Собрание пьес. Книга 2
Шрифт:
Из дому выходят Рогачевы. Здороваются с Чернецовыми. Слышны обычные фразы приветствий:
— Здравствуйте, Мария Петровна. — …Клавдия Григорьевна. — …Алексей Иваныч. — …Константин Федорович. — Как поживаете? — Как ваше здоровье? — Благодарю вас, ничего. — Отлично, благодарю вас. — Что новенького? — Ну, что у нас может случится нового?
Возвращается и Катя. Улучив минуту, когда старшие, занятые обрядом приветствий, на них не смотрят, Михаил и Катя торопливо целуются. Эти беглые поцелуи особенно заманчивы для них, потому что в них есть элемент опасности.
Рогачева (язвительно). Покорно вас благодарю, Мария Петровна.
Чернецова. За что же это?
Рогачева. За сынка.
Рогачев. Ваш сынок обнаруживает легкомысленные поступки.
Чернецов. Это прискорбно. А в чем дело?
Рогачев. Да вот, молодой человек просит руки нашей Кати.
Чернецовы и Рогачевы смеются и укоризненно смотрят на Михаила и Катю. Говорят все вместе.
Чернецов. Принципиально я против ранних браков.
Чернецова. Вы меня простите, Клавдия Григорьевна, я вас уважаю, но я думаю, что моему сыну надо искать невесту из пролетарской семьи.
Рогачева. Семья тут ни при чем, Мария Петровна.
Чернецов. Рано, рано, Михаил.
Рогачев. У него ни кола ни двора, — вы меня извините, Алексей Иванович, — а за нею что? Земля заложена и перезаложена.
Рогачева. Нынче уж нет детей. Такой мальчик — и вдруг! Извольте радоваться!
Чернецова. Совсем еще девочка — и вдруг!
Рогачев (примирительно). Это — детское. Не стоит об этом спорить. Сыграемте лучше в шахматы, Алексей Иванович.
Смеясь и разговаривая все вместе, Рогачевы и Чернецовы уходят в дом. Катя плачет. Михаил что-то шепчет ей.
По дорожкам сада медленно проходит Лилит, девочка лет пятнадцати, высокая и тонкая. Лицо у нее смуглое, худое, некрасивое. Глаза очень большие, черные, с длинными ресницами; брови черные, лежат красивыми дугами. На голове цветы, белые и желтые, полукругом положенные спереди. Пестрая и странная, но очень красивая одежда, короткая, до колен открывающая стройные, босые, загорелые ноги. Движения у Лилит медленные и странные. Она почти никогда не смеется.
Лилит (подходит к террасе, всматривается и говорит без выражения). Здесь плачут.
Катя. Лилит пришла.
Отирает слезы и сходит в сад. Целуется с Лилит. Они тихо разговаривают.
На террасу выходит Чернецов и говорит Михаилу:
— Нет ли у тебя, Михаил, трех рублей?
Михаил (в замешательстве). Трех рублей?
Чернецов (смущенно).
Так-то вот, и не хочешь, да попросишь.
Михаил (смущенно вынимает кошелек и говорит). Нет ничего. Вот, пусто.
Чернецов. На нет, конечно, и суда нет. Но только я не понимаю, куда ты тратишь. У тебя вчера еще были деньги.
Михаил. Папа, ты забываешь, что у меня могут быть свои потребности.
Чернецов. Потребности! Довольно странно. Тебе еще рано. И ты бы мог со мною посоветоваться, прежде чем иметь потребности. Если не доверяешь мне как отцу, то посоветовался бы со мною как с врачом.
Михаил (краснеет багряно и говорит звенящим голосом). Папа, ты меня не так понял. Это — цинично, то, что ты говоришь.
Чернецов. Ну, ну, не кипятись, пожалуйста. Так нет? Этакая досада! (Идет к двери, бормоча):
Ах, иной у неба Просит только хлеба, А другому нужен И обед и ужин.(В дверях останавливается и говорит). А там Сухов приехал. Не люблю этого жирного франтика. Зубы скалит, все принципиальное осмеивает, а у самого только два принципа — не зевай и угождай сильным мира сего. Карман себе набьет и карьеру сделает. Ловкач! (Уходит.)
Катя (проходя с Лилит мимо террасы, услышала эти слова и опечалилась. Говорит тихо). Опять Сухов.
Михаил на террасе один задумчиво следит за Катею.
Лилит (спокойно отвечает Кате). Веселый и любезный Сухов.
Катя. Он веселый и умеет рассмешить, а мне с ним невесело. Он милый, но я его не люблю.
Лилит. Сухов — милый? Нет, он — злой хищник. У него уши мохнатые, глаза зеленые, а когти он прячет.
Катя. И так ты его нарисовала?
Лилит. Да.
Катя. Покажи.
Лилит. Хорошо. У меня дома. Приди. Я покажу.
Катя. Ты и на меня нарисуешь карикатуру? Я тебя боюсь.
Лилит. Я не страшная.
Катя. А зачем ты карикатуры рисуешь на Михаила?
Лилит (останавливается перед Катею, становится перед нею на колени и говорит просительно). Прости! (Смотрит на Катю снизу вверх пристально и стоит в позе молящей.)