Собрание сочинений, том 15
Шрифт:
Мы не знаем, каким образом добывались эти суммы. Во всяком случае, не путем налогового обложения. Нам говорят, что израсходованы 4 миллиона, уплаченные Французским банком за возобновление своих привилегий; 51/2 миллионов заимствованы из дотационного фонда армии, и в обращение пущены всевозможные кредитные бумаги. Что касается положения дел в данный момент, то наш парижский корреспондент уверяет, будто государственное казначейство не имеет достаточно денег для предстоящей в следующем месяце выплаты полугодовых дивидендов. В таком плачевном и постыдном положении оказались французские финансы после десяти лет блестящего и преуспевающего императорского правления, и только теперь, в момент, когда французское правительство оказалось не в состоянии выполнять свои текущие обязательства, оно проявляет до некоторой степени доверие к нации и приоткрывает ей небольшую частицу той действительности, которая скрывалась за пышной фантасмагорией столь часто превозносимого финансового процветания. Более того, именно в этот момент «Revue des deux Mondes» привлекается к судебной ответственности за публикацию некоторых сведений относительно финансового положения Франции, недостатком которых является разве лишь то, что они выдержаны в чрезмерно розовых тонах».
«Times» спрашивает
«Times» упоминает о чрезвычайных расходах на армию и флот, являющихся естественным результатом стремления Луи Бонапарта играть в Европе роль Наполеона. Газета упоминает о войнах и, наконец, о колоссальных расходах на общественные работы, которые должны были дать занятие предпринимателям и пролетариям и поддерживать у них хорошее настроение-
«Но», — продолжает «Times», — «всего этого недостаточно для объяснения столь страшного дефицита, самого большого в летописях истории… К агрессивным вооружениям в армии и флоте, к общественным работам и непредвиденным войнам присоединилась позорная и всеобщая система грабежа. — На Империю и ее приверженцев падал золотой дождь. Огромные состояния, приобретенные внезапно и каким-то загадочным образом, вызывали скандальные толки и удивление до тех пор, пока скандальные толки не затихли, а изумление не ослабло вследствие частого повторения и даже всеобщего характера этого явления. Современная Франция дала нам ключ к тем местам из сатир Ювенала, где внезапно приобретенное богатство рассматривается как преступление против народа. Роскошные жилища, великолепные экипажи, чрезмерная расточительность людей, которые до coup d'etat [государственного переворота. Ред.] влачили, как это всем известно, голодное существование, — у всех на устах. Двор устанавливал свой бюджет с почти невероятной расточительностью. Новые дворцы возникали как по мановению волшебного жезла, и блеск ancien regime [старого порядка. Ред.] был превзойден. Безумная расточительность не знала никаких границ, кроме наличности государственной казны и государственного кредита. Первой уже более не существует, второй исчерпан. Вот что принесли Франции десять лет императорского правления».
Важнейшим для Европы вопросом является, несомненно, вопрос о том, может ли превратиться финансовая система Империи в конституционную финансовую систему, на что как будто подает надежды переписка между Луи Бонапартом и Фульдом? В данном случае дело идет не о мимолетных намерениях отдельных лиц. Дело идет об экономических условиях существования реставрированной Империи. Мошенническая система финансов могла бы превратиться в обычную финансовую систему только путем устранения коррупции как всеобщего средства управления, путем сокращения численности армии и флота до уровня мирного времени и, следовательно, путем отказа нынешнего режима от подражания Наполеону, наконец, путем полного отречения от проводившегося до сих пор плана, который заключался в том, чтобы привязать к существующему правительству некоторую часть буржуазии и городского пролетариата посредством развертывания большого строительства за государственный счет, а также других общественных работ. Но разве выполнение этих условий не означало бы: «Et propter vitam vivendi perdere causas»! [ «И ради жизни сгубить источники жизни» (Ювенал. «Сатиры»). Ред.] В самом деле, разве под маркой наполеоновской фирмы может быть восстановлена скромная система Луи-Филиппа? Это так же невозможно, как и учреждение Июльской монархии под сенью drapeau blanc [217] .
217
Drapeau blanc (белое знамя) — государственное знамя Франции во времена монархии Бурбонов, а также в период Реставрации. Установление буржуазной Июльской монархии и приход к власти династии Орлеанов сопровождались возвращением к трехцветному (сине-бело-красному) знамени, являвшемуся государственным знаменем Франции в период буржуазной революции конца XVIII в. и империи Наполеона I.
Поэтому мы с самого начала называли coup d'eclat 14 ноября комедией [См. настоящий том, стр. 383–385. Ред.] и ни одной минуты не сомневались, что эта комедия преследует лишь две цели: справиться с затруднениями данного момента и благополучно пережить зиму. Если обе эти цели будут достигнуты, то весной раздастся гром военных литавр и будет сделана попытка устроить так, чтобы на этот раз война сама окупила связанные с ней расходы. Не следует забывать, что до сих пор — и это было неизбежным следствием всего лишь игры в наполеонизм — Франция декабрьского переворота покупала всю свою славу за счет французского же государственного кошелька.
Английская пресса после недолгих колебаний пришла к тем же самым выводам относительно серьезности обещаний, данных 14 ноября, и возможности их исполнения.
Так, «Times» заявляет в сегодняшнем номере, в цитированной выше передовой статье:
«Император отказывается от пользования чрезвычайными кредитами. Такое проявление самоотверженной добродетели обычно предшествует новому французскому займу, но редко переживает его».
А в биржевом разделе той же газеты говорится:
«Весьма сомнительно, чтобы вызванная финансовым кризисом внезапная финансовая непогрешимость долго просуществовала после того, как пароксизм кончится, государственная касса снова наполнится и новый заем будет обеспечен… Говорят, что общественное мнение заставит императора осуществить программу Фульда вопреки своей собственной воле. Но не правильнее ли будет сказать, что каждый готов предаться этому самообману, в то время как поставщики армии и флота и спекулянты твердо рассчитывают на то, что весной, после преодоления грозящей сейчас опасности, «Moniteun» найдет достаточно веские основания — например, «изменившееся
В таком же духе высказывается и «Economist». Свои рассуждения он заканчивает словами:
«Несмотря на декрет, политический риск всегда будет оставаться руководящим принципом для человека, который нисколько не сомневается в том, что малейший промах может привести к окончательной гибели его династии».
До сих пор Луи Бонапарт подвергал Европу только опасностям, потому что ему самому во Франции постоянно грозила опасность. Можно ли думать, что опасность, создаваемая им для Европы, будет уменьшаться по мере того, как во Франции будет расти опасность, угрожающая ему самому? Это произойдет лишь в том случае, если внутренняя опасность успеет созреть настолько, что приведет к взрыву.
Написано К. Марксом 18 ноября 1861 г.
Напечатано в газете «Die Presse» № 322, 23 ноября 1861 г.
Печатается по тексту газеты
Перевод с немецкого
К. МАРКС
ОТСТРАНЕНИЕ ФРИМОНТА
Отстранение Фримонта от должности главнокомандующего армией в Миссури представляет собой узловой пункт в истории развития Гражданской войны в Америке. Фримонту приходится искупать два больших греха. Он был первым кандидатом республиканской партии на должность президента (1856 г.), и он же — первый генерал Севера, который пригрозил рабовладельцам освобождением рабов (30 августа 1861 г.) [218] . Таким образом, он остается конкурентом для будущих кандидатов в президенты и помехой для нынешних сторонников компромисса.
218
См. примечание 195.
За последние два десятилетия в Соединенных Штатах выработалась своеобразная практика — не выбирать в президенты людей, которые занимали видное положение в своей партии. Правда, имена таких людей используются для предвыборных демонстраций, но как только наступает решающий момент, от них отказываются и заменяют неизвестными посредственностями, пользующимися влиянием лишь в местном масштабе. Таким путем стали президентами Полк, Пирс, Бьюкенен и другие. Таким же образом был избран и А. Линкольн. Генерал Эндрью Джэксон является последним президентом Соединенных Штатов, который обязан избранием своему личному значению, в то время как все его преемники, наоборот, обязаны этим своей личной незначительности.
На выборах 1860 г. наиболее выдающимися именами республиканской партии были Фримонт и Сьюард. Известный своими действиями во время мексиканской войны [219] , смелым исследованием Калифорнии и кандидатурой на выборах 1856 г., Фримонт был слишком заметной фигурой, чтобы его хотя бы приняли во внимание, когда дело шло уже не о демонстрации, а об успехе республиканской партии. Поэтому он не выступил в качестве кандидата. Иное дело Сьюард, республиканский сенатор конгресса в Вашингтоне, губернатор штата Нью-Йорк и, безусловно, лучший оратор республиканской партии со времени ее возникновения. Потребовался ряд обидных поражений, чтобы заставить г-на Сьюарда отказаться от собственной кандидатуры и покровительствовать в качестве оратора тогда еще сравнительно мало известному А. Линкольну. Но когда он увидел, что его попытки выставить свою собственную кандидатуру потерпели крушение, он, в качестве республиканского Ришелье, предложил свои услуги человеку, которого считал республиканским Людовиком XIII. Он содействовал избранию Линкольна президентом, поставив при этом условие, что Линкольн назначит его государственным секретарем — должность, которую в известной степени можно сравнить с постом английского премьер-министра. Действительно, как только Линкольн был избран президентом, Сьюарду был обеспечен пост государственного секретаря. И тотчас же произошла странная перемена в позиции Демосфена республиканской партии, в свое время прославившегося предсказанием «irrepressible conflict» (неотвратимого конфликта) между системой свободного труда и системой рабства [220] . Избранный 6 ноября 1860 г. Линкольн должен был, однако, вступить в должность президента лишь 4 марта 1861 года. За этот промежуток времени, во время зимней сессии конгресса, Сьюард стал центром всех попыток компромисса; северные адвокаты Юга, как, например, «New-York Herald», для которых до сих пор Сьюард являлся bete noire [пугалом. Ред.], внезапно принялись восхвалять его как государственного деятеля, олицетворяющего примирение, и, действительно, не его вина, что не был заключен мир любой ценой. Сьюард явно рассматривал пребывание в должности государственного секретаря лишь как предварительную ступень и был занят не столько нынешним «неотвратимым конфликтом», сколько будущим президентством. Он дал новое доказательство того, что виртуозы ораторского искусства являются государственными деятелями, опасными своей ограниченностью. Стоит только почитать его государственные депеши! Какая отвратительная смесь высокопарного фразерства и мелочности духа, показной силы и действительной слабости!
219
Имеется в виду война США против Мексики в 1846–1848 гг., вызванная захватническими притязаниями американских плантаторов-рабовладельцев и крупной буржуазии на мексиканские земли. В результате этой войны США захватили почти половину территории страны, в том числе Техас, Верхнюю Калифорнию, Новую Мексику и другие области,
220
«Irrepressible conflict» («неотвратимый конфликт») — выражение, употребленное Сьюардом в его речи в Рочестере (штат Нью-Йорк) в октябре 1858 г. и получившее широкую популярность; Сьюард имел в виду непримиримость противоречий между Югом и Севером и неизбежность их столкновения в будущем.