Соблазни меня в сумерках

Клейпас Лиза

 – Постой, – сказал Лео. – Некоторые вещи лучше обсуждать с сестрами. Эта проблема – одна из них. К утру мы доберемся до Рамзи-Хауса, и ты сможешь задать Амелии все интересующие тебя вопросы.

 – Не думаю, что она сможет ответить.

 – Почему? Она замужняя женщина.

 – Да, но... это мужская проблема.

Лео побледнел.

 – Мне об этом тоже ничего не известно. У меня нет мужских проблем.

 – О! – Удрученная Поппи накинула плед на свои колени.

 – Проклятие. Что именно ты называешь «мужской проблемой»? Он что, не в состоянии

поднять флаг? Или флаг опадает на половине дела?

 – Мы должны говорить об этом метафорически?

 – Да! – отрезал он.

 – Хорошо. Он... – Поппи сосредоточенно нахмурилась в поисках нужных слов, – оставил меня, когда флаг был поднят.

 – Он был пьян?

 – Нет.

 – Может, ты что-нибудь сказала, что заставило его это сделать?

 – Наоборот, я сказала ему, чтобы он остался.

Покачав головой, Лео порылся в боковом кармане рядом с его сиденьем и выругался:

 – Где, черт побери, мой бренди? Я велел слугам, чтобы в карете всегда было чем промочить горло. Уволю всех.

 – Но вода там есть, не так ли?

 – Вода предназначена для мытья, а не для приема внутрь. – Он пробормотал что-то неразборчивое насчет злостного заговора держать его в трезвости и вздохнул. – Можно только гадать, что руководило Ратледжем. Мужчинам нелегко остановиться посередине любовного акта. Это приводит их в бешенство. – Он скрестил руки на груди, задумчиво глядя на нее. – Я бы посоветовал прямо спросить Ратледжа, почему он оставил тебя прошлой ночью, и обсудить этот вопрос. Но, прежде чем твой муж доберется до Гемпшира, ты должна решить, собираешься ли ты прощать его за то, как он поступил с тобой и Бейнингом.

Поппи удивленно моргнула:

 – По-твоему, мне следует простить его?

 – На твоем месте я бы тоже сомневался. – Он помедлил. – С другой стороны, меня прощали за многие вещи, за которые не следовало прощать. Суть в том, что, если ты не простишь его, нет смысла обсуждать что-либо другое.

 – Не думаю, что Гарри нуждается в моем прощении, – уныло отозвалась Поппи.

 – Конечно, нуждается. Мужчины любят, когда их прощают. Это компенсирует нам неспособность учиться на собственных ошибках.

 – Не уверена, что я готова, – возразила Поппи. – И потом, куда торопиться? Я всегда успею его простить.

 – Иногда можно и поторопиться.

 – О, Лео, – вздохнула Поппи, подавленная чувством неопределенности, обиды и тоски.

 – Попытайся заснуть, – отозвался он. – У нас пара часов, прежде чем придется сменить лошадей.

 – Я не смогу спать из-за беспокойства, – сказала Поппи, зевнув.

 – Что толку беспокоиться? Ты уже знаешь, что делать, просто не готова это признать.

Поппи удобнее устроилась в углу и закрыла глаза.

 – Ты много знаешь о женщинах, да, Лео?

В его голосе послышалась улыбка.

 – Это и неудивительно. Ведь у меня четыре сестры.

Вернувшись в отель пьяным в стельку, Гарри, шатаясь, добрался до своих апартаментов. Он был в заведении, с роскошным убранством, зеркалами и дорогими проститутками. Ему понадобилось три часа, чтобы

привести себя в состояние бесчувственности, необходимое для возвращения домой. Несмотря на искусные авансы, ни одна из девиц легкого поведения не привлекла его внимания.

Он желал собственную жену. И знал, что она никогда не смягчится по отношению к нему, если только он не начнет с искреннего извинения за то, что увел ее от Майкла Бейнинга. Проблема заключалась в том, что Гарри нисколько не сожалел о содеянном. Поступи он иначе, он никогда бы не женился на Поппи. Она олицетворяла собой все, чего он хотел в жизни, и он сожалел лишь о том, что она чувствует себя несчастной.

Поппи была утонченной, доброй и самоотверженной. У него же этих качеств никогда не будет. Поппи была наполнена теплом, любовью и ощущением счастья, которых он никогда не знал. Ей был дарован мирный сон, всегда бежавший от него. Казалось, она была послана в этот мир, чтобы уравновесить его недостатки и пороки. Она была полной его противоположностью, и, возможно, по этой причине Гарри неудержимо тянуло к ней.

Его извинения не будут искренними, но их все равно придется принести. А потом он попросит Поппи начать все сначала.

Опустившись на узкий диван, который он проклинал всей душой, Гарри впал в пьяный ступор, который вполне мог сойти за сон.

Утренний свет, хоть и тусклый, вонзился в его мозг, как кинжал. Застонав, Гарри разлепил глаза и попытался оценить свое состояние. Во рту у него пересохло, голова раскалывалась, и если в его жизни были случаи, когда он больше нуждался в горячем душе, он не мог их припомнить. Гарри бросил взгляд на закрытую дверь спальни, где спала Поппи.

Вспомнив, как она ахнула от боли прошлым вечером, когда он вонзился в нее, Гарри ощутил холодную тяжесть в животе. Ей будет нездоровиться сегодня. Возможно, она нуждается в помощи.

Наверное, она ненавидит его.

Охваченный тоской, Гарри встал с дивана и направился в спальню. Открыв дверь, он подождал, пока его глаза привыкнут к полумраку.

Постель была пуста.

Гарри растерянно моргнул, не сразу осознав, что это значит. Его губы беззвучно произнесли имя Поппи. В следующую секунду он рванулся к шнуру звонка и дернул, вызывая прислугу. Но в этом не было необходимости. Словно по волшебству, на пороге его апартаментов появился Джейк Валентайн. Его карие глаза настороженно блестели.

 – Валентайн, – хрипло произнес Гарри, – где...

 – Миссис Ратледж отбыла к лорду Рамзи. Полагаю, они сейчас на пути в Гемпшир.

Лицо Гарри приняло нарочито спокойное выражение, как всегда, когда ситуация была особенно мрачной.

 – Когда она уехала?

 – Вчера вечером, пока вас не было.

Борясь с желанием прикончить своего камердинера на месте, Гарри вкрадчиво поинтересовался:

 – И ты ничего не сказал мне?

 – Нет, сэр. По ее просьбе. – Джейк помедлил с таким видом, словно и сам недоумевал, почему Гарри еще не убил его. – Я распорядился, чтобы подготовили карету и лошадей, если вы намерены...