Собрание сочинений, том 27
Шрифт:
Жду от тебя письма.
Твой К. М.
Р. S. Мне сейчас пришло в голову, что лучше будет, если ты сам отошлешь письмо Берм-баху; напиши на конверте: Луи Шульцу, 2, Schildergasse, Koln. А внутрь вложи закрытое письмо к Бермбаху. Запечатай его, разумеется, так, чтобы не было видно внутреннего адреса, и придай письму вид коммерческого.
Впервые опубликовано в книге: «Der Briefwechsel zwischen F.Engels und K.Marx», Bd. I. Stuttgart. 1913
Печатается по рукописи
Перевод с немецкого
101
ЭНГЕЛЬС — МАРКСУ
В ЛОНДОН
Манчестер, 17 июля 1851 г.
Дорогой Маркс!
Клозе сегодня же будет написано — хорошо, что ты приложил его адрес, так как у меня его не было. Я охотно верю, что ты здорово
Подписка на газеты здесь опять упорядочена, и я, наконец, увидел в «Kolnische Zeitung» наш старый документ {400} . Между прочим, «Аугсбургская газета» {401} в корреспонденции из Дрездена, автор которой, по-видимому, довольно хорошо информирован, сообщает, что, в конце концов, при помощи каверзных допросов удалось сломить Нотъюнга, и он сделал самые исчерпывающие признания [286] . Я считаю, во всяком случае, весьма возможным, что ловкие следователи загнали его в тупик и запутали в самых нелепых противоречиях. Туда будто бы отправился прусский чиновник, чтобы выжать из него еще больше. Ганноверский король {402} якобы отказался начать преследование в своих владениях, по крайней мере в той грубой форме, в какой это имеет место в Пруссии, Гамбурге и т. д. Письмо Микеля как будто бы это подтверждает. Что Мартенс арестован в Гамбурге, ты знаешь. Глупость пруссаков ни в чем, впрочем, не обнаружилась так ярко, как в обыске у «Карла на Рейне», которого также заподозрили в принадлежности к коммунистическому союзу и у которого нашли лишь письма от Раво!
286
286 Энгельс имеет в виду корреспонденцию из Лейпцига от 6 июля, напечатанную в № 189 «Allgemeine Zeitung» от 8 июля 1851 года. В корреспонденции содержится ссылка на «Dresdner Journal und Anzeiger». — 255.
Старый документ может повредить арестованным лишь благодаря одному месту об «эксцессах» [287] ; все остальные места направлены против демократов и лишь в том случае ухудшили бы их положение, если бы они предстали перед полудемократическим судом присяжных; но, по-видимому, их будет судить особый чрезвычайный или союзный суд присяжных, если им вообще придется предстать перед таковым. Но и эти вещи имелись уже в захваченном с самого начала бюргерсовском документе [288] , большей частью во вновь переработанном виде. С другой стороны, для нас чрезвычайно выгодно, что этот документ опубликован и появился во всех газетах. Для отдельных, действующих втихомолку кружков, вступающих на путь коммунизма, о которых мы ничего не знаем, но которые, судя по прошлому опыту, имеются во всех частях Германии, он послужит великолепной опорой; ведь даже по статье в «Аугсбургской газете» видно, что эта вещь произвела на нее совсем иное впечатление, чем первые открытия. По тому, как она изложила содержание, видно, что она слишком хорошо поняла это «безумие» — да и как было его не понять.
287
287 См. К.Маркс и Ф.Энгельс. «Обращение Центрального комитета к Союзу коммунистов. Март 1850» (настоящее издание, т. 7, стр. 262–263). — 255.
288
288 См. примечание [277]. — 255.
К тому же феодальная реакция с такой слепой яростью идет напролом, что вся эта ложная тревога не производит на буржуазию ни малейшего впечатления. Потешно видеть, как «Kolnische Zeitung» проповедует теперь ежедневно, что «надо пройти через красное море», и признает все ошибки конституционалистов 1848 года. Да и на самом деле, если оберпрезидентом Кобленца назначается Клейст-Ретцов и если бесстыдная «Kreuz-Zeitung» становится все наглее в своих плоских шутках и виршах, то что же остается делать образованной и степенной конституционной оппозиции! Жаль, что мы не получаем здесь «Kreuz-Zeitung». Мне попадались разные выдержки из нее. Нельзя даже представить себе, в каком вульгарно-нахальном вонюче-тупо-прусском тоне эта газетенка нападает теперь на приличные, богатые и респектабельные конституционные «величины». Если бы у таких господ, как Беккерат и компания, было хоть немножечко чувства собственного достоинства и способности к сопротивлению, они должны были бы предпочесть оскорбления и брань какого-нибудь простонародно-рейнского
Такими остроумными стихами «Kreuz-Zeitung» теперь оплевала по очереди всех конституционалистских корифеев, а эти молодцы спокойно это терпят. Но так и надо этим собакам — ведь лучшие статьи «Neue Rheinische Zeitung» они нагло называли «подлой руганью»; пусть же они на своей собственной трусливой шкуре почувствуют различие в обращении. Они еще будут с тоской вспоминать бесконечно тонкие насмешки «Neue Rheinische Zeitung».
История с Виллихом {403} является утешением в мрачные минуты. Итак, «самый популярный человек» уже достиг вершин своей популярности и может, как непризнанный спаситель человечества, разочарованный неблагодарностью всего мира, искать утешения в кружке пива и дружбе Шаппера. Я могу себе представить его огорчение, так как теперь уничтожена армия будущего, «ядро», вокруг которого должна была собраться вся Европа. Где этот благородный человек найдет новых «людей принципа»!
История с Фиклером {404} мне не совсем понятна. Почему Лупус {405} тотчас же побежал к Фиклеру, а не поручил сперва Либкнехту позондировать почву, — ведь последний скомпрометировал бы лишь самого себя? Это выглядит так, будто Фиклера хотели заполучить. И затем, раз Лупус там уже был, его письмо было слишком грубым. Одно из двух: или на Фиклера вообще не стоило тратить труда, или, после того как во время самой беседы Руге был представлен Фиклером и Гёггом как своего рода светило, достаточно было просто порвать с ним, не прибегая непременно к такому полному и грубому разрыву. Что это была подлость со стороны Фиклера, это ясно. Но разве не следовало уже наперед ожидать чего-либо подобного со стороны южногерманского филистера? Ведь он и не скрывал, что с почтением относится к Руге. Назойливость Руге в самом деле не имеет границ. Но как раз эти вечно новые вариации являются достаточным доказательством, что ни одна из них не имеет даже минимального успеха и что «германский комитет», которому Мадзини пишет свои «послания к римлянам», все еще существует лишь в голове Руге [289] .
289
289 Энгельс иронически сравнивает обращения Мадзини к «Комитету по германским делам» с евангельскими «посланиями к римлянам» апостола Павла. — 257.
Позаботься о том, чтобы Веерт сюда приехал, и напиши скорей.
Твой Ф. Э.
Впервые опубликовано в книге: «Der Briefwechsel zwischen F.Engels und K.Marx». Bd, I, Stuttgart, 1913
Печатается по рукописи
Перевод с немецкого
102
ЭНГЕЛЬС — МАРКСУ
В ЛОНДОН
[Манчестер, около 20 июля 1851 г.]
Дорогой Маркс!
Возвращаю документы. Письмо Микеля мне понравилось. По крайней мере, это парень с головой; он стал бы, вероятно, совсем дельным, если бы побыл некоторое время за границей. Его опасения, что наш опубликованный теперь документ {406} произведет неблагоприятное впечатление на демократов, совершенно справедливы, поскольку дело идет о его краях. Эта нижнесаксонская самобытная среднекрестьянская демократия, у которой «Kolnische Zeitung» еще недавно лизала зад, предлагая ей союз, лишь этого и заслуживает и стоит гораздо ниже мещанской демократии сравнительно крупных городов, которая ведь верховодит ею. А эта типичная мелкобуржуазная демократия, хотя, по-видимому, и сильно оскорбленная нашим документом, сама слишком ущемлена и придавлена, так что она тем более готова признать вместе с крупной буржуазией необходимость «пройти через красное море». Эта публика все больше и больше будет примиряться с необходимостью кратковременного террористического господства пролетариата, уверив себя, что долго оно продолжаться не сможет, потому что положительное содержание документа настолько, мол, нелепо, что о постоянном господстве подобных людей и об окончательном осуществлении подобных принципов не может быть и речи! Наоборот, ганноверский крупный и средний крестьянин, ничего не имеющий, кроме своего участка земли, чей дом, усадьба и амбары подвергаются всевозможным опасностям ввиду вероятного банкротства всех страховых обществ, отведавший, к тому же, со времени Эрнста-Августа всю сладость законного сопротивления, — этот немецкий sturdy yeoman {407} трижды подумает, прежде чем решится вступить в красное море.