Собрание народных песен

Киреевский Петр Васильевич

208

«Ты, кукушка, кукушечка…»

Ты, кукушка, кукушечка, Уж полно тебе, кукушечка, куковати! — Уж как же мне, кукушечке, не куковати? Один-то был зелён садик, И тот засыхает; Как одна-то была в саду яблонька, И с той листья облетают; Как один-то был у меня кукушёночек, И того я потеряла; Как один-то был у меня соловушек, И тот от меня прочь отлетает! — Ты, девушка молодая, Уж полно тебе, молодушка, слезно плакать! — Уж как же мне, молодешке, не плакать? Как одна-то была у меня родима сторонушка, И от той я отъезжаю; Как одна-то была у меня родимая матушка, И с той я расстаюся; Как одно-то было у меня дитятко, И того я в полк снаряжаю; Как один-то был у меня милый друг, И тот прочь отъезжает!

ПЕСНИ, ЗАПИСАННЫЕ В ТУЛЬСКОЙ ГУБЕРНИИ

ЭПИЧЕСКАЯ ПОЭЗИЯ

209

СМЕРТЬ ИВАНА

ГРОЗНОГО

Ох вы, горы, горы крутыя! Ох вы, головы златыя православных церквей! Ох, косящеты окошки царских теремов! Как во тереме живёт православный царь, Православный царь Иван Васильевич: Он грозён, батюшка, и милостив, Он за правду милует, за неправду вешает. Уж настали годы злые на московский народ, Как и стал православный царь грозней прежняго: Он за правду — за неправду делал козни лютыя. Как восплачется народ Русский на Грознаго царя: Переставился Грозный царь на восьмидесятом году, А сын его Фёдор стал Русью управлять.

210

ЦАРЬ ФЕДОР

Ох, было у нас, братцы, в старые годы, в давние веки, В давние веки, при старыих при царях, Было время злое, пагубное. Уж настало то время злое при старом при царе Фёдор Ивановиче; Как преставился-то наш православный царь Фёдор Иванович, Так досталась-та Россеюшка злодейским рукам, Злодейским рукам, боярам-господам. Появилась-то из бояр одна буйна голова, Одна буйна голова, Борис Годунов-сын; Уж и этот Годун всех бояр-народ надул. Уж и вздумал полоумный Россеюшкой управлять; Завладел всею Русью, стал царствовать в Москве. Уж достал он и царство смертию царя, Смертию царя славнаго, святого Димитрия-царевича. Как собрал-то себе разбойник Годунов-сын, Собрал проклятых людей, злых разбойников; Собравши их, прокляту речь им взговорил: — Вы, разбойнички, удалые молодцы! Вы подите, вы убейте Дмитрия царя! Вы придите и скажите: убили ли царя? Сослужите вы мне эту службу, сослужу я вам златом-серебром. — Уж пошли прокляты люди, злы разбойники, Пошли во святое место в Углич славный град, Уж убили там младаго царевича Дмитрия святого; Уж пришли-то и сказали Борису Годуну. Как услышал-то Борис, злу возрадовался. Уж и царствовал Борис ровно пять годов; Умертвил себя Борис с горя ядом змейным, Ядом змейным, кинжалом вострыим.

211

ГРИШКА ОТРЕПЬЕВ

Что у нас было на святой Руси, На святой Руси, в каменной Москве, В каменной Москве, в старом Симоновом монастыре; Уж и в этом монастыре много братии жило, Много братии, всё монахи, богу верные. Что не знали все монахи, чтоб случилось с ними то: Оказался между ними один неверный монах. Уж и этот-то монах царю, богу изменил, Царю, богу изменил, свою душу в ад пустил; Как и вздумалось монаху злое дело сотворити, Злое дело сотворити, свою душу погубити. Как и выгнали монаха из святого монастыря: — Ты поди, поди от нас, недостоин жить у нас! Поди вон из монастыря, и поди хочешь куды! — Как и вышел-то Трепушкин из святого-то жилья, Как выходил-то Григорий по большому городу. Как и сказывал всему народу: Димитрий царь-ат жив, Что Димитрий царь-ат жив, что он сам-то он и был. Обманувши весь народ, боясь козни он от них, Удалился от Москвы во польския стороны, Во польския стороны, ко вельможе к сатаны. Уж и взговорит ему вельможа: — Ты скажи, скажи, детина, от коей страны пришёл, От коей страны пришёл, чьего роду-племени? — Я пришёл от славной страны, от святой Руси, От святой Руси, у тебя помочи просить; А род мой и племя, российский славный двор, А отец мой был славный грозный царь Иван Васильевич, А матушка-то моя царица Настасья Романовна, А я сын их Димитрий, российский князь. — Как поверил-то вельможа его ложныим словам, И признал его вельможа российским царём, И хотел отдать дочь свою Маринку замуж за него, И дал ему вельможа в помощь войска своего. Получивши-то Трепушкин в помощь войска от поляк, Он вступил-то с польским войском во святую Русь, А народ-то безумный, устрашась войска его, Устрашась войска его, признал его своим царём. Уж немного-то Трепушкин поцарствовал в Москве: Образумился народ московский, Стал искать себе настоящего царя; Сыскали настоящаго царя Василия Ивановича, А разбойника Гришку стали мучить и казнить; Мучили, казнили, буйну голову с плеч срубили.

212

ПРОКОП ЛЯПУНОВ

Как было-то у нас на святой Руси, На святой Руси, в каменной Москве, Было время военное, времячко мятежное, Заполонила-то Москву погана Литва, Погана Литва, проклята польска сторона, Как уж жил тут поживал нечестивый Гужмунд; Жил он во святыих местах, Во святыих местах, в царских русских теремах. Недолго продолжалась его московска весёлая жизнь, Недолго продолжалась, только много горя нам накачалось. Многи русские бояре нечестивцу отдались, Нечестивцу отдались, от Христовой веры отреклись; Уж один-то боярин, думный воеводушко, крепко веру защищал, Крепко веру защищал, изменников отгонял: Уж как думный воевода был Прокофий Ляпунов. Как Прокофий-то Петрович разослал своих гонцов, Как Прокофий Ляпунов роздал письмы гонцам, Роздал письмы гонцам и приказ им приказал: — Поезжайте вы, гонцы, на все русские концы, На все русские концы, во большие города! Вы просите воевод идти с войском сюда, Свободить город Москву, защищать веру Христа. — Как узнал-то Гужмунд от своих изменников бояр, Что разослал-то Ляпунов гонцов в города, Гонцов в города, просить воевод с войском сюда, Рассердился, распалился нечестивый Гужмунд; Распалившись, велел воеводушку убить, Того ли воеводу Прокофья Ляпунова. И убили злы изменники воеводушку. Как и двинулись думны воеводы со больших городов: Все большие города — Казань, Нижний — пришли с войском сюда, Как

и начали русаки погану Литву колоть-рубить, Погану Литву рубить, нечестиваго Гужмунда верёвкой душить; Удушили, все нечестивое племя из Москвы повыгнали.

213

«Как у нас было на святой Руси…»

Как у нас было на святой Руси, На святой Руси, в каменной Москве, В Петропавловской славной крепости, Засажоны были добры молодцы, Всё солдатушки, всё гвардейщички. За единое они думу думали: — Что не стало-то нашего батюшки, Нашего батюшки, царя Белаго, Царя Белаго, Петра Перваго! Без него все царство помутилося. — У Ивана было у Великаго, У собора было у Успенскаго, Как ударили в большой колокол, Чтобы слышно было по всей Москве, По всей Москве, по всей армии. По всей армии, по всей гвардии; Как и взглянули на большой дворец: Государыня ходит в чорном платьице.

214

«Во лужках-то князь Голицын гуляет…»

Во лужках-то князь Голицын гуляет. Он со теми, ведь, со полками, всё с егорями Он и думает, князь Голицын: Где пройтить лучше, проехать? Дорогою ехать пыльно, а лесом ехать тёмно. Ехал князь Голицын улицей Тверскою, Улицей Тверскою, славною Ямскою, Славною Ямскою, глухим переулком. Подъезжает князь Голицын прямо ко Собору, Скидавает князь Голицын шапочку соболью; Вот и стал, князь Голицын, богу он молиться. На все стороны князь Голицын поклонился: — Вот и здравствуй, государь-царь, с своею царевной! Вот и жалуешь, государь-царь, князьёв и бояров, Вот и жалуешь, государь-царь, малыми чинами: А ты пожалуй-ко меня, государь-царь, меня городочком, Вот и тем ли же городочком, — Малым-Ярославцем? — Вот и чем же тебе, князь Голицын, город показался? Хорошо Ярославль-город построен, на речке поставлен, Вот во том ли городочке много зеленых садочков. Что во тех ли во садочках гуляют девочки, Гуляют девочки, генеральские дочки.

215

«На зоре, на зорюшке…»

На зоре, на зорюшке, На прекрасной Ямской площади Собирался козацкий круг. Во кругу стоит виноходный конь, Оседланный и занузданный; На коню сидит офицерским сын, Офицерский сын, — капитанский чин; Он не так-то убит, — а больно ранен, Не так плачет — как река льется; Шелковым платком утирается, На все стороны поклоняется: — Не с одной ли сторонушки со мной? Скажите поклон моему батюшке, Государыне моей матушке: Пропал-погиб добрый молодец На чужой-дальней сторонушке, — Как погнали нас в землю шведскую, Из шведской во турецкую.

216

«Как у нас было за городом за Вендерой…»

Как у нас было за городом за Вендерой [36] , Не две тученьки не две грозныя оне выкатались: Выкаталася сила-армия во чистое поле, Во чистом поле, в широкое раздолье. Выходил тут сам-т батюшко граф Суворов Камышевой своей тросточкой он комендрует [37] : — Становитесь вы, солдатушки, по правому фланку, Вы берите, робята, и не робейте, Своих белых рук не жалейте!

36

Бендеры

37

Командует.

217

КНЯЗЬ МИХАЙЛО

Как поехал князь Михайло Во царскую во службу, Как приказывал княгиню Своей матушке родимой: — Береги ж мою княгиню И корми мою княгиню Бел-крупичатыми колачами, И ты пой мою княгиню Сладкою сытою [38] . — Не успел князь Михайло С широка с двора съехати, Его матушка родима Жарко мыленку топила, Жарко мыленку топила, Горючий камень разжигала: — Ты пойдём-ко, моя невестка, В мыленку — помою, В мыленку — помою, Твой животик поправлю. — Как клала ее матушка На белую лавочку, Как клала горюч камень На белую грудь. Уж как первый раз она закричала, — Добрый конь его спотыкнулся: — Ахти, братцы, нездорово! Либо матушки не стало, Либо молодой княгини! — Как к воротам подъезжает, Его слуги встречают: — Ох, вы, верны мои слуги, Всё ли дома здорово? — Слава богу, да не само [39] ! — На высоко крыльцё входит, Его нянюшки встречают: — Ох, вы, няньки мои, мамки, Всё ли дома здорово? — Слава богу, да не само! — Во новыя сени входит, Сенны девушки встречают: — Ох, вы, сенны мои девушки, Всё ли дома здорово? — Слава богу, да не само! — Во высок терем входит, Его матушка встречает: — Государыня матушка! Да где ж моя княгиня? — Твоя княгиня во светлой светлице, В дубовой гробнице. — Скоры ноги подгибались, Белы руки опущались, Белы руки опущались, Ясны очи закрывались. Его матушка родима Позили [40] гуляет: — Ахти, братцы, согрешила, Я три души погубила: И я сына, я невестку; Молоденца я во чреве!

38

Сыта — разварной мед на воде.

39

Не само — не совсем, не очень.

40

П. В. К. оставил это слово со знаком вопроса. Вероятно: по зели, зель — зелень, зеленя, могила, обросшая новой травою, иначе «буевка». — Прим. изд.