Соблазненные луной
Шрифт:
– Целителя среди нас нет, – вздохнул Баринтус, – и этот недосмотр в другой раз может стоить кому-нибудь жизни. Я попрошу королеву приставить к тебе целителя.
Лимузин повернул за угол, и я едва не упала.
– Сядь, – сказал Гален. – Если боишься промокнуть, сядь на колени Баринтусу.
– Неудачный совет, – возразил Баринтус с какой-то совершенно новой для меня интонацией.
– Почему? – не понял Гален.
Баринтус развел полы кожаного плаща: в паху на его светло-голубых брюках красовалось темное пятно.
– Не
Настало неловкое молчание, но Гален всегда найдет что сказать:
– Это то, что я думаю?
Баринтус запахнул плащ.
– Да.
– Что ты скажешь королеве? – спросил Дойл.
Я опустилась на колени между креслом Баринтуса и подлокотником сиденья, занятого Китто и Рисом.
– Королева ни в чем не сможет его обвинить.
– Королева может сделать все, что ей заблагорассудится, – сказал Баринтус.
– Подожди, она ведь послала мне стражей как потенциальных любовников, так?
Ко мне повернулись серьезные лица.
– Ну вот мы и занялись сексом. Слегка метафизическим, но разве не ее слова, что все, на кого среагирует кольцо, все, кого она ко мне пошлет, получают право на секс?
Напряжение ушло осязаемо, как вода, что капала с волос им на лица. Волосы у всех липли к головам, даже кудри Риса и Галена. Чтобы распрямить кудри, воды нужно немало. Мокрые пятна на одежде виднелись у всех, кто носил не черное. Сколько же воды выплеснулось с последней волной магии?
– Так я теперь один из твоих мужчин? – почти забавляясь, спросил Баринтус.
– Если это спасет тебя от смертного приговора – конечно.
– Только по этой причине? – Он слишком серьезно на меня смотрел. Я отвела взгляд.
Я думала о Баринтусе как об отцовском друге, о советнике – о ком-то вроде дядюшки. Кольцо признало его несколько месяцев назад, но даже тогда я не могла представить Баринтуса в роли любовника. И он на эту тему не заговаривал.
– Королева разгневается по-королевски, – заметил Усна. – Она с тобой неделями обсуждала, кого из стражей отправить к принцессе, кого узнает кольцо.
Он бросил попытки просушить волосы и принялся расстегивать пуговицы на рубашке, хотя, по логике, сперва ему следовало бы снять наплечную кобуру.
– Как это ты сумел не сказать ей, что кольцо тебя узнало?
– А откуда тебе известно, что я не впервые к нему прикоснулся?
Усна глянул на него саркастически:
– Ой, Баринтус... Королева послала тебя с другими стражами испытать кольцо еще в первый визит принцессы ко двору. Ты о результате промолчал, и все решили, что кольцо тебя не признало. – Усна выпутался из плечевого ремня, бросив его болтаться на поясе, и отодрал от себя мокрую рубашку. Рыжие и черные пятна, как всем стало видно, шли у него и по телу. – Но сегодня кольцо тебя узнало без всяких сомнений.
– Я никому не лгал, – сказал Баринтус.
– Конечно, мы же никогда
Он бросил рубашку на пол и взялся расстегивать ремень.
– Ты серьезно собираешься раздеться прямо здесь? – спросила я.
– Я мокрый насквозь, принцесса. Разденусь – высохну быстрее. Одежда дольше сохнет, чем моя шкура.
– Кольцо и вправду сверкнуло для меня, когда Мередит вернулась ко двору, но я подумал, что буду полезней ей, если останусь ее союзником при дворе. Как ни грустно, я до сих пор так думаю.
– Королева не оставит тебе выбора, – хмыкнул Усна. – Разве что предложит вместо постели принцессы посетить Зал Смертности. Это всегда пожалуйста.
Я посмотрела на Баринтуса. Мне хотелось спросить, объявит ли он свое истинное имя двору или хотя бы королеве. Но спросить, не упоминая о других тайнах, я не могла. А это была его тайна, не моя.
Если он и разгадал мой взгляд, то не подал виду.
– Когда я коснулся кольца впервые, ничего подобного сегодняшнему не было. Совершенно ничего.
– Кольцо приобретает силу, – сказал Дойл.
– Возможно, сейчас дело не в нем, – заметил Рис.
Мы повернулись к нему.
Он распахнул насквозь мокрый плащ и достал чашу. Мы, знавшие о ее возвращении, были потрясены. Состояние Баринтуса, который ничего не знал, даже потрясением не назовешь.
– Где ты ее взял? – сумел он наконец прошептать.
– Подобрал на подиуме, когда она покатилась. Ее прикрыло полой твоего плаща, и думаю, под объективы она не попала. Когда Баринтус встал, я ее спрятал в руках, насколько смог.
– Мы же ее заперли в шкатулку с косметикой и завернули хорошенько! – воскликнула я.
Никка поднял шкатулку с пола:
– Я взял шкатулку с собой, как велел Дойл. До пресс-конференции ее нес кто-то другой, так что я не заметил, что она стала легче.
– Как чаша выбралась из шкатулки?
Дойл махнул рукой, и Никка открыл ящичек. Черная шелковая наволочка пустая лежала на дне. Я взяла ее, чтобы завернуть чашу и снова положить в шкатулку, но Дойл вмешался:
– Нет-нет, Мерри. Не прикоснись одновременно к ней и к кому-нибудь из нас. Мы не сумеем сейчас выстроить круг силы. И не уверен к тому же, что он подействует внутри металлической машины и на ходу.
– Как думаешь, нам все удалось сдержать? – спросил Рис.
– Не знаю, – ответил Дойл.
– Я не о том спрашивал, – сказал Баринтус. – Не о том, откуда вы вынули ее сейчас. Я спрашивал, где вы вообще ее раздобыли?
– Она мне приснилась, а когда я проснулась, она лежала у меня под боком.
– А я думал, это держат в тайне, – протянул Шалфей.
– Баринтусу надо об этом знать, – возразил Рис, – а кошки обожают хранить секреты.
– Принцесса и Мрак тоже так думают? – спросил Шалфей.