Соблазни меня в сумерках

Клейпас Лиза

Целая жизнь, насколько это зависит от него.

Гарри прижался губами к покрасневшему уху Поппи.

 – Принцесса спасла злодея, – шепнул он. – Неплохой конец для сказки.

После, казалось бы, бесконечного пребывания на Боу-стрит Гарри наконец-то разрешили вернуться в «Ратледж». Когда они покидали полицейский участок, стало известно, что Эдвард Кинлох и двое его слуг помещены в тюремную камеру, а сыщики преследуют третьего подозреваемого, имя которого не разглашалось. Коридоры к тому времени очистились, так как все мошенники, пытавшиеся выдать себя за

Гарри, были выдворены из здания.

 – Если что и стало ясно сегодня, – подытожил главный констебль Хембри, – так это то, что миру нужен только один Гарри Ратледж.

Служащие отеля восторженно встретили возвращение хозяина, окружив его толпой, прежде чем он успел подняться в свои апартаменты. Они пожимали Гарри руку, хлопали его по плечу, демонстрируя дружелюбную фамильярность, на которую не осмелились бы раньше, и громко радовались его благополучному возвращению.

Гарри, казалось, был немного смущен подобной встречей, но терпел, не выражая недовольства, пока не вмешалась Поппи, положив конец радостной суматохе.

 – Мистеру Ратледжу, – твердо сказала она, – нужно поесть и отдохнуть.

 – Я сейчас же распоряжусь, чтобы наверх подали еду, – объявила миссис Пенниуистл, напомнив служащим об их обязанностях.

Чета Ратледжей удалилась в свои апартаменты, где Гарри принял ванну, побрился и облачился в халат. Он жадно проглотил еду, даже не замечая, что ест, выпил бокал вина и откинулся на стуле с усталым, но довольным видом.

 – Проклятие, – произнес он. – До чего же хорошо дома.

Поппи села к нему на колени, обвив его шею руками.

 –Значит, ты теперь так относишься к отелю?

 – Не к отелю. А к месту твоего обитания. – Он поцеловал ее, сначала нежно, но затем его губы стали более требовательными, и Поппи откликнулась со сладостным пылом, который зажег огонь в его крови. Когда Гарри наконец оторвался от ее губ, он тяжело дышал, а она ощущала настойчивое давление его возбужденного естества.

 – Гарри, – выдохнула она, – сон тебе гораздо нужнее.

Гарри вздохнул:

 – Я никогда так не нуждался во сне, как сейчас. – Он поцеловал ее в макушку, зарывшись носом в ее шелковистые волосы. – Думаю, я сошел бы ума, если бы мне пришлось провести еще хоть минуту в той чертовой комнате. Я беспокоился о тебе. Я сидел там и думал: единственное, что мне нужно в жизни, – это проводить с тобой как можно больше времени. А потом мне пришло в голову, что ты останавливалась в отеле три сезона подряд, но мы ни разу не встретились. Все это время мы могли быть вместе.

 – Но, Гарри... даже если бы мы встретились и поженились три года назад, ты бы все равно говорил, что этого недостаточно.

 – Ты права. Я не могу представить ни одного дня своей жизни, который не улучшился бы, если бы ты была рядом.

 – Дорогой, – шепнула она, поглаживая кончиками пальцев его сильную челюсть, – это чудесно. Даже более романтично, чем сравнение меня с частями часового механизма.

Гарри шутливо укусил ее за палец.

 – Ты смеешься надо мной?

 – Вовсе нет, – улыбнулась Поппи. – Я знаю, как ты относишься

к механизмам.

Легко подхватив ее на руки, Гарри направился в спальню.

 – А ты знаешь, что мне нравится делать с механизмами? – нежно произнес он. – Разбирать на части и снова собирать. Показать тебе, любимая?

 – Да... да...

И они отложили сон еще ненадолго. Ибо любящие знают, что нельзя тратить время попусту.

Эпилог

 – У меня задержка, – задумчиво сказала Поппи, завязывая пояс своего белого халата.

Гарри, уже сидевший за завтраком, встал и придержал для нее стул.

 – Я не знал, – отозвался он, чмокнув ее в щеку, когда она садилась, – что у тебя назначена встреча на сегодняшнее утро.

 – Не в этом смысле задержка. В другом. – Видя его недоумение, Поппи улыбнулась: – Я имею в виду задержку месячных.

 – О! – Гарри уставился на нее с непроницаемым видом.

Поппи налила себе чай и бросила в него кусочек сахару.

 – Прошло всего лишь два-три дня по сравнению с обычным сроком, – сообщила она нарочито небрежным тоном, – но у меня никогда раньше не было задержки. – Она забелила чай молоком и сделала осторожный глоток, глядя на мужа поверх ободка чашки и пытаясь угадать его реакцию на новость.

Гарри судорожно сглотнул. Его лицо порозовело, придав его зеленым глазам необычайную яркость.

 – Поппи... – Он вынужден был остановиться, чтобы вдохнуть воздух. – Ты думаешь, что ждешь ребенка?

Поппи улыбнулась, испытывая радостное волнение и некоторую нервозность.

 – Да. Но нужно подождать несколько дней, чтобы удостовериться. – Гарри молчал, и ее улыбка поблекла. – Конечно, – сказала она, стараясь, чтобы ее голос звучал прозаически, – тебе потребуется время, чтобы привыкнуть к этой мысли, и только естественно...

 – Мне не нужно время.

 – Правда? – Поппи ахнула, когда его сильные руки подхватили ее со стула, пересадили к нему на колени и крепко обняли. – Значит, ты хочешь ребенка? – спросила она. – Ты не против?

 – Против? – Гарри прижался лицом к ее груди, видневшейся в вырезе халата. – Поппи, нет слов, чтобы описать, как я хочу ребенка. – Он поднял голову, и у нее перехватило дыхание от глубины эмоций, написанных у него на лице. – Мне всегда казалось, что я обречен на одиночество. А теперь у меня есть ты... и ребенок...

 – Я еще не совсем уверена, – отозвалась Поппи и улыбнулась, когда он осыпал ее лицо поцелуями.

 – В таком случае я постараюсь, чтобы не осталось никаких сомнений. – Не выпуская ее из объятий, Гарри поднялся со стула и направился в спальню.

 – А утреннее расписание? – запротестовала Поппи.

И Гарри Ратледж произнес три слова, которые не говорил никогда в жизни:

 – К черту расписание.

В этот момент дверь дрогнула от решительного стука.

 – Мистер Ратледж? – раздался голос Джейка Валентайна. – Я принес отчеты управляющих...