Соблазни меня вновь
Шрифт:
Сказать, что Бальтазар возмущался по этому поводу, – значит не сказать ничего.
– Спасибо, что принял меня, – чопорно сказала Кендра, сложив перед собой руки так, чтобы он не увидел, с какой силой она сжимает свои пальцы. – Я здесь не для того, чтобы оправдывать действия своего брата.
– Я надеюсь, что нет. Он меня обокрал. И более того, он считает, что ему это сойдет с рук. – Он едва заметно улыбнулся. – Его самоуверенность непростительна.
Однажды Бальтазар целовал пульсирующую жилку на ее шее. Возможно,
– Я не жду, что ты его простишь. Или будешь хорошо к нему относиться. Зачем это тебе?
– Зачем это мне, в самом деле?
– Я надеюсь, мы с тобой договоримся. Если есть способ убедить тебя не заявлять в полицию, я с радостью его найду.
Бальтазар невесело рассмеялся, оттолкнулся от дверного проема и прошел в свой просторный кабинет, где все кричало о его богатстве и власти. С обеих сторон были стеклянные стены, и Кендре казалось, будто они оба плывут над Манхэттеном. Повсюду была сталь и гранит, сверкающие как тихой угрозой, так и роскошью.
Обойдя стол, он не удивился тому, что Кендра плавно вошла за ним следом и теперь неуверенно стоит у двери.
– С какой стати ты решила, что я на это соглашусь? – спросил он, искренне заинтересованный ее ответом. – Какая наглость! Ты явно очень высокого мнения о себе, если думаешь, что можешь убедить меня в чем угодно.
Она развела руки в стороны в знак капитуляции.
– Я не собираюсь притворяться, что мой брат Томми – паинька, – сказала она.
– Но ты все равно здесь. Ты пришла защищать его. Как ты можешь оправдывать такое безрассудное и деструктивное существо, как он?
Томми нет оправдания.
Бальтазар удивлялся, хотя гордился тем, что никакая махинация в бизнесе его не удивит. Он стоял за своим столом, постукивая пальцем по его гранитной поверхности. Он нервничал, чего никогда не позволял себе на людях.
– Ты пришла не для того, чтобы замаливать его грехи?
– Разве их замолишь? – тихо спросила Кендра. – Я знаю слабости своего брата лучше, чем ты, уверяю тебя. Хотя я не понимаю, зачем он подделывает бухгалтерские отчеты, когда у него уже более чем достаточно собственных денег. Даже моему отцу, который постоянно оправдывал Томми, нечего сказать. Сам Томми не дал никаких объяснений.
– Конечно нет. Он просто жаден. Он хотел большего, и он это взял.
– Я не буду притворяться, что понимаю здесь все детали бухгалтерского учета. – Она вздернула подбородок, не сводя глаз с Бальтазара. – Однако я понимаю, что такое воровство. Я готова отплатить тебе с процентами. Сегодня.
– Ты снова неверно меня поняла. – Он улыбнулся и заметил, как она вздрогнула, а потом попыталась это скрыть. – Мне не нужны твои деньги. Я хочу уничтожить вашу семейку.
Кендра побледнела.
– Насколько я понимаю, в сумме получилось два с половиной миллиона, плюс-минус. Отец готов перевести деньги
– Ты ошибаешься, – тихо и отчетливо сказал он. – Я говорю не о деньгах. Я хочу видеть вашу семью опозоренной, Кендра. В частности, твоего отца с его высокомерием. Мы с тобой прекрасно знаем, что репутация твоей семьи будет навсегда запятнана, если я подам в суд на твоего брата. Заметь, никто не удивится, что твой Томми попался на давно известной махинации. И я считаю, остальные члены вашей семьи будут менее желанными в тех кругах, в которых вы сейчас вращаетесь.
Он считал это достойным началом.
Впервые с тех пор, как Кендра появилась в его приемной, она выглядела расстроенной, однако Бальтазар не почувствовал ожидаемого триумфа.
– Наверное, есть способ переубедить тебя, – сказала она.
Бальтазар внимательно посмотрел на нее:
– Что у тебя есть такого, что нужно мне?
Он почувствовал ярость, когда Кендра сглотнула и решительно пошла к нему.
Разместив вывеску с рекламой своих товаров на углу улицы, она выглядела бы менее откровенной.
Но он ожидал этого, не так ли? Это подтвердило то, о чем он уже подозревал. Три года назад ее отправили в ту беседку, чтобы выяснить, чего она сможет от него добиться.
Все это запланировал Томас Коннолли. И, черт побери, его план почти сработал.
Бальтазар скорее умрет на месте, чем признает, насколько преуспел в этом Томас Коннолли.
Потому что сначала он не знал, кто она такая. Он простоял в беседке дольше, чем следовало, после того как Кендра ушла, и пытался понять, что произошло. Он не помнил, когда в последний раз от него сбегала женщина. Потому что такого никогда не было.
Женщины бежали к нему, а не от него.
Он сердился из-за своей любовницы Изабеллы, с которой он расстался всего за несколько мгновений до того, как Кендра нашла его в беседке. И не потому, что Изабелла оскорбляла и обвиняла его.
Его никогда не волновали ее эмоциональные всплески. Он редко обращал на них внимание те полгода, что продолжались их отношения.
Но ему нравился регулярный и частный секс. Зная об этом, Изабелла намеренно затягивала их разговор той ночью, прекрасно понимая, что Бальтазар на грани.
Изабелла расплакалась, когда рванула прочь из беседки, но он понимал, что она плачет из-за потери доступа к его кошельку. Он знал: как только она выйдет на свет вечеринки, ее слезы чудесным образом высохнут и она пойдет искать нового благодетеля.
Он отправил своей секретарше сообщение с приказом не переводить больше деньги Изабелле, и тут в беседке появилась Кендра.
Он не знал, кто она такая, и поэтому Кендра показалась ему глотком свежего воздуха после душной, назойливой Изабеллы.