Самодерга молодая,Самодерга молодая,Ой, таки молодая!Ой, таки молодая!Самодерга у соседа,У соседа во беседе,Во беседе, в большом месте!Кума к куме приходила,Рубашеночку просила:— Кума, кума, дай рубашку,Хоть худую, олляную.Со долгими рукавами,Со красными поликами!— Кума, кума, провалися,Сама пряди, не ленися!— Кума, кума, гребня нету!Гребень на базаре!— Кума, кума, донца нет!— Донцо
в Рязани!— Кума, кума, лена нету!— Лен то в агороде!
596
«Торокан дрова рубил…»
Торокан дрова рубил,Себе голову срубил,Комарь воду носил,В тине ноги увязил.Муха банюшку топила,Блоха щелок варила,Вошка парилася,С полка вдарилася.Гнида подымала,Живот надорвала.Ах, ты жура-журавец,Разудалый молодец!На мельницу ездил,Диковинку видел:Козел муку мелет,Коза подсыпает,Маленьки козляткиИ те не гуляют,Муку выгребают,В скрыпочку играют!А савища из углищаГлазами-то хлоп-хлоп!Ногами-то топ-топ!Как и наша попадьяДиковинку родила,Совсем воробей,Совсем молодой.Как поймали воробьяПод погребицеюС красной девицею,Повели воробьяНа боярский двор;Стали воробьяРазувать, раздевать,Распоясывать,Кнутом меня не секите,Кругом меня обстригите,Одну маковку оставьте.На ноги меня поставьте!
597
«Под горою диво…»
Под горою диво:Варил чернец пиво.Как братец сестрицуПо головке гладил:— Сестрица Прасковея,Расти поскорее,Отдам тебя замужВ чужую деревню;Куда ни поеду,К сестрице заеду, —У нас на базареБили в барабаны,Указы читали,Полки набирали.
598
«Вы раздайтесь, расступитесь, добрые люди…»
Вы раздайтесь, расступитесь, добрые люди,Что на все ли на четыре сторонки,Поколь батюшка-сударь замуж не выдалЗа таво за детину за невежу!К широку двору подходит, плачет, вопит,За колечушко берется, восклицает:— Еще дома ли жена молодая?Отпирала бы широкие ворота! —Я скорёшенько с постелюшки вставала,Я покрепче ворота запирала,Но смело с ним говорила:— Ты ночуй, ночуй за воротами!Тебе мягкая перина — белы ворота,А высокое сголовьице — подворотня,Да как тёпло одеяло — темна ночь,Шитой браной положёк — буйной ветерок.Каково тебе, невежа, за воротами,Таково-то мне молодёженьке за тобой,За твоей дурацкой головой.
599
«В чистом поле, полюшке елочка стоит…»
В чистом поле, полюшкеЕлочка стоит.Как под той под ёлачкойДетинка лежит,Думу думает:Собирается молодецВ путь дороженьку,Оставляет домаМолодую жену.Возле его конь стоит,Удила
грызет.Встает добрый молодец,Садится верхом,Отправляется в дороженьку,Не простясь с женой.
600
«Ты дорожка моя, ты дороженька…»
Ты дорожка моя, ты дороженька,Ты широкая, пораскатиста,На все стороны поразвалиста!Что никто-то по ней не прохаживал,Никто следа не накладывал;Только шли-прошли два полка солдат,Веселы полки, очень радостны.Как первый полк — полк Тарутинской,Как другой-то полк — Черной Егерской,Как Тарутинской полк со знаменами,А Чорной Егерской с барабанами;Как Тарутинской полк песни гаркнули,Черной Егерской слезно сплакнули,Свою сторону воспомянули:— Сторона ли ты моя сторонушка, ты гулливая,Уж мы жили в тебе, прохлаждалися,Чужими женами похвалялися.
«СВОЕНАРОДНОСТИ ПОДВИЖНИК ПРОСВЕЩЕННЫЙ…»
…Но где же ты, мой Петр, скажи? Ужели сноваОставил тишину родительского крова,И снова на чужих, далеких берегахОдин, у мыслящей Германии в гостях,Сидишь, препогружен своей послушной думойВо глубь премудрости туманной и угрюмой?Или спешишь в Карлсбад — здоровье освежатьБездельем, воздухом, движеньем? Иль опять,Своенародности подвижник просвещенный,С ученым фонарем истории, смиренноТы древлерусские обходишь города.Деятелен и мил и одинак всегда?Н. Языков. 1835
Как невозможно представить себе Пушкина без Михайловского и Болдино, Тургенева без Спасского-Лутовиново, Толстого без Ясной Поляны, Блока без Шахматово, а Есенина без Константиново, так невозможно представить себе братьев Киреевских без Долбино. Без Долбино и без Мишенского. Любино и Мишенское — это не просто соседние тульские села. Мишенское — это Жуковский. Детство и юность поэта, его мишенская Греева беседка и «Долбинские стихи».
А потому и рассказ о судьбе Петра Васильевича Киреевского, о его знаменитом Собрании и народных песен нужно начинать с Жуковского. С его письма матери братьев Киреевских Авдотье Петровне, написанного в ту пору, когда старшему, Ивану, было одиннадцать лет, а младшему, Петру, — девять. «Я давно придумал для вас работу, — писал поэт из Дерпта в Долбино сестрам Юшковым, — которая может быть для меня со временем полезна. Не можете ли вы собирать для меня русские сказки и русские предания: это значит заставлять себе рассказывать деревенских наших рассказчиков и записывать их россказни. Не смейтесь. Это национальная поэзия, которая у нас пропадает, потому что никто не обращает на нее внимания: в сказках заключаются народные мнения; суеверные предания дают понятия о нравах их и степени просвещения и о старине. Я бы желал, чтобы вы, Анета, Дуняша и Като, завели каждая по две белых книги, в одну записывать сказки (и, сколько можно, теми словами, какими они будут рассказаны), а в другую всякую всячину: суеверия, предания и тому подобное. Работа и не трудна и не скучна…»
Письмо это имеет огромное значение в истории русской фольклористики. Первыми среди собирателей мы по праву называем имена Пушкина, Гоголя, Владимира Даля, Петра Киреевского, но уже в 1801 году юный Андрей Тургенев, друг Жуковского по Дружескому литературному обществу, призывал современников обратиться к народному творчеству, как единственному источнику самобытности русской литературы.
Дневним пой стихосложением.Коим пели в веки прежниеТрубадуры царства Русского, —
восклицал Херасков в 1803 году во вступлении к «Бахариане». И подобных призывов в начале XIX века мы встретим немало у Карамзина, Николая Львова, Шишкова, Востокова, Мерзлякова, но только Пушкин и Гоголь начнут записывать сами, и только Петр Киреевский решится на «подвиг великий» — создание песенного свода России.
Произойдет это в 30-е годы, а в 20-е в тульском имении Киреевских уже существовал целый «Долбинский университет» — школа крепостных крестьян, для которых были разработаны специальные «Правила как писать» народные песни, сказки и стихи, «соблюдая как можно вернее правильность в словах». Основателем этого «университета» вполне можно считать Жуковского.