поразительном разнообразии размеров и типов мужских болтающихся частей тела.
Однако откуда ему знать об атом? Поджав под себя босую ногу, девушка сменила тему.
– Вы объяснили Аннушке, почему я оказалась у вас дома?
– Конечно.
– Она вам поверила?
– Не сразу, но в конце концов даже она поняла, что я не стал бы придумывать подобную историю.
– И что сказала?
– Сначала ничего. Возможно, просто от ярости утратила дар речи. Когда я сказал, что вы отказались от предложения, ярость сменилась злорадством. Она сказала по этому поводу следующее: «Значит, тебе дали от ворот поворот, а? Так тебе и надо!» Я сказал ей, что вы занимались киссограммами на спор, – продолжал Гай. – От этого ваш рейтинг в ее глазах подскочил на пятьдесят пунктов. Мне следовало бы на этом и остановиться, но я, к сожалению, рассказал, зачем вам потребовались деньги. Вы сразу же упали в ее глазах до уровня зануды с благородными идеями.
– Может, лучше сказать ей, что мне захотелось заработать на отдых на Карибском море?
– Теперь поздно об этом говорить.
– Как она отреагирует на то, что я передумала?
– Надуется и, возможно, запрется в своей комнате. Будет часами висеть на телефоне, рассказывая своим друзьям, какой я чудовищный садист, помешанный на контроле, и о том, что она скорее умрет, чем позволит увезти себя в какое-то арабское захолустье.
Именно этот момент выбрал для своего появления на сцене Портли. Он зевнул, потянулся и издал мяуканье, означавшее «не пора ли перекусить?».
Гай взглянул на кота без особого интереса.
– Ну и ну! Чем оно питается? Анаболическими стероидами?
– Это не «оно», а «он»! Вернее, это был «он» до того, как его кастрировали. Теперь из радостей жизни у него остались только еда и сон.
– Бедняга!
Обиженная за Портли Клодия взяла кота на руки и поцеловала в рыжую шерсть на голове. Однако Портли еще не простил ей эпизод с треской. Вырвавшись, он отправился посмотреть, что за гость к ним пожаловал. Усевшись словно каменное изваяние, кот стал внимательно разглядывать Гамильтона немигающим взглядом.