Собор Святой Марии
Шрифт:
— Им нужны деньги нашего консула! — крикнул какой-то горожанин.
— Они лгут нам, чтобы им достались наши деньги!
— Они ненавидят каталонский народ, — добавил другой старшина.
Люди продолжали оживленно обсуждать действия инквизиции. Крики стали слышны на Морской улице.
Гилльем видел, как старшины – бастайшидавали пояснения старшинам других общин города. Да, люди боялись инквизиции. Но кто не боялся за свои деньги? Самый абсурдный вопрос…
— Мы должны защитить наши привилегии! — то и дело повторяли
Волнение людей заметно усилилось. Мечи, кинжалы и арбалеты начали вздыматься над головами собравшихся. Возбужденные горожане продолжали кричать: «Все на улицу!»
В какой-то момент крики стали глохнуть. Гилльем увидел, что к церкви подошли городские советники, и тотчас поспешил к группе людей, которые оживленно спорили у входа в храм.
— А солдаты короля? — спрашивал один из советников.
Старшина в точности повторил те слова, которые сказал ему Гилльем:
— Пойдемте на площадь Блат и посмотрим, что делает викарий.
Гилльем отошел от них. На мгновение его взгляд остановился на маленькой каменной статуе, покоившейся на плечах бастайшей.«Помоги ему», — мысленно попросил он Святую Деву.
Разгоряченные горожане отправились вперед. «На площадь Блат!» — говорили они.
Гилльем присоединился к многолюдному потоку, который поднялся по Морской улице до площади, где находился дворец викария. Немногие догадывались, что цель барселонского ополчения — посмотреть, какую позицию займет викарий, поэтому приблизиться к самому дворцу было нетрудно, тем более что статуя Святой Девы находилась на том месте, где должны были быть знамена города и святого Георгия.
Остановившись в центре площади, возле Святой Девы и знамени общины бастайшей, старшины и советники посмотрели на дворец. Люди наконец начали понимать, что происходит. Воцарилось молчание, и все повернулись в сторону дворца. Гилльем чувствовал напряжение. Выполнит ли свое обещание инфант?
Солдаты со шпагами наголо выстроились в ряд между людьми и дворцом. Викарий появился в одном из окон, посмотрел на людскую толпу, собравшуюся у дворца, и исчез. Через какое-то время один из королевских офицеров показался на площади; тысячи глаз, в том числе и глаза Гилльема, были прикованы к нему.
— Король не может вмешиваться в дела города Барселоны! — воскликнул он. — Созыв ополчения является компетенцией города.
После этого он приказал солдатам отойти.
Люди видели, как солдаты прошли строем перед дворцом и скрылись за деревянными воротами. Прежде чем исчез последний из них, возглас «Все на улицу!» вновь разорвал тишину и заставил Гилльема вздрогнуть.
Николау собирался отдать приказ, чтобы Франсеску вывели из зала заседаний трибунала и начали пытать, но звон колоколов остановил его. Сначала это были колокола церкви Святого Хауме, сигнал к созыву ополчения, а затем к ним присоединились все колокола города. По большей части священники являлись верными последователями учения Раймунда Луллия, объекта ненависти Эймерика, и мало кто
— Ополчение? — спросил инквизитор Беренгера д’Эрилля.
Епископ жестом показал, что ничего не знает.
Статуя Святой Девы оставалась в центре площади Блат в ожидании знамен различных общин, которые присоединялись к бастайшам.Людской поток направлялся к дворцу епископа.
Аледис, Мар и Жоан слышали приближающийся гул и призыв «Все на улицу!», который вскоре зазвучал и на Новой площади.
Николау Эймерик и Беренгер д’Эрилль подошли к одному из окон и, открыв его, увидели около тысячи людей, кричащих и поднимающих оружие в сторону дворца.
Крики усилились, когда кто-то из них заметил двух церковных иерархов.
— Что происходит? — Николау отпрянул от окна.
— Барселона пришла освобождать своего морского консула! — ответил какой-то мальчуган, когда Жоан остановил его и спросил, что случилось.
Аледис и Мар обменялись тревожными взглядами и сжали губы. Взяв друг друга за руки, женщины со слезами на глазах смотрели на полуоткрытое окно.
— Беги за викарием! — приказал Николау офицеру.
Тем временем, пока никто не обращал на них внимания, Арнау поднялся с колен и взял Франсеску за руку.
— Почему ты так дрожишь, женщина? — спросил он ее.
Франсеска сдержала слезу, которая едва не скатилась по ее щеке, но не смогла сдержаться от щемящей боли в сердце и скривила губы.
— Забудь обо мне, — ответила она ему сдавленным голосом.
Шум на улице прервал их разговор. Ополчение уже подходило к Новой площади. Миновав древние ворота города, горожане обогнули дворец викария — сам викарий наблюдал за происходящим из окна, — прошли до улицы Бокериа, а оттуда, прямо от церкви Святого Хауме, чей колокол продолжал звонить, поднялись по улице Бизбе к дворцу епископа.
Мар и Аледис, все еще держась за руки, поспешили к началу улицы. От волнения у них перехватило дыхание, и обе предпочитали молчать. Люди разбегались в стороны, чтобы дать ополчению пройти. Впереди шли старшины бастайшей, которые несли знамя общины, и их товарищи со статуей Святой Девы на плечах, а вслед за ними — все остальные. Улица была расцвечена яркими красками знамен всех общин города.
Викарий отказался принять офицера инквизиции.
— Король не может вмешиваться в дела ополчения Барселоны, — ответил вышедший к нему помощник викария.
— Они нападут на дворец епископа, — пожаловался посланец инквизиции, учащенно дыша после быстрой ходьбы.
Но тот лишь пожал плечами, бросив красноречивый взгляд на оружие офицера. «Эту шпагу ты используешь для пыток?» — вертелось у него на языке. Офицер инквизиции, заметив это, промолчал, и оба остались стоять друг против друга.
— Хотелось бы мне посмотреть, как скрестятся шпаги с кастильским мечом или мавританским ятаганом, — не удержавшись, съязвил человек викария, прежде чем плюнуть под ноги офицеру.