Собрание пьес. Книга 2
Шрифт:
Катя. За что ж мне было его ненавидеть? Но любить! Нет, я его не любила, никогда не любила.
Рогачева. Ты была с ним так ласкова!
Катя (говорит с досадою и раздражением). Да, да, была. О темная страстность, какою дорогою ценой мы за нее расплачиваемся! Но это наконец пора кончить.
Рогачева. А твои дети, Катя! Подумай о твоих несчастных детях. Неужели тебе их не жаль?
Катя. Несчастные! Чем они несчастны, эти маленькие? Вздор какой! Я уйду из этого дома к Михаилу. Уж не
Рогачева (восклицает с пафосом). Катя, ты этого не сделаешь! Нет, не сделаешь! Я этого не допущу! Пока я жива, ты этого не сделаешь!
Катя. Милая мама, как можешь ты мне в этом помешать?
Рогачева (говорит повышенным голосом, делая забавно-торжественные жесты). Я лягу перед тобою на пороге этого дома, и только через мой труп ты уйдешь отсюда!
Крадущеюся походкою входит бонна. Она высокая, костлявая, сухая девица лет тридцати, из обруселых немок, «вполне приличная», как говорится в газетных объявлениях. Лицо у бонны длинное, сухое, желтое, постное, но сладкое. Глаза рыбьи, с застывшим выражением тупого любопытства. Уши торчат. Нос длинный и острый. Светлые, жиденькие волосы причесаны гладко. На плоском лбу совершенно явственно написано: сплетница. И даже все боннино платье шумит сплетнею.
Рогачева вздрагивает и застывает в неловко-торжественной позе.
Бонна (говорит кисло-сладким голосом). Извините, пожалуйста, Екатерина Константиновна.
Катя (спрашивает досадливо). Что такое? Что вам надо?
Бонна. Простите, Екатерина Константиновна, я думала, вы одни. Я хотела насчет Павлушиных башмаков. Но это не к спеху. Извините. (Уходит.)
Катя. Эта дура за мною подсматривает и подслушивает.
Рогачева. Женщина в твоем положении должна вести себя так, чтобы за нею нечего было подсмотреть и подслушать. (Она сбита с высокого тона и переходит на слезливый.) Катя, хоть родителей своих пожалей, меня и своего бедного отца.
Катя (смеясь и плача, обнимает мать и говорит ей укоризненно и нежно). Милая мама, смешная моя старушка, скучно мне говорить.
Рогачева (говорит слезливо). Владимир Павлович так много для нас сделал!
Катя быстро уходит. На пороге встречается с Суховым, но не останавливается.
Сухов очень располнел. Имеет вид любезного, деятельного, счастливого и самодовольного человека. Любит выражаться красноречиво и кругло, — думает, что искусство произносить речи скоро может ему пригодиться. Иногда он даже увлекается своим красноречием. На службе он поставлен очень хорошо, и его всегда имеют в виду, когда думают о замещении какой-нибудь высшей должности. Он по-прежнему совершенно уверен во всем своем — в своем положении, в своем богатстве, в своей жене. Когда ему осторожно намекают на ухаживания
Сухов (говорит, останавливаясь на пороге). Катя, куда ты? У меня Михаил Алексеевич… Ушла. (Входит и спрашивает Рогачеву.) Что это с нею, Клавдия Григорьевна?
Рогачева (отвечает тихо, с таинственным видом). Владимир Павлович, вы не находите, что Михаил Алексеевич слишком зачастил? (Уходит за Катею.)
Сухов (говорит, растерянно разводя руками). Да? Вы думаете? Разве…
Входит Михаил.
Сухов. Михаил Алексеевич, отчего вы не купите автомобиля?
У Сухова на лице растерянность и недоумение. Но скоро он овладевает собою и опять берет спокойный и любезный тон.
Михаил. Нет, я не люблю автомобилей. Вообще не люблю ничего автоматического.
Сухов. А вот граммофон — очень хорошо.
Михаил. Нет, не нахожу, Владимир Павлович. Механизм вместо живого голоса — это очень нехорошо. Мертвое подобие жизни, безжизненное повторение одного и того же.
Сухов. Я думал, что вы, как инженер, наоборот, все это любите.
Михаил. Я люблю только рабочие машины.
Сухов. Я слышал, вас, Михаил Алексеевич, можно поздравить с назначением?
Михаил. Это еще не совсем решено.
Сухов. Толкуйте! Напрасно вы так скромничаете. Я очень рад за вас. Разопьем шампанского.
Михаил. Я хочу сказать, что у меня совсем нет желания взять это место. Вернее, что я откажусь.
Сухов (спрашивает с легкою насмешкою). По принципу?
Михаил (отвечает спокойно). У меня так много дела. Не стоит мне брать на себя занятия административные. Мне канцелярская деятельность не по вкусу. Я только люблю строить.
Сухов (смотрит на него, снисходительно усмехаясь, и говорит). Право, позавидуешь вам, Михаил Алексеевич. Все у вас еще впереди, и в то же время вы на вершине силы. Все возможности открыты перед вами.
Михаил (рассеянно). А вы, Владимир Павлович?
Сухов. А я? Что ж, я счастлив. Но моя жизнь уже сделана, уже я собираю осенние плоды, мирно и успокоенно, и почти механически подвигаюсь вперед.
Михаил. И этим вы счастливы?
Сухов. Да. Я счастлив так, что даже побаиваться начинаю.
Михаил. Чего же вам бояться?
Сухов. Как Поликрат, я бы перстень выбросил судьбе в жадную пасть моря, да боюсь, отдаст, вернет. Но я утешен тем, что со мною рука об руку идет верная подруга жизни. Пора и вам избрать себе жену по сердцу.