Соблазненная подлецом
Шрифт:
Он снова закрыл глаза. «Трус. Встань и встреть это лицом к лицу». Эйврил наслаждалась их любовью и первой предложила ему близость.
Не было повода удерживать ее тогда в плену. Но он наказан за это сейчас. Тоскует по ней. «Я привык к ней, — подумал он. — Привык к ее прикосновениям и смеху, ее запаху, к тому, что она рядом, к ее смелости и ее поцелуям. Привык, вот и все. Она уже не вернется, и я должен жениться на де ля Фале и найти другую любовницу…»
Он перевернулся на спину, широко открыл глаза. Едва светало. Нет, когда он женится, он будет хранить верность. Эйврил не понравилось
К тому времени, когда она вернется в Англию, если это когда-то и произойдет, он уже давно будет французским подданным, с французской женой и французскими детьми в собственном имении.
Он постарался погрузиться в приятные мечты, которые так часто поддерживали его прежде. Но впервые не смог представить себе свою главную мечту. Вместо яркой картины с собственным замком, детским смехом и элегантной супругой ему виделись черно-белые призраки.
С проклятием Люк скатился с кровати, натянул одежду и отправился на поиски Эйврил. Она сидела в гардеробной, укладывая вещи в дорожный сундук, стоявший рядом. По ее лицу невозможно было понять, что именно она чувствует.
Люк стоял так некоторое время, глядя на нее. Но она подняла голову, и шелк и кружева выпали из ее рук.
— Я заканчивала сборы, — сказала она.
«Так стремится уйти».
— Да, конечно, — отозвался он. — Ты будешь рада увидеть отца и братьев снова.
— Да. Я скучаю по ним. — Она наклонилась и подняла с пола камзол. — Это все будто сон. Плавание, кораблекрушение.
— Я.
Она кивнула, не встретившись с ним взглядом. Да, она могла позволить всему произошедшему стать сном, найти себе мужа в Индии, будто ничего и не было. Если повезет и она приложит некоторые усилия, тот мужчина ничего не узнает. Люк чувствовал себя больным и слабым при мысли, что некий мужчина будет ревновать ее. Она будет выбирать себе мужа сама, Люк знал это. И делать это осторожно, пока не удостоверится, что нашла того, кому сможет доверять.
— Ты выйдешь замуж, — сказал он.
— Да, — согласилась она, положив очередную одежду в сундук. — Я бы хотела иметь детей.
— Вернись в постель.
Люк услышал собственный требовательный, грубый голос.
Он был готов ударить себя, когда Эйврил сложила одежду и встала, послушно подойдя к нему. Послушно, как к человеку, который платит.
— Пойдем, — сказал он более мягко и увидел, что в ее глазах мерцают слезы, вызванные его эгоизмом и бездушием. С этим она примирилась. — Вернемся в постель и простимся.
В девять часов вечера Эйврил стояла на причале, скрытая от толпы за широкими спинами Таббса и Заплатки Тома. Хорек был с Грейс, которая следила за погрузкой багажа на борт, другие моряки стояли на набережной, сохраняя бдительность и держа оружие наготове.
Эйврил поискала в ридикюле заколку для волос и обнаружила шкатулку с Ноевым ковчегом.
— Том, ты умеешь писать?
— Да, мэм. Выучили в проклятой школе.
— Тогда будь так добр, убедись, что это доставлено от моего имени, — сказала она, написала имя «Элис» и адрес на клочке
— И никакого письма, мэм?
— Нет.
Она не могла придумать, что написать.
Ее защитники собрались вокруг. Не было только Люка. Он в Мейфэре, так он сказал ей.
— Я не смею взойти с тобой на корабль, — сказал он, держа ее в объятиях в видавшем виды экипаже. — Я не могу скрыться в толпе из-за своего роста и не могу спрятать этот проклятый нос. Ты будешь в безопасности. Хорек останется с тобой, пока судно не минует Тилбери.
Конечно, она знала, что и сама поступила бы так же здраво и практично в сложившихся обстоятельствах. Люк, наверное, был бы страстен сейчас, поэтому хотел избежать слезливой сцены прощания на набережной.
Он прав. Она с трудом управляла собой с того момента, как проснулась. Желание целовать его спящего было настолько сильным, что она соскользнула с кровати и отправилась укладывать несобранные вещи, просто чтобы находиться на безопасном расстоянии от него.
Их последняя близость была тихой, медленной, ласковой и нежной. Эйврил подумала, что заплачет. И затем обнаружила, что это произошло и что Люк целует уголки ее глаз, откуда лились слезы, так что они не успевали упасть.
— Ты никогда не плачешь, Эйврил, — сказал он.
Теперь она думала, что он выпил все ее слезы. Ее глаза были горячими и сухими, ей удалось улыбнуться, когда Грейс и Хорек подошли к ней, чтобы поторопить, она поблагодарила моряков, что охраняли ее.
Затем она взошла по трапу, и корабль отошел от берега. Она поискала глазами высокого темноволосого человека, которого любила.
— Aurevoir, ma sirene, — сказал он, когда она, не оглядываясь, покинула экипаж.
— Aurevoir, Люк. Jet’aime, — прошептала она, когда корабль миновал доки и вышел в широкое русло реки.
Хорек и Грейс оставили ее одну. Хорек, она знала, должен был внимательно рассмотреть всех пассажиров, проверяя и перепроверяя тех, кто проявит к ней интерес.
Время шло. Скрылся из вида Лондон, река превратилась в лиман. Скоро будет спущена лодка для лоцмана, и Хорек вернется с ними к пристани.
Часы пробили полночь. Люк бессмысленно смотрел на открытую перед ним газету. «Алмазная роза» должна сейчас спускать лодку. Корабль идет вниз по Темзе, не оставляя ничего на память о ней, кроме боли в сердце.
Буквы расплылись, он моргнул, с ужасом поняв, что виной этому слезы. Что, черт возьми, с ним такое? Будто кто-то умер.
И тогда он понял, что это. Любовь. Он любил Эйврил и отпустил ее прочь из своей жизни. Картина замка снова предстала перед ним в красках, там были дети и рядом с ним женщина, она смеялась голосом Эйврил, улыбки на лицах его детей были похожи на ее улыбку. Он убил этих будущих детей, и слишком поздно что-то исправить. Слишком поздно.
Но он должен попытаться. Люк отшвырнул газету, выбежал из библиотеки и бросился вниз по лестнице клуба «Уайт», пробежал мимо возмущенного таким шумом привратника и оказался на улице Сент-Джеймс.